Под контролем

Молоко убежало, обед подгорал на плите, кастрюля задыхалась от валящего из нее черного дыма. Наруто с искаженным лицом и дикими глазами метался по кухне, поминутно роняя взгляд на часы. Через полчаса должен был вернуться с работы его альфа, и если он увидит здесь такой бардак - парню несдобровать. Недельные синяки все еще лиловели по всему телу, напоминая перезрелые червивые бока слив. Кастрюлю - в отмочку. Молоко вылить, ковш - под воду. Открыть окно, чтобы прогнать запах гари. И обязательно надеть что-нибудь мешковатое и скрыть тонкие ноги - чтобы дотянуть до вечера. Со стрелки настенных часов капало время, тяжелое, а оттого летящее быстро, как маленький железный шарик против ветра. В прихожей раздался приглушенный звон ключей, щелчок открываемой двери. Наруто дернулся, как от удара, полетел, врезался в стену, вспомнив, что готовые вещи в спальне на кровати. Натянуть на себя - в пару секунд. Черт, запах гари все равно чувствуется... учует. Поворот - чтобы наткнуться на матовые зрачки близко-близко, так что видна грань между ними и радужкой. Повеяло сигаретным дыханием, дыханием боли и смерти. Наруто отшатнулся, не контролируя себя и тут же зажмурился, ожидая удара. Саске трезв. Уже что-то. От сердца немного отлегло, но оно все равно прыгало как бешеное. - У-ужин н-на столе... - не дождавшись ничего, промямлил Наруто, понимая, что нужно что-то сказать. Глаза сузились, мимолетно и цепко прошлись по успевшему спрятаться в тряпки телу и потеряли на мгновение вспыхнувший масляный блеск. Саске отступил, кинул на чисто вылизанный пол куртку и прошел на кухню. Узумаки беззвучно облегченно вздохнул и трясущимися руками подобрал одежду, пропахшую улицей и дымом, на секунду замер, глубже вдыхая чужой запах, и ощутил подступающую к горлу тошноту. Нет, сам запах был приятный, а вот воспоминания и ассоциации с ним - болезненными, отторгающими. **** Если вспоминать, с чего все началось, то говорить придется долго. Много-много лет назад... да, они могли назваться друзьями. Друзьями детства, хотя казалось, что таковыми их считал только Наруто. Это было еще до того, как он узнал, к какому полу принадлежит. Саске был красавчиком с рождения. Сильный, прекрасный, умный, но несмотря на это, отчего-то ужасно одинокий. Так тогда показалось Узумаки, сидевшему на качелях в тени, пока остальные дети гуляли и развлекались, бегая по двору, а Саске впервые заявился в их районе - как потом оказалось, он перевелся в их школу чуть ли не из-за границы, прямо в класс Наруто. Одинокая маленькая тень, он стоял в стороне ото всех и имел такой вид, будто на детскую площадку его притащили силком, пообещав заплатить, но мало. Он, засунув руки в карманы шорт до колена, оглядывал мечущуюся толпу презрительно, пока не остановился взглядом на дрогнувшем от пробежавшего по телу холодка Наруто. Наруто улыбнулся почти машинально, искренне, как улыбался всегда, когда хотел привлечь к себе внимание. В этот раз у него получилось на ура. Сердце трепыхалось где-то в горле от навязчивого взволнованного предвкушения. Надежды. И Саске ее оправдал, на следующий день появившись на площадке уже позади Узумаки. Подошел тихо, встал рядом, не сменив выражения лица. А вот Наруто отчего-то вспыхнул, потом побледнел, затем расплылся в счастливой улыбке, когда Учиха немым тягучим взглядом окинул его с ног до головы, хмыкнул отчетливо удовлетворенно и остался стоять рядом. Спустя почти два месяца тихой странной дружбы, в которой жил только Наруто, а Саске, казалось, наблюдал со стороны и был доволен происходящим, их повели на медосмотр. Там-то и выяснилась пугающая правда. Правда в том, что Саске, мягко говоря, недолюбливает омег, а Наруто расцвел перед его неприязнью удобной мишенью. Он