***
«Дорогой Александр, Не следовало мне начинать это письмо, но стоило мне обратиться к тебе, и я уже не могу остановиться, я вижу тебя, моего незримого и неслышимого собеседника. Как много дней прошло с последней нашей встречи! Даже один день, проведенный без тебя, представлялся мне вечностью. Могу ли я считать, что прожила сотни вечностей? Подумать только, сотня вечностей без тебя! Как можно было прожить столько? Надеюсь, ты слышишь мой голос. Ты всегда сравнивал его с щебетом пташек. Теперь твое сравнение оказалось бы неуместным: птицы замолкают с заходом солнца. Ночью можно услышать разве что соловьиный плач – когда тебя рядом нет, это мой голос. Надеюсь, ты меня видишь. Ты, наверно, представляешь румяную, блистающую Анжелику, какой я была в Нью-Йорке. Увы, старушка Европа своей сухой рукой отнимает мою молодость. Я неузнаваемо изменилась внешне: я как умирающий феникс. Если бы мне только встретиться с тобой, и я, истлев до пепла, возрожусь, и, быть может, все станет, как прежде. Наверно, ты уже понял, что это особенное письмо. Оно сжигает меня изнутри. Я горю от стыда, как шесть лет назад, когда я осмелела подойти к тебе на балу. Сплетни, сплетни сопутствовали мне тогда шлейфом. И как я страстно желала, чтобы эти сплетни соответствовали правде, но я была замужем. А теперь и вы женаты, с моей и божьей помощью… Вы! Я сказала «вы», будто на мгновение стала чужой. Возможно, после прочтения этого письма ты потребуешь, чтобы я всегда писала тебе «вы» или, мне страшно подумать, вовсе не писала. То, что я хочу сказать, бесчестно. Однако я все взвесила и обдумала: бесчестнее будет не говорить. Я люблю тебя, Александр. Едва ли я обеспокоила тебя своим неуместным признанием: ты знал об этом, несмотря на мои неумелые попытки это скрыть. Невозможно таить огненные мечтательные взгляды, скопившуюся нежность, любовь. Стук сердца заглушал произносимые разумом слова. В день, когда я впервые увидела тебя, я была готова отречься от себя, своей семьи и мужа. Мне не хватило смелости. Я подумала, что единственный способ удержать тебя подле себя – отдать тебя моей сестре, что я и сделала, осчастливив ее, возможно, и тебя, и отчасти даже себя. Оставить тебя в моей жизни – вот в чем кроется моя роковая ошибка. Мне следовало тебя отпустить: мое страдание не растянулось бы на несколько лет. Время от времени я задумываюсь, как изменилась бы моя жизнь, если бы я не вышла замуж за Джона, если бы дождалась тебя. Я могла бы стать миссис Гамильтон. Анжелика Скайлер Гамильтон… как бы я хотела подписываться так! Я примеряю твою фамилию, точно любимое платье, наслаждаясь. Увы, я всегда отдавала Элайзе свои любимые платья, если они ей нравились. И отдала тебя. Я солгу, если скажу, что не сожалею. Сожаления убивают меня, любовь к тебе спасает. Александр, прошу тебя сердечно, скажи мне то, что не говорил, но хотел сказать. Оплати откровенностью откровенность. Доверься мне, как я доверилась тебе. Твои слова, твои строчки, твои абзацы могли бы оживить меня, тогда как твое упрямое молчание меня губит. Выручи любимую тобой Анжелику, защити ее от ненастных серых будней. С любовью, силу которой нельзя выразить словами, преданная тебе всей душой, твоя***
По просьбе занятого работой Александра Элайза разбирала почту. Это занятие всегда навевало на нее скуку, она не понимала, почему для мужа так важно, чтобы письма коллег лежали отдельно от писем родственников и друзей. Ей, доброй ко всем, было невдомек, что разные письма требовали разных по настрою и тону ответов. Впрочем, она всегда была рада помочь любимому мужу, который, по ее мнению, слишком много перенапрягался и слишком мало проводил времени с семьей. Когда он последний раз общался с ней дольше часа – она уже не помнила. Казалось, все его нежности к ней иссякли сразу же после их свадьбы. Лишь милые записочки, которые он писал ей время от времени, дарили миссис Гамильтон ощущение семейного счастья. Элайза верила, что Александр ее любит, объясняя его холодность тем, что его предназначением не являлось быть хорошим семьянином. Он стремился стать гением, и Элайза уже считала его таковым. Она не понимала, зачем он хочет доказать это всему миру, если уже доказал ей. Неужели мнением посторонних он дорожит больше, чем ее? Подобные мысли постоянно вкрадывались в ее голову в часы одиночества, когда Александр запирался в своем кабинете, а Филипп и Анжелика гуляли с няней. «Письмо от Джефферсона направо, - проговаривала она про себя, чтобы не запутаться и как-то отогнать грустные мысли, - от Вашингтона можно положить и налево. О! Нам написал отец, налево. Анжелика…- ее взгляд застыл на конверте, подписанном красивым почерком сестры. – Какая приятная неожиданность!» Прошло довольно много времени с последнего