Гроза

— Неужели ты собираешься проспать все на свете? Мужчина нехотя поворачивается на другой бок и раскрывает глаза. Тело отяжелело за несколько дней абсолютного безделья, голова пустовала, словно полая сфера, а зрачки стали похожими на разбитые мутные драгоценные камни — Лавкрафту следует немного больше двигаться. По-крайней мере его сожитель Стейнбек настаивает на этом. Он наклоняется и убирает волосы с лица пробудившегося лентяя и поощрительно тянет за щеки. — Доброго вечера, Лавкрафт. Он не находит в себе никаких сил на приветствия и коротко отвечает что-то похожее. Его веки так и стремятся вновь сойтись и не расставаться никогда, но настойчивые толчки в плечо не давали ему погрузиться в свой безмятежный сон. — Человеческая жизнь чуть короче твоей, выспишься когда я умру, — Джон пытается уговорить его и садится рядом на футон, — что тебе так нравится во сне? — Можно отдыхать. — Ты как всегда неразговорчив, Лавкрафт, ха. Он ставит небольшие чашки на котацу и бережно разливает чай. В деревянной тарелке лежит расколотый на маленькие куски молочный шоколад. Мужчина нехотя поднимается на локтях и, принимая положение полулёжа, тянется к лакомству. — Ты вернулся надолго? — Стейнбек улыбается, наблюдая за тем, с какой охотой тот поедает свою любимую сладость. — Не знаю. После поражения Фицджеральда он ушёл спать в открытый океан, а Джон вернулся в свою семью. Но день, когда Говард заявился на порог маленького домика семьи Стейнбека был для обоих весьма насыщенным и странным. Напарник просто, без единого слова прошел в комнату Джона и улегся спать на футоне. Он не сказал ничего, не смог объяснится — все эти две недели мужчина беспробудно спал. Мать Джона даже посмеивалась и шутила о том, что такую Спящую Красавицу грех не разбудить поцелуем. Нормальным ли было такое пребывание этого существа в доме напарника — было неясно никому. Даже возможно самому Лавкрафту. — Я не помешал твоей семье? — Конечно же нет, это исключительно моя комната, отдыхай сколько хочешь, ты меня не потеснишь, — Джон принялся за свой чай. Мужчина посчитал, что его сфера должна быть заполнена хоть чем-то и начал медленно и лениво рассматривать комнату. Крайне бедная мебель — футон, на котором они на данный момент сидели, шкаф и письменный стол. Маленький голубой ночник и люстра с местных аукционов, что госпожа Стейнбек выкупила за довольно привлекательную цену были единственными искусственными источниками света. Ну и сломанный стул, где Джон складывал свою одежду. — А почему ты вернулся? Лавкрафт отставил чашку обратно на котацу, так и не допив чай. Зато весь шоколад исчез — Джон ожидал это, ведь знал о вкусах любимого напарника. Усаживаясь чуть глубже на футон, он не постеснялся опереться спиной о его ноги. Мужчина не отреагировал почти никак — лишь слегка раскрыл рот и прикрыл глаза. Словно глупый сонный младенец. — Скучно стало. — Тебе надоело спать? — он даже засмеялся, — никогда бы не подумал. — Без тебя в океане скучно. Стейнбек на минуту замер и удивленно уставился на мужчину. Тот перевел взгляд на него, поддерживая зрительный контакт, лениво зевая. Только хотелось ему что-то ответить, как вдруг за окном прогремело. С самого утра небо заволокло черными тучами — гроза. Вся семья Стейнбеков осталась дома, разбредаясь по комнатам и просто отдыхая. И Джон не был исключением. Обычно он тихо читал за столом. Но сейчас у него появилось новое хобби — рассматривать Говарда. Это стало достаточно потешным занятием, ведь сон земного Ктулху был весьма необычным. То он начинал нести что-то на неопознанном языке и дико крутиться, то заворачивался в футон словно гусеница в кокон и мирно сопел, а порой он мог спать мертвым сном, не подавая признаков жизни. От скуки Джон даже рисовал его в альбоме младшей сестры и во время ужина показывал его семейству, от чего все буквально валились на стол от смеха. Слишком уж забавным для всех выходил мужчина. — Ну, тебе не хватает моего плеча? Скучно без работы? — Без Джона мне одиноко. Щёки Стейнбека едва зарозовели от достаточно лестных слов. Все ещё сохраняя контакт с Лавкрафтом он был немного озадачен его словами. Перебирая пальцами на кружке, он повернулся к нему всем корпусом и помог подняться за руку. Тот поддался и оказался чуть ли не нос к носу со своим напарником. — Лавкрафту нравится гроза. Он указал на окно. По стеклу быстро стекали капли, падая на землю и поливая выращенные семьей Стейнбеков клумбы. Крыша была деревянной и потому не было так сильно слышно дождь. Где-то вдалеке гремели раскаты грома, а порой даже молния озаряла их комнату, заставляя Джона невольно содрогнуться и поджать ноги. И тот и другой любили дождь. Лавкрафт из-за воды, а Стейнбек не был привередлив к погоде. К тому же, это очень приятно. Вот сидят они в тепле и мире, пока какие-нибудь бездомные мокнут и мерзнут. Но не так уж это их и волновало. — Тебе нравится следить за этим чудесным природным явлением? — он протянул Говарду одеяло, намекая на то, что было бы неплохо укрыться. — Одному скучно. — Ты же любишь одиночество? — Люблю, но ещё больше я люблю Джона. Он спокойно посмотрел на него и слабо протянул руки, пытаясь приобнять напарника. Щёки Стейнбека уже покраснели и, радостно что-то выкрикнув, он несдержанно кинулся обнимать его. Обвивая руками шею, пытаясь хоть как-то почувствовать толику тепла тела Говарда, парень прижимался как довольный ребенок к старшему брату или опекуну. Тот же только и смог закрыть глаза, ощущая непонятную сладость во рту. Наверное, это остатки молочного шоколада. — Я тебя поцелую. — А? Мужчина уткнулся носом куда-то в ухо Джона и, пытаясь удивить, тяжело выдохнул в него. Мурашки пробежались по телу парня от такого: он даже стал придерживать Говарда за плечи. Касаясь слегка влажными губами его щеки, Лавкрафт аккуратно поцеловал его, будто совершая иностранное приветствие. Стейнбек приятно смеялся и немного ерзал, равносильно тому, если бы его ласково щекотали. — Почему ты смеешься, я же тебя целую, — казалось, что в голосе Лавкрафта была обида. — Это слишком приятно и трогательно, разве нет? — Я тоже так думаю. И вот его большие и крепкие, на удивление теплые ладони сжимают щеки Джона и, не стесняясь ничего, он едва касается его губами. Джон надеется, что не забыл закрыть дверь, а то мамина шутка о Спящей Красавице станет слишком актуальной в их семье. Пытаясь не сорвать всю аккуратность поцелуя, Стейнбек подсел ближе, опуская руки на его колени. Вышло это все чересчур по-детски или так, словно это было впервые, но именно это и ценилось в некоторые моменты. Тем более Лавкрафту было немного лень. Отрываясь, они продолжили смотреть друг на друга. Джон приятно улыбался и трепал Говарда по волосам, а тот в свою очередь пытался прислушаться к грозе. Показывая пальцем в потолок, мужчина с серьезным лицом уставился уже за окно. — Гроза красивая, Джон.