следы падающих звезд

      Джемин встречает Ренджуна, когда все, казалось бы, потеряно, и будущее летит куда-то в бездну.       Ренджун улыбается солнечно и ярко, но сам по себе будто маленькие холодные звездочки: кожа тонкая и бледная, на острых локтях и коленках бурые синяки, взгляд темных глаз из-под пушистых ресниц тоже — самую малость — холодный и какой-то неземной, космический. Ренджун вообще какой-то другой и не от мира сего, а Джемин отчаялся слишком сильно, чтобы упасть в раскрытые утешающие объятья человека, которого знал несколько часов до этого. Хуан внушает доверие, но всем своим видом словно говорит не привязывайся. На кивает сам себе и делает пометку о том, что нельзя.       На короткое мгновение Джемину становится самую толику легко. Кожа у Ренджуна действительно очень тонкая — младший видит яркие синие переплетения вен и капилляров, и прохладная. Сам парень даже пахнет чем-то морозным и освежающим. Но улыбается и смотрит отчего-то слишком тепло.       — Все будет хорошо.       Акцент не режет уши, а мягкая нежная интонация проникает куда-то под кожу миллиардом мурашек. Джемин на секунду хочет позорно расплакаться, словно маленький ребенок; безумно хочется, чтобы утешали и качали в объятьях. На совершенно плевать на то, что они сидят на балконе, а там, за стеклянной дверью, во всю веселятся люди, которые им почти незнакомы. Они сами были незнакомцами до этого момента.       Джемин судорожно выдыхает горячий воздух, обжигая чужую шею, и Ренджун слабо вздрагивает, покрываясь мелкими мурашками, которые младший увидеть не мог. Бледное лицо самую малость розовеет, а взгляд стекленеет.       как-то странно       Они сидят на балконе несколько часов, Джемин уверен.       Музыка постепенно затихает, и все расходятся кто куда. На думает о том, что Ренджун, скорее всего, уже устал сидеть с ним вот так, хочет поскорее уйти и, возможно, даже никогда не встречать такого странного парня, как На Джемин. Младший осторожно отстраняется и не удерживается от слабой улыбки, никак не контролируя разливающуюся под ребрами концентрированную нежность.       уснул       Стылый взгляд Ренджуна говорил Джемину, предупреждал, не привязывайся. Но Джемин уже перестал что-то контролировать.       *       Они встречаются случайно на пустующей набережной в лютую непогоду. Чистое августовское небо заволокло темными тучами, и люди разбежались, боясь ледяных капель, словно это концентрированная кислота льется с неба.       Джемин стоит на влажном песке, разглядывая черную речную воду, когда легкое прикосновение к плечу отвлекает его. Ренджун теперь не улыбается — просто смотрит задумчиво, склонив голову к плечу, и жует розовую нижнюю губу. Младший почти сдерживает собственную глупую улыбку, потому что черные смольные волосы промокли насквозь и неровным каскадом упали на лоб и глаза.       Оба молчат несколько минут, промокая до нитки, но взгляд друг от друга не отрывают.       У Джемина чешется крохотная колибри на предплечье, но он не обращает внимания. Эта маленькая птичка родилась вместе с ним и должна была указать в определенный момент на человека, который является его полным отражением. У всех есть их маленький знак, идентичный которому может оказаться только у родственной души. Джемин в эти сказки откровенно не верил, предпочитая не обращать внимания на врожденную татуировку.       — Замерз? — у На губы почти онемели, возможно даже посинели и слабо трясутся. Ледяная вода заливает за шиворот, выворачивая внутренности наизнанку, а в глазах напротив только свет ледяных комет, и Джемин даже не замечает, что предплечье огнем горит.       Хуан молча качает головой и слегка улыбается.       Джемина прошибает током, когда длинные тонкие ледяные пальцы оплетают его запястье. Они прячутся под мостом, куда вода почти не заливается, но Ренджун так и не отпускает чужой руки, чувствуя мягкими подушечками пальцев пульс, что сходит с ума.       