стал тоньше, женственнее, красивее. Только в ответ на резко вылезшие шипы у Саске обзавелся почти такими же, только толстыми и короткими - защищающими. Наруто не терпел. Наруто отвечал если не сразу, то исподтишка, и не собирался мириться с таким к себе отношением. Учиха срывался - омега кричал в ответ. Учиха бил - Наруто ставил блок и подножку, ронял на пол, но альфа быстро вскакивал, и завязывалась драка. Несколько раз Узумаки попадали в живот, оставляли на нем синяки и гематомы. Наруто было плевать - он не собирался заводить детей, хотя зверь внутри него орал обратное, метался и захлебывался рыданиями всякий раз, когда Саске, с его притягательным запахом, с его до боли знакомым зыбучим взглядом, не сдерживаясь, ударял под дых, валил на пол и мутузил тряскучие ребра и мягкий живот. И наслаждался видом корчившегося от боли и не сдающегося омеги. Такого хотелось ломать до бесконечности. Наруто хотелось, чтобы хоть раз на него посмотрели с другой стороны и сказали: "Что ты делаешь? Тебе нужно беречь себя!" Нет, не нужно. Раз никто так не говорит - значит не нужно. Если никому нет дела до его будущего, то и ему все равно. И как-то так получилось, что он не заметил, как из единственного друга превратился в грушу для битья. Затем, совсем скоро, выяснилось, что Саске популярен у омег. Едва ли не каждая, кто не боялся его крутого нрава, считали своим долгом признаться ему в любви. Или просто попросить трахнуть. Поначалу Учиха злился и отмахивался, и неизменно его взгляд возвращался к Наруто, и он, растягивая губы в предвкушающем оскале, направлялся в его сторону. Но затем что-то стукнуло в голову с первым гоном. Теперь Саске было мало выпускать пар посредством кулаков, а упрямство Наруто начинало надоедать. Ему хотелось чего-то, чего-то не связанного с поверхностным насилием. Вид расплывающихся на чужом животе синяков наскучил, уже не приносил такой звериной радости. Саске захотелось секса. И вот тогда-то он начал соглашаться на предложения других омег. Почему бы и нет, когда предлагают? Так пролетел мимо курлыкающим журавлем еще год учебы. А может, два - Наруто уже не считал. Он тенью застыл в стороне, в самом дальнем углу, с неопознанным тяжелым чувством глядя на то, как Саске зажимает в школьном туалете очередную ученицу. Хотелось закрыть глаза, только вот тело противится, не хочет отрывать взгляда от матовых зрачков, смотрящих не на него, от свисающих на лицо нефтяных прядей. От образа, расплывающегося и дрожащего на ресницах, на самой подкорке сознания. И не покидает чувство предательства. Были ведь друзьями, ладили же... Через какую жопу пронесло время этот заиндевевший состав? И казалось, что это он виноват. В том, что оказался омегой, что разочаровал Саске. И хотелось удавиться. Только вот иглы, выращенные под чужим презрительно-насмешливым взглядом, теперь могли и росли сами. Теперь уже и не вспомнить было, когда его впервые приперли к стенке. Саске снова наскучило - на этот раз гулять на стороне. Старые игрушки, заброшенные, спустя время снова притягивают внимание, кажутся интереснее, чем в прошлом. А, еще, кажется, это была единственная не развернутая еще Учихой конфета. Остальные, как леденцы, побывавшие во рту по нескольку раз, потеряли свой вкус, если не стерлись. Даже самые принципиальные и стойкие в конце концов пали под спокойными черными зрачками, мерно отстукивающими удары сердца, скрытого и недоступного под слоями четких выточенных мышц. Наруто тогда жался к стенам, не верил, бил со всей силы, кричал. Дверь закрылась с той стороны на стул, под веселое похабное улюлюканье, и омега остался один на один в клетке со зверем. Конечно, даже многих альф отчего-то задевало, что на коле Черного Принца не побывал только этот