письма из Лондона, что заставляло Элайзу сильно переживать: молчать месяцами не было в обыкновении Анжелики. Сестра регулярно присылала весточки, по политическим вопросам – Александру, по семейным – Элайзе. Читать ее письма было большим счастьем для миссис Гамильтон: Анжелика находила правильные слова поддержки, часто шутила, чтобы приободрить младшую сестренку. Сколько себя помнила Элайза, ее сестра всегда была веселой и готовой помочь в трудностях, при этом ничего не прося для себя. Поэтому, когда Анжелика прекратила писать, Элайза подумала: что-то стряслось. Она написала сестре, но ответа не получила. Миссис Гамильтон тревожилась. И вот! Чудо свершилось! Ответ пришел! Элайза улыбнулась и прижала письмо к сердцу, словно так она могла обнять сестру. Ее счастью не было предела, она даже закружилась в танце. «У Анжелики все хорошо! Наверно, она рассказала, что же с ней приключилось, может, даже посмеялась над этим», - подумала Элайза. Она уже приготовилась вскрыть конверт, как в строке адресата заметила надпись «Александр Гамильтон». Значит, письмо предназначалось не ей, значит, это не был ответ! Что заставило обратиться Анжелику к Александру? Неужели проблема, настигшая ее столь ужасна, что она просит зятя о помощи? Элайза испугалась. Она должна была знать, что происходит с ее сестрой, почему Анжелика не писала так долго. Она должна прочитать это письмо. «Нет, нет», - словно обжегшись, Элайза бросила письмо на стол. Она не смеет читать корреспонденцию ее мужа, это бесчестный поступок. Ей следует дождаться, когда Александр завершит работу, и передать тотчас же письмо. Несомненно, что Анжелика в беде и дело не терпит отлагательств. Как только представится первая же возможность, Элайза окажет посильную помощь – привлечет внимание Александра. Миссис Гамильтон продолжила перебирать письма, но работа шла медленно: она путалась в стопках, не могла верно прочесть имена адресантов. Ее охватила сильная тревога за свою сестру, которая была лишена семейной и дружеской поддержки, находясь за океаном. То и дело Элайза переводила взгляд на письмо, оно манило ее, оно в бессилии кричало о помощи, и этот крик нескончаемым эхом отдавался в маленьком натопленном кабинете. Элайза протянула руку, но тут же отдернула. «Нет», - чуть слышно процедила она про себя. Как вообще ей в голову могла закрасться подобная глупость как чтение чужих писем? Но эта глупость стала навязчивой идеей: больше всего на свете Элайза желала прочитать это письмо. Стоило отнести письмо сейчас же Александру – так они смогут помочь Анжелике без промедления. Но миссис Гамильтон, как никто другой, знала, чем может обернуться вторжение в кабинет мистера Гамильтона, когда он работает. «Почему Анжелика считает, что ей может помочь только Александр?» - начала рассуждать Элайза, пытаясь найти повод, который мог бы оправдать ее любопытство. Может, помощь Александра и вовсе не понадобится; может, Элайза сама все уладит. Более того, она ее родная сестра и имеет право знать, что происходит с Анжеликой. Ее долг – помочь миссис Чёрч и как можно скорее. И эта священная обязанность стоит выше обязанности не читать письма мужа. Если Александр любит свою жену, в чем Элайза ни на секунду не сомневалась, то он поймет ее беспокойство за сестру и простит прочтенное письмо. Александр! Он всех покорял своим исключительным благородством, он сможет верно догадаться о ее мотивах, он поддержит ее, сказав, что на ее месте поступил бы точно так же. Элайза схватила конверт и со стремительным беспокойством вынула из него письмо. Не успев как следует развернуть его своими дрожащими пальцами, она уже начала вчитываться. Она не верила своим глазам. Анжелика не могла написать подобные отвратительные вещи. Это, должно быть, подлог: какой-нибудь политический соперник хочет разрушить гармонию в мирной семье Гамильтонов. Но почерк сестры говорил о том, что письмо настоящее и неподдельное. Тогда это бред! Это сон! Надо просто очнуться: письмо исчезнет, а рядом с Элайзой будет дремать ее любимый Александр. Увы, как бы ни хотелось пробудиться, сбежать от реальности невозможно. Читая последние строчки, Элайза почти что ослепла: слезы затуманивали зрение. «Береги Элайзу» - какая жестокая насмешка! Самая саркастичная шутка из всех шуток Анжелики. Как ее любезная сестра, всегда ей помогавшая, могла так обойтись с ней, отправить это полное яда и искушения письмо в их дом? Элайза в исступлении вновь и вновь перечитывала весточку от сестры, все больше и больше упиваясь тем, что сама же посчитала отравой. А что бы случилось, попади это письмо к Александру? Элайзе было страшно представить. Ответил бы мистер Гамильтон ее сестре взаимностью? Сказал бы слова, которые она вымаливала? Анжелика! Она всегда в отличие