Дождь не унимается около часа. Мальчишки так и стоят под мостом, молчат и даже не смотрят друг на друга. Джемин внезапно смелеет и вынимает руку из слабых чужих пальцев, тут же перехватывая тонкую ледяную ладонь. У него самого руки холодные и чуть трясущиеся пальцы от волнения. Внутри все бушует — рядом с Ренджуном почему-то буря, но На не хочет уходить. Хуан смотрит на их переплетенные пальцы и улыбается каким-то своим мыслям, ловит взгляд Джемина и снова смотрит внимательно, говорит это свое постылое не нужно, Джемин-а.       И в противовес переплетает их пальцы.       *       Джемин приходит к дому старшего через пару дней.       Ренджун выходит к нему через несколько минут, завидев в окне высокий силуэт и нелепую розовую рубашку. На закусывает щеки изнутри, потому что старший кажется слишком хрупким и совершенно нереальным. У него Вселенная по всему телу, начиная с космического неба на худых коленках, росчерка белесых детских шрамов, словно следы падающих звезд, на бледных запястьях, и черные дыры вместо радужки, что сегодня словно слилась со зрачком.       На Джемине излюбленная бледно-розовая рубашка с коротким рукавом, и Ренджун, увидев колибри на предплечье, застывает, раскрыв яркий рот. Младший сдерживает порыв прижаться к чужим губам и смотрит на маленькое тату, прикрывая его тут же ладонью, словно стыдится того факта, что да, у него есть родственная душа, но ведь он ее еще не встретил и теперь уже не хочет, — никогда не хотел — потому что вот он, весь такой космически-лунный, нереальный Хуан Ренджун. И да, Джемин уверен, что у Ренджуна на теле черные брызги звезд или тонкий серп полумесяца, но старший не рассказывает, а На не имеет привычки глубоко копать.       — Погода сегодня хорошая, — внезапно произносит старший, когда они сидят на траве в парке, спрятавшись от солнца и любопытных людских взглядов под широким раскидистым деревом.       Джемин мычит что-то неопределенное, ложится головой на худые бедра и прикрывает глаза. Ему уютно и тепло, от Ренджуна все так же пахнет чем-то морозным и свежим и от всего этого почему-то неустанно клонит в сон. Хуан улыбается уголками губ и вплетает тонкие прохладные пальцы в чужие волосы, мягко поглаживая рыжеватые вихры.       — Спи, Джемин-а, — младший слышит сквозь сон, и чужой тихий голос переливами отображается в сознании. — Я буду рядом.       Джемину снится Ренджун.       *       Они сидят на кухне в квартире Джемина. Крупные капли с силой молотят по стеклу, из-за грозы электричество отключили по всему району; Ренджун неспешно допивает свой ужасно сладкий кофе с молоком из огромной чашки, безгранично любимой На. Хуан слишком уютный в пасмурном полумраке маленькой джеминовой кухни: огромная кофта повисла на старшем мешком, скрывая бедра наполовину, худые колени в прорезях черных скинни выглядывали из-за стола, потому что парень забрался на стул с ногами.       Джемин чувствует себя чертовым психом, но не может оторвать взгляд.       Слишком по-домашнему, настолько, что даже невыносимо и щемит где-то меж ребер от накатившей нежности и пульсирующей боли. На думает о том, что ему не нужна родственная душа, потому что Ренджун мысли читает и постоянно рядом, и такой невероятно уютный и свой, что перед глазами все расплывается, потому что до зуда в кончиках пальцев хочется касаться, оберегать и показать всем, наконец, что вот этот человек ему принадлежит. Джемин хочет слишком многого и осознает это, давит порывы в зачатке и глотает боль по крупицам, стараясь не думать о том, что у Ренджуна уже — совершенно точно, так Вселенная устроена — кто-то есть.       Его собственная родственная душа бродит где-то и не подозревает, что Джемин свои душу и сердце уже отдал в распоряжение тонких прозрачных ладоней.       — Ренджун-хён, — голос после долгого молчания сел еще сильнее, тихим хрипом разрывая тишину.       