Неожиданность.

Я теряю тебя. По частицам, по клеткам, с каждым мигом пронёсшимся на высоте... Противный запах больницы и пробивающийся сквозь закрытые веки белый отвратный свет. Всегда ненавидела клиники. Меня тошнило от одного их вида. Слышу лишь какие-то отдалённые голоса, о чём-то умоляющие. Чувствую дикую боль. Такое ощущение, что я тону. Тону, барахтаюсь на поверхности. Всего мгновение и я спасусь, но в то же время, только секунда, и я камнем пойду на дно. Ещё секунда и темнота. Ничего нет. Через какое-то время, я просыпаюсь, под мерное звучание аппаратов, измеряющих мой пульс и другие показатели. Сразу же неприятно жмурюсь, от ярких солнечных лучей. Заходит медсестра: – Екатерина Игоревна, здравствуйте. Очень хорошо, что вы очнулись. Уже прошло два дня, ваше состояние стабильно. Если вы не против, то я могу п стиль к вам ваших родителей и близких. В ответ я слегка кивнула. Она вышла в коридор и что-то начала говорить. Через минуту в палату ворвался Папа и Головин Улыбаясь сквозь слезы, они подошли к моей койке. – Господи, Катя! Слава богу. Дорогая. – папа слегка приобнял меня. Головин стоял слева, нервно кусая губу и смотря на меня не отрываясь. – Ничего. Теперь же все хорошо. Не волнуйся ты так. – прошептала я. На нем лица не было. В палату зашли мама с Соней. У них все ещё текли слезы по заплаканному лицу. Они бросились ко мне. – Вишневская! Не смей умирать! Я... я не переживу! – через слезы говорила Софи. – Господи, Соня, не волнуйся. – успокаивала её я. – Доченька... дорогая моя... господи. – плакала мама. – Тише, тише, я же жива. – Да... ты права. – сказала мама, отстраняясь и вытирая слезы. Я кинула взгляд на Сашу. Он уже готов был взвыть, от накопившейся боли внутри. Мама, Соня и папа, так же обратили на него свои взгляды. – Так, ладно, мы вас оставим... – запинаясь сказала Софья, выпроваживая моих родителей. Как только они вышли, Головин кинулся ко мне и припал губами к моей руке. – Прости.... Прости... Прости меня... Прошу. – тараторил он. – Боже, за что? – я начала гладить его по голове. – За то, что не спас тебя. Прости... – говорил он, а я чувствовала, как горячая солёная жидкость, капает на мою руку. Я была в небольшом шоке. – Ну ты что? – я подняла его голову дрожащими руками, взяв её в свои ладони, и заглянула ему в глаза. – ты в этом не виноват, не капли! Слышишь? Перестань, прошу... – сказала я громким шёпотом. Пока ещё я не могла сказать что-то громче. Он слабо улыбнулся. – Все. И больше не смей так говорить и винить себя в том, что произошло со мной. Он кивнул и потянулся к моим губам, подарив мне нежный поцелуй, можно сказать, что он вернул меня к жизни, окончательно. В палату зашла та же медсестра. – Александр Сергеевич, ей нужно отдохнуть. – Да, да... конечно. – ответил Саша. – Я люблю тебя. – шепнул он мне напоследок. – Я тоже... – и наши руки расцепились. На самом деле, я всю жизнь думала, что когда лежишь в больнице, у тебя есть время. Время подумать, ты можешь делать, что хочешь, разобраться в себе и своих мыслях. Но это вовсе не так. Во-первых, вы вынуждены ходить по всяким дурацким процедурам, тратя на них огромное количество времени. А остальной остаток дня, просто подыхаешь от смертельной скуки. И это просто ужасно. Да, несомненно, какую-то часть времени, в течение которого я прибывала здесь, я думала. Я почти полностью поменяла своё представление о мире, ведь я чуть не умерла и это, знаете ли, накладывает небольшой отпечаток на твоё дальнейшее существование. Я поняла до конца, насколько мне дороги некоторые люди. Если честно, я была немного удивлена, что всех так заботило моё состояние. Была немного в шоке, от реакции Головина, Сони, папы да и мамы. От мамы я вообще слез не ожидала. Она за всю мою жизнь, сильно плакала только два раза. Первый, был когда бабушка и дедушка умерли, а второй – сейчас. Мне было удивительно, что я, девочка с плохими манерами и крайне дурным характером, могу кого-то заставить так плакать и переживать. Именно в тот момент своей жизни, я поняла, что какой бы сукой или мразью я не была, эти люди всегда будут любить меня, всегда будут готовы на все, ради меня. Они всегда примут меня и поддержат, всегда поймут, всегда защитят. И это просто безумно круто. Я поняла, я тоже их до смерти люблю и борюсь потерять. Вряд ли я когда-нибудь в жизни найду людей, которые хоть на пол процента смогут заменить Соню, маму, папу, Сашу, Антона, Мари, Артема, Дениса да и вообще всех ребят. На следующий день, после моего пробуждения, ко мне в палату ввалился Антон, с букетом цветов и со словами: – Так, Катюх, если ты умрешь, я тебя убью! Поняла?! – Да, конечно, я и не собиралась. – смеялась я. – Ну что, как ты тут? – спросил Антон и присел на край моей кровати. – Херово! – пробурчала я. – Жесть, как скучно. – Ну ладно, ладно, не переживай, скоро твоя «орестация» кончиться, ты должна выздороветь. – Ага... слушай, Тох, ну что, не нашли того, кто это сделал? – задала я вопрос, который сейчас меня больше всего интересовал. – Нет. – улыбка соскользнула с его лица. – этого ублюдка ещё не нашли. Он скрылся с места преступления. – он сделал небольшую паузу. – Но ты сейчас не мучай себя этим, это дело полиции, они разберутся. А вы, Екатерина, должны сейчас выздоравливать! Ясно? – приказал он. – Да, конечно. – я улыбнулась. – Ладно, давай, я пошёл, если что звони. Я на связи. – Окей. – на выдохе сказала я. Мы обнялись на прощание, а ко мне зашла Мари. – Марииии! – пропищала я и раскрыла руки, для объятий. Девушка подбежала ко мне и крепко обняла. – Ну что, как ты тут? Скучно? – спросила она, присаживаясь на край кровати, рядом со мной. – Безумно. – ответила я. – Вообще нечего делать. Ты как? – Да, вроде нормально, потихоньку. Мы волнуемся за тебя. Очень. – с ноткой грусти сказала она. – Не волнуйтесь, все хорошо же, я жива. – успокаивала её я. – Да и это главное! – она улыбнулась. – я принесла тебе разных вкусняшек, чтоб не скучала. – Блин, спасибо тебе огромное. Как же я рада, что мы подружились. – мы искренне улыбнулись. Да, этот человек способен вмиг поднять моё настроение, каким бы дерьмовым оно не было. Мы ещё долго болтали, а потом мне нужно было отдыхать, как сказала медсестра, и я осталась совершенно одна. Во время так называемого мной «тихого часа», я никогда не спала. Не могла. Никогда не спала днём, только когда очень сильно уставала. Мой организм попросту на это не способен. Я вообще очень странная. Вместо этого, я решила посмотреть очередную драму, по ноутбуку, который мне заботливо принесла Софья. Но, мои попытки не увенчались успехом, так как я опять потеряла ебанные наушники. Вот так? В чёртовой больнице? КАК? А это значит, что скоро уже прибудет новая порция философских размышлений.