от Элайзы восхищала мужчин, они подчинялись одному ее знойному взгляду, мановению тонкой грациозной ручки, произнесенному ласково слову. Она с легкостью могла заманить в свои сети и благородного Александра, если бы захотела. Именно этого боялась Элайза шесть лет назад на балу, именно этого она стала опасаться сейчас. Ее родная сестра оказалась ее главной соперницей! Как Элайза не могла заметить этого раньше? Какой же она была глупой и наивной! Она предпочитала не видеть, как переглядываются Александр и Анжелика, она предпочитала не слышать их остроумных, полных флирта речей в Олбани, она предпочитала игнорировать слухи, ползущие по Нью-Йорку. Она была слишком поглощена своей любовью к Александру, что не замечала ничего вокруг. Тогда все, кроме новых, прежде незнакомых чувств, казалось неважным. Но теперь, перелистывая свои воспоминания, она видела их страстные взоры, слышала кокетство в их голосах, придавала значение слухам. Он любил ее, Анжелику, по крайней мере, тогда, когда клялся ей, Элайзе, в любви. Неужели его клятвы ничего не стоят? Для чего он их расточал, стоя на коленях, целуя ее руки? Элайза вздохнула и посмотрела на потолок. Голова кружилась от вихря эмоций. Анжелика полагает, что Александр ее любит и сейчас… и для этого есть основания. Как он смотрел на нее, когда она последний раз приезжала в Америку! Если бы он так хоть раз посмотрел на Элайзу, на его законную жену, женщину, удостоенную чести называться его именем… Его бесчестным именем изменщика, слова которого расходятся с делом, клятвы которого даются с такой же легкостью, как и нарушаются! Гамильтон… Элайза вспомнила день их знакомства: за его душой не было ни цента, он был заносчив, упрям, амбициозен и горд, прямо-таки начинен всевозможными недостатками. Таким она его полюбила. При всем при том он был благороден. А сейчас его основное достоинство обернулось в основной недостаток. Может ли она любить неблагородного Александра? Элайза дрогнула, поняв, что может, поскольку способна простить. Она должна быть с ним, что бы ни случилось, каким бы он ни оказался – это ее христианский долг. Став его женой, она не вправе отрекаться от него. Быть может, он нарушил свои клятвы, но она не нарушит своих. Они обвенчаны перед богом: она – его, а он – ее. Он принадлежит ей! Это ее Александр! Сестра любезно преподнесла ей его в тот зимний вечер, тем самым отказавшись от него. Как ей теперь хватает дерзости писать подобные письма и требовать возвращения подарка? Анжелика, написав это письмо, обесценила свою жертву, о которой Элайза только сейчас узнала. Уйдя из жизни Гамильтона, передав заботы о нем в руки сестры, миссис Чёрч не имела права возвращаться и претендовать на Александра. Но раз она не способна окончательно отступить от него, Элайза ее оттолкнет. Коварному прошлому и позорному настоящему нет места в их жизнях, предательству нет места в их жизнях, постыдным чувствам нет места в их жизнях… Анжелика, может, и позволила себе пасть, но она не утянет за собой Александра. Об этом, сознавая долг верной супруги, позаботится Элайза. Поджав содрогавшиеся от немых рыданий губы, миссис Гамильтон бросила письмо с конвертом в камин. Языки священного пламени крепко обхватили бумагу, пожирая чудовищную тайну Анжелики, ее грехи, неразгоревшийся скандал, который мог бы навлечь бесчестье на Гамильтонов, Чёрчей и Скайлеров. Со строгим видом жрицы Элайза, глотая обжигающие слезы, смотрела на разрушающий и очищающий огонь, и ей становилось спокойнее. Она вырвала неуместную страницу из романа, она простила, она сможет забыть, она постарается… она не допустит, чтобы кто-то вновь совершил ошибку. Ни Анжелика, ни Александр больше не оступятся, потому что они благородные, потому что Элайза научила их ходить.***
Анжелика считала дни, ожидая ответного письма. Каждый раз, когда по мостовой стучала карета, миссис Чёрч подбегала к окну, надеясь, что она почтовая. Из-за этой привычки она практически лишилась сна. Домашние, видя ее беспокойство, сами начинали беспричинно тревожиться. Анжелика забросила чтение, вовсе перестала писать письма. Ей не для кого было точить свой ум, некому было писать – Александр не отвечал. Как же она жаждала прочитать его признание! Конечно, он напишет, он не может не написать, потому что он любит ее. Надо просто подождать, и она увидит заветные строчки, написанные его изящным почерком, которые оборвут безжизненную рутину, вдохнут в исполненную отчаянием душу надежду. Анжелика послушно ждала, без ропота, без упреков. Но письмо все не приходило. В один день Анжелика поняла: письмо не придет, Александр не ответил ей. Она не сомневалась в том, что ее послание дошло до него и было прочитано им. Просто Александр поступил правильно, потому что он благороден.