смазливый выродок, корчащий из себя самца. Ясно же было - омега. Так подчиняйся, мать твою. Не хочешь - заставим. Саске действовал не так, как обычно - бил с целью, без улыбки, без обычного задора, как бьет прожженный злобой испуганный маньяк, чья жертва никак не хочет сдаваться и дохнуть. Но как ни были остры шипы Наруто - сплошной хрусталь, мягкий кобальт, гнутся и стачиваются, приминаются, как трава под лошадиными копытами. Обида взяла свое, выдавливая ядовитые слезы из зажмуренных глаз, когда его, полубессознательного, с раздираемым болью животом, вдалбливали в столешницу учительского стола. Он не просил, не кричал, больше не дергался - лишь молча глотал соленые дорожки, ловя угасающим мозгом обрывки: исполосованное багровое запястье с затухающим золотом кожи, его собственное тело, обмякшее в крови, словно мякиш хлеба в молоке, под окнами равнодушного многоглазого дома, вспышкой пронесшаяся баночка из аптеки, затопленная льющим из-за стекла закатным светом... Сдохнуть бы где-нибудь тихо, чтоб никто и не вспомнил. Тогда он еле дополз до медпункта, откуда его вскоре прогнали, и не пошел в больницу. Чудом добрался до дома и слег, не в состоянии даже сменить промокшую насквозь подушку. Чувство предательства сжирало изнутри, заставляя тянуться к острым предметам, только вот сил не было. Ничего, Наруто, вот ты снова и один. Да, вот только Саске ведь тоже один был. Только где-то дорожки разминулись, и почему-то по Саске не скажешь, что тот страдает, а ты лежишь сейчас, едва способный свести ноги и счеты с жизнью. После того случая все кардинально изменилось. Для кого-то - потому что Саске резко перестал таскаться за каждой жопой. Хотя это, наверное, потому что все жопы были распробованы. А для Наруто все стало еще хуже. Он не мог вернуться в школу, не мог смотреть в глаза Учихе и остальным, а наверняка слух о том, что его изнасиловали, прошелся по всем ушам. Хотел сменить школу, но не было никого, кто мог бы помочь. Родители давно выветрились из памяти, осталась от них только горькая желчь. Друзей не было и в помине - казалось, каждая шавка, что знала его, либо смеялась, либо ненавидела. Пришлось идти, ведь оставался последний год - дальше он переведется в университет и избавится от Саске. Вот только сам Саске так не думал. Пошел сразу на заочное, чтобы работать, хотя в этом не было необходимости - после смерти родителей к нему перешло немалое наследство. И в глубине души Наруто не мог не восхищаться им, несмотря на его тяжелый характер. Что-то в нем было не такое, противоречивое... будто все, что он делал - он делал не для себя. По принуждению, из отчаяния цеплялся за все подряд. И что оскал его, ядовитая насмешка, пляшущая на губах всякий раз при виде Наруто - горькая, отравленная полынью и болью. Вот только так омеге хотелось считать. Хотелось оправдать, вывести на чистоту - на белоснежную, не запятнанную злобой дорожку. Матовые зрачки все еще были для него непостижимым океанским дном. В него можно нырять, пытаясь доплыть до заветной истины, но в итоге всегда придешь задохнувшимся. А после началась взрослая жизнь. Наруто пропустил последний год учебы, как порох сквозь пальцы, и не обращал внимания на рваные мясистые ошметки руки после взрывов. Его насиловали, его избивали до потери сознания, над ним издевательски улюлюкали голубями одноклассники. И вот все кончилось. Последний звонок и долгий облегченный выдох. Наруто показалось, что теперь он дышит чистой неразбавленной свободой. Быстрый тоскливый месяц тишины и одиночества - полного и долгожданного, но что-то ноет под сердцем, мешает спать. Синяки и гематомы растворились на коже, расползались по всему телу едва заметной трупной бледностью. Денег не хватало катастрофически. В ноябре