Ренджун вздрагивает и поднимает взгляд своих нереально-космических темных глаз из-под длинной черной челки. Едва заметно кивает, мол, продолжай, и склоняет голову к плечу, как и всякий раз, когда хочет показать свою заинтересованность. Джемин подвисает на несколько секунд, и мозг выдает ошибку, стирая все мысли и вопросы, потому что невозможно быть таким, противозаконно.       — Ты уже нашел свою родственную душу? — вопрос срывается с губ внезапно, На даже не уверен, что хотел задать его с самого начала.       Хуан застывает на секунду, ставит кружку на стол и опускает взгляд на свои руки. Старший жует губу задумчиво несколько мгновений, а потом поднимает взгляд на Джемина, который замер и не дышал, кажется, все это время, радуясь, что дождь глушит его грохочущее сердце, которое пропускает удар и останавливается, когда Ренджун кивает.       Ренджун смотрит этим своим чертовым взглядом, и в полумраке Джемину чудятся слезы в чужих глазах.       Внезапно старший встает со своего места, медленно обходит стол и подходит к На. Смотрит на него сверху вниз нечитаемым взглядом — Джемин в принципе его лица не видит, потому что перед глазами мутнеет от недостатка кислорода. Ренджун садится на чужие колени, оплетает шею руками и прячет лицо в изгибе шеи, касаясь губами невесомо.       — Все будет хорошо, — шепчет На совсем тихо и чувствует чужую улыбку, потому что Хуан помнит.       Они сидят так несколько минут, — часов? — будто приклеенные друг к другу.       Джемин узнает, что губы Ренджуна на вкус как сладкое кофе с молоком и почему-то ментолово-эвкалиптовая жвачка. А еще он очень податливый и стонет совсем тихо, когда теплые пальцы младшего касаются поясницы под огромной кофтой. Ренджун вплетает пальцы в чужие волосы на затылке, дышит жарко в раскрытые губы и глаз не открывает. На прижимает к себе совсем близко, целует куда попадет и трется кончиком носа о мягкую гладкую щеку.       Ренджун тянет младшего в комнату, падает звездой на не застеленную кровать и жмурится счастливо, будто светлеет разом. Джемин нависает над ним, целует сразу глубоко и слышит тихое урчание, улыбаясь в чужие раскрасневшиеся губы. Они катаются на постели, сбивая простыни и подушки, смеются как дети, и Джемин чувствует, как снова отпускает, и плевать на человека, которого уже встретил старший, на этот чертов жребий с татуировками и поисками идеального человека.       Для На идеален растрёпанный и раскрасневшийся лунный мальчик, у которого миллиарды звезд сейчас сверкают в счастливых глазах.       — Я люблю тебя.       Ренджун сидит сверху, уткнувшись носом в грудь младшего и шепчет совсем тихо, но Джемин слышит.       Гладит мягкие волосы на затылке кончиками пальцев и улыбается, как конченный идиот, но ничего с собой поделать не может. Сердце сбивается с ритма окончательно и летит галопом в чужие руки.       — Прости меня, Джемин-а, — Ренджун внезапно выпрямляется, смотрит куда-то в сторону и приподнимает края кофты, открывая вид на молочно-белую кожу и подтянутый живот. — Я не солгал тебе, когда сказал, что встретил родственную душу, просто нужно было убедиться…       Джемин взгляд не отрывает от мягкого румянца на чужих щеках и с трудом заставляет себя посмотреть на обнаженную кожу живота. У острой косточки под поясом джинсов скрывались края чужой татуировки. На мягко прикасается к теплой коже, вызывая мурашки на чужом теле, и аккуратно сдвигает вниз темную ткань, чувствуя, как немеют кончики пальцев, и волнение сухим комом встает в горле.       — Ты с ума меня сводишь.       У Джемина голос тихий и низкий, подрагивает на выдохе, и хочется стиснуть в объятьях до треска тонкую фигуру, что так беззастенчиво сейчас на нем восседает. Ренджун смотрит из-под ресниц немного хитро и выглядит совершенно неправомерно, закусив припухшую алую губу.       крохотная черная колибри       И все как-то сразу становится на свои места.