***

Уже прошло четыре дня, с моего поступления в эту больницу. За это время, мене даже звонила моя давняя подруга, Ира. Около часа потом разговаривали по FaceTime. Ещё один человек, кроме Сони Мари и Головина, которые меня до смерти радовали. Ира – очень милая, весёлая блондинка (бывшая брюнетка), с очень красивыми глазами. Очень умная, к слову сказать. А ещё, встречается с Кучаевым. Ага. Прикольно, да? Это такое совпадение?! Что меня только футболисты окружают? Нет, серьезно, мне иногда кажеться, что все эти восемнадцать лет, жизнь надо мной просто смеётся, заталкивая меня в разные неприятные ситуации. Просто очень много «случайностей» в моей судьбе. Я провела почти неделю в больнице. Шесть дней. Ну, то есть, около двух дней я была в отделении интенсивной терапии, а потом меня перевели в обычную палату, в которой я нахожусь уже четверо суток. Все это время, меня беспрестанно посещала Соня. Довольно часто заглядывала Мари. Антон несколько раз, Саша частенько, после тренировок, обычно. Вчера ко мне пришли папа с мамой, Мама тоже часто бывала. Два дня назад, ко мне пришли Денис, Артём, Рома, Миранчуки... БЛЯТЬ. Ко мне в палату пришла сборная по футболу. Просто капец. Очень здорово. Когда моя жизнь настолько сильно изменилась?... Ну ладно, это все неважно. Сегодня уже седьмой день моего прибывания здесь, а это значит, что сегодня я, наконец, уеду отсюда. Меня выписывают. Теперь я снова буду проживать на базе. После обеда, за мной приедет папа и Саша, чтобы забрать меня. Пока что я собирала свои вещи о отчаянно пыталась ничего не забыть. Уже было около одиннадцати утра, а они приедут к двенадцати. Через некоторое время, я уже оделась и привела себя в более или менее надлежащий вид. – Привет, Катюх! – радостно воскликнул Головин, когда я спустилась. Я поцеловала его в щечку и присела в машину. – Привет, дочь! Как ты? – поинтересовался папа. – Привет, все хорошо. Поехали? – спросила я, улыбнувшись. В ответ они кивнули. Около часа дня, мы уже были на базе. Я снова вернулась в, уже ставшую мне родной, комнату на базе, вышла на полюбившийся балкончик и мне стало вмиг так хорошо... все проблемы, решения улетучились на второй план. Я чувствовала спокойствие. Но, что-то мне подсказывало, что это лишь затишье перед бурей. Через несколько минут ко мне зашла Соня: – Кать, привет! – она крепко обняла меня. – Там инспектор пришёл, хочет поговорить... – О, да, окей. А где он? – задумчиво прищурилась я. – Он ждёт тебя в кабинете у Черчесова. – Ага. Я скоро. – через некоторое время, я вышла из номера и направилась вниз, на первый этаж. Там и располагался кабинет Станислава Саламовича. Захожу в кабинет. Бля, я чувствую себя героем какого-то странного детектива. За столом сидит мужчина в костюме. – Здравствуйте. – немного неуверенно говорю я, но тут же прячу свою неуверенность за маской спокойствия. – Здравствуйте, Екатерина Игоревна. Меня зовут Павел Семёнович Романов. Да, я русский, просто судьбой закинуло в Испанию. – Очень приятно. Думаю, что обо мне вы все знаете, поэтому не буду распинаться. – я мило улыбнулась. – Да, вы правы, – он усмехнулся. – думаю, вы знаете, что я к вам по некоторому делу. – Ну, догадываюсь. – ответила я. – Я хотел высказать вам несколько своих предположений, по поводу той аварии.