его выгнали с первой снимаемой им квартиры. Свою пришлось отдать за долги за обучение. Как сейчас он помнит: скрип снега под ногами, тонкой простыней упавшего на дороги, легкий морозец воюет с тонкой осенней курткой, кусает за открытую кожу. Наруто проходит мимо парка, продирается сквозь застывший вечер, зябко кутается в тряпки. Мимолетный взгляд чуть в сторону - и он застывает, парализованный. Черные узкие зрачки врезаются в него, как легковушка в грузовик, и грузовик сминается, раскалывается, впуская в себя удар. Саске чуть заметно усмехается, хотя в глазах его - застывшая блестящая сталь. - Ночевать негде? - тянет он. И только тут Наруто с ужасом осознает: фикция. Все, что было после последнего звонка - дышащий свободой ветер, раскрытый перед ним мир, молчание бывшего друга - все фикция. Сам себя надул, а Учиха охотно позволил. Дал жертве почувствовать себя в безопасности, чтобы потом застать врасплох. Наруто словно немой, смотрит на него загипнотизированной мышью, но его ответа и не нужно. Саске все знает. Он следил за ним все это время. Живя собственной жизнью, успевал знать все о жизни омеги. Истинный гений. Маньяк. - Пошли. - коротко бросает и разворачивается, не сомневаясь, что пойдут - конечно, идти-то больше некуда. Он ставит чай, дает свою одежду, расстилает диван. Гостеприимен, как никогда, и по обыкновению молчалив. Наруто отсиживается на кухне с чашкой в руках и не может заставить себя сделать глоток. Его трясет вплоть до внутренностей. Он не может знать, почему Саске взялся ему помогать и какую цену попросит за свою доброту. Через два дня он заявил: - Будешь жить у меня. Можешь не работать, денег дам, но на тебе уборка и готовка. Уяснил? Наруто понимал: спорить себе дороже. Это, наверное, и есть предел учишьей доброты. Вот только кое с чем Саске слукавил - Наруто вскоре все же нашел работу, потому что домохозяйкой быть его не устраивало, - а вот деньги все лежали у альфы. Полученную зарплату Саске забирал, а после Наруто сам нес ее ему, понимая, что в противном случае синяки на его теле расцветут быстрее весенних одуванчиков. Выдавали омеге только на еду - причем общую, потому что готовил парень в основном не для себя. Старался экономить, как мог. Но через полгода такой невольной жизни, Наруто надоело, и он наловчился прятать часть заработка себе. Устроился, как и все студенты, в заведения общепита, стоял на кассе, по выходным нашел подработку - мыл полы там же, недалеко, пришлось перевестись на заочку. Все, лишь бы сократить расходы и как можно реже бывать дома. Саске стал нервнее, раздражительней. Часто срывался без повода, и через год с небольшим Наруто привык вздрагивать каждый раз, заслышав щелчок замка в двери. Он честно старался исправно выполнять свои обязанности, но альфе все почему-то не нравилось, и порой он находил самые пустяковые причины для драк. Например, грязную тарелку в раковине, про которую Узумаки случайно забыл. Или пересоленный суп. Или рамен, который Учиха ненавидел, но Наруто обожал. Пришлось от него отказаться. И теперь местом, облюбованным Саске для битья, прочно стал живот. Почти каждую ночь, дождавшись, когда альфа уйдет спать, сославшись на то, что нужно убрать со стола после ужина, Наруто запирался в ванной, где его нещадно рвало. Он зажимал рот ладонью, чтобы не дай бог Саске не услышал его всхлипов, и держался за разрывающийся от боли живот, опустившись на коленях перед унитазом. Зверь внутри него вывертывался наизнанку, скулил и просил, чтобы его выпустили, но каждый раз тонкое лезвие подрагивало в руке омеги и падало на пол. Он втихую копил средства, лелея в мыслях дикую надежду на то, что совсем скоро он вырвется отсюда, уедет в другой город и снимет там квартиру. Заживет обычной жизнью без Саске. Только вот противный голосок в мозгу точил его, как короед: не уйдешь, не убежишь... отравлен, изношен, использован. Даже миру этому ты не нужен - пережует еще раз, поморщится и выплюнет. Закончи все это. Здесь и сейчас. Наруто смотрел на лезвие в руке, на свое оголенное запястье и боялся - смешно подумать! - боли. Будет больно. А когда Учиха бьет - не больно? Знать, во что ты превратился из-за него, хотя был ему вровень когда-то много-много лун назад - не больно? И ты, слабак, боишься лезвия. Боишься вида крови, которую глотаешь ведрами каждый день из разбитого носа и губ. Надеешься уйти, как только наберется достаточно денег. Только знаешь же, что Учиха так просто не пустит - найдет в любом городе, из-под земли достанет. Так сделай же это - что тебе стоит! Освободи изжеванную душу, пока от нее хоть что-то остается. Его трясет. Лезвие дрожит, ловит в себя лампу на потолке и бросает в глаза, слепит, на секунду лишая ориентации. В тот же миг тяжелым ботинком прилетает под ребра, откидывает в сторону, и лезвие насмешливой рыбой выскальзывает из рук, вспархивает в сторону ванны. - Ты что делаешь, сука такая? - шипит зло, с ненавистью сверкает чернильными пятнами глаз. Его избивают так, что никакое лезвие лучше бы не справилось. Только вот то ли у Саске чутье такое, то ли ему всякий раз везет - но тьма перед глазами омеги развеивается в очередной раз, представляя взору затемненную спальню. Кто-то там наверху ужасно не хочет его видеть и делает все, чтобы омега оставался на земле. Учихи в квартире нет, но он все уже досконально разъяснил - еще раз увидит, и та жизнь, что у Наруто была, ему Раем покажется. Узумаки захлебывается в подушку, сжимается и разжимается, как конвульсивная гусеница. На следующий день обходит всю квартиру - ни одного ножа, ничего колюще-режущего. Если это и есть забота Саске, то он, пожалуй, изловчится и повесится на шнурке от кроссовка. **** Декабрь подкрался тихо, незаметно, ступая мягкими лисьими лапами и засыпая пухом, превращая простыню в теплое одеяло. Грязное в городе от множества ног и колес, как использованные трусы проститутки. Вместе с ним Саске залежалыми письмами засыпали воспоминания, вороша кучи пепла уже не его жизни. Для своих двадцати одного он был слишком молод, чтобы жаловаться. Поэтому оставалось только огрызаться. Очередное видение на кинопленке памяти застало его в вечернем теплом баре, прямо у окна, дышащего сквозняком могильного холода. Саске закрыл глаза, поплыл на волнах легкого опьянения, исходящего от пустой пивной кружки рядом. Первое, чего коснулись его глаза за опущенными веками - тяжелые длинные волосы Микото, небрежно забранные в хвост, и ее чуть пошатывающаяся походка. Словно она стояла на дрейфующем кораблике, опираясь о палубу рукой и устало клоня голову. Стоило ему подойти ближе - и он чувствовал запах алкоголя и сигарет, исходящих от ее изможденного посеревшего лица. На маленькой грязной кухоньке негде было развернуться, а Микото стояла в проходе к нему спиной, и мальчик не мог видеть ее лица - только чуть дрогнувшие плечи, колыхнувшиеся волосы. - Иди отсюда, Саске... - с хрипом и больным вздохом едва слышно произнесла она, чуть оборачиваясь, - Он скоро придет... Микото не успевает договорить, как за дверью на лестничной площадке начинают гулко грохотать шаги. Дверь скрипит и натужно открывается, впуская в квартиру запах многожилого дома, затхлой вони и перегара. Эти шаги Саске не мог спутать ни с чем другим. Затем картинка меняется, словно кто-то невидимый перематывает кадр за кадром, останавливаясь ненадолго на особо тяжелых, отпечатавшихся в мозгу моментах. У Микото на руках и ногах - синяки. На щеке белеет шрам, чуть ниже подбородка - свежий надрез. Она вскрикивает и что-то исступленно мычит, пока сильные руки волочат ее по полу. Саске сидит в углу своей крохотной комнаты, спрятавшись за чуть отодвинутым комодом. Этот незнакомый мужчина - не его отец. Это единственное всплывает равнодушным фактом, но ничего не решает. Почти что говорить: монстров не существует, в то время как на тебя в упор из темноты смотрит зубастая уродливая тварь, сияя краснющими фонариками зенок. Маленький Саске хорошо помнит, как говорил маме, дрожащими руками замазывающей темно-синее под глазом перед работой: "Мама, разведись. Выгони его, мама. Так можно, я читал". Микото полынно вздергивает уголок губ и промахивается с помадой. Шипит, стирая кончиком пальца, наскоро завязывает волосы в хвост, поднимая руки, и в нос Саске бьет резкий запах пота. - Нельзя, малыш, нельзя... - со вздохом отвечает она, и голос звенит как натянутая струна. - Он нас обеспечивает... куда мы без него? Он хоть и пьет, но деньги в дом приносит. Снова коротко вспыхивает, взрослый Саске едва дергается, но глаз не открывает; ресницы дрожат. Теперь перед ним - мужчина, сидит, тяжело опираясь на заляпанный кухонный стол, и кусок его руки искажается через призму стеклянной бутылки. - Этих сук держать надо. - хрипло басит он, пьяно качая головой, пока маленький Саске стоит перед ним, вытянувшись в струнку. - Я мать твою люблю, но не дай Бог сбежит от меня - шею сверну. Его слова теряются гулким эхом и перемежаются со словами дяди, возникшего будто из неоткуда, чистого, слишком чистого и прямого на фоне его домашней жизни. Он говорит четко, ясно, и смотрит жестко и сожалеюще - не на него, куда-то вдаль. - Этот выродок просто никому, кроме нее, не нужен. А боится, что и Микото его бросит, вот и держит, как может. Страх и отчаяние привязывает покрепче цепи, только доведи ты это до крайности - лопнет терпение, и собачка либо удавится, либо сбежит, порвав тебе глотку. Они засели у Саске в памяти так отчетливо, вместе с глубоким голосом Мадары в тот момент. Это была первооснова, дальше - больше, наслаивалось из увиденного, из пережитого, сплеталось из седых волос Микото, ее крови и шрамов, смешивалось со страшными криками отчима. А потом оборвалась ниточка, но остался глубокий след и острые ворсинки, вжившиеся под кожу. Такой же декабрь, такой же снег хлопьями и колким стеклом, все тот же запах. И лед на дорогах, унесший пропащии души, смешавший их с вьюгой под куполом черного беззвездного неба. Саске выныривает из воспоминаний, долго блуждает по пустынным серым улочкам сознания, поднимается, расплачивается с барменом и идет к выходу. Где-то в правом виске маячит полуобраз Наруто с расширившимися от страха зрачками, его порой такое же серое, как у Микото, лицо... И тут же растворяется, оставляя после себя пепел беспричинной злобы. Этих сук держать надо, Саске, держать... **** Наруто решает немного отвлечься от страха и рутины, благо последнюю неделю Саске приходит домой спокойный, а то и вовсе пропадает до утра, и омегу совершенно не волнует, где тот может ходить. Работа у него довольно сложная, а оттого и прибыльная, так что это неудивительно. Он достает из нижнего ящика старую потрепанную кулинарную книжку, долго ищет рецепт. Находит довольно сложный - займет весь день, но он уже приготовил ужин и везде убрался. Может быть, Саске понравится. Он ведь готовит-то на самом деле неплохо, но его еду никогда никто не хвалил. И вот, когда все почти готово, а стрелка часов дергается на пять вечера, Наруто вдруг подкашивает резкая боль в животе. Ощущается так, словно его изнутри раздирают напильником, и визгливый диск запутался в кишках и как заведенный стремится выбраться. Он едва успевает отойти от горячей плиты и неуклюже падает на диван, но не умещается - нет сил подтянуться повыше, и парень соскальзывает на пол. Тело будто бросают в кипяток, дыхание перекрывается, его судорожно колотит. Три минуты адской боли тянутся сутками, а потом Наруто со смешанным ужасом и недоумением чувствует, как между ног течет. Домашние брюки прилипают к бедрам, на полу остаются пахучие разводы. Запах в нос бьет даже ему. Течек у него не было с тех пор после первого изнасилования, и омега не придавал этому большого значения. А теперь перед глазами все плыло, пирог стоял в духовке. Но беда - овца, ходит стадом. Наруто не слышит щелчка замка, и тяжелые шаги настигают его у входа в кухню, замирают на пороге. Омега видит качающиеся размытые ботинки, все в грязи, и мимоходом мысль пролетает: рано. Что-то он рано пришел. Наверное, закончил проект. Туфта, потому что Узумаки не известно даже наверняка, чем Учиха занимается. Окажись он мародером или киллером - ничего удивительного. Что-то резко дергает его за руку, до синяков сжимая запястье. Шумно вдыхает прямо над ухом, на секунду тюкается носом в висок. А потом дергает на себя, уходит, и Наруто от неожиданности валится на пол, все еще удерживаемый за руки. Волочится по полу вслед за быстрыми гулкими шагами грязных ботинок, и глотку рвет от натужного хрипа, но больше он ни на что не способен. Закричать - никак. Закричит - и его втемяшат в угол дверного косяка лбом. Нельзя, чтобы работодатель или кто-то из коллег увидел его с синяками. Это общепит, там грязным нельзя. Наруто, сам себе удивляясь, не сдерживается, ревет в голос от непонятной обиды, ножей в животе и неутомимого болезненного желания. Теряется, рвется вон из кольца рук, но они - железные, сталью приморозили к скрипящей кровати, каменной глыбой навалилось сверху. Саске не возражал, когда омега вился, как уж, скользил вялыми судорожными руками в бесплодной попытке ударить. Казалось, теперь ему нравилось сопротивление. Он поминутно грубо прижимался носом то к шее, то к волосам, ловил тонкие руки и ноги и отводил их в стороны. Когда удалось зафиксировать сверху, привязав какой-то тряпкой за запястья, приподнялся, скользнул матовыми зрачками по зареванному лицу, по обнаженной груди с порванной футболкой, и с силой развел тонкие бледные ноги, как мешавшие дороге ветки. Наруто вскрикнул - он никогда не отличался особой гибкостью, а теперь думал, что сейчас его порвут прям так, не входя, вырвут ноги из их законных гнезд внизу тела. На этот раз альфа как с цепи сорвался. Драл его во всех позах, бил мало, но вколачивался жестко, со вкусом, так что у Наруто перед глазами вспыхивали далекие вселенные. После он не может свести ноги, сгибает их с трудом, плачет от боли и краем сознания замечает, как в щель между занавесками и оконной рамой тянутся холодно-прямые белые тентакли солнца. Сколько времени прошло - не разберешься. Вот только когда Наруто во второй раз, уже окончательно, открывает глаза, в квартире тихо, и запах Саске стоит ледяным колом, только мертвый, как его глаза - альфы дома нет. Омега понимает, хочет вскочить, запереться в ванной, привести себя в порядок и... нужно убраться. В спальне грязно и воняет. Когда Наруто с трудом добирается до кухни, в нос забивается едкий запах гари, и в голову будто ударяет. Он кидается к духовке - выключено. Саске выключил. Открывает - и видит внутри черный пласт угля, размазанный по железному прямоугольнику. Болезненная усталая отрешенность тает вместе с бледностью лица, сменяется гуляющими по впалым щекам красными пятнами. В горле пробкой встает горький ком. Ноги размягчаются, и он падает на колени, утыкаясь взглядом в валяющийся на полу листок с рецептом, вылетевший из книги. Маленькая кухонька подрагивает влагой на ресницах, и спустя мгновение квартира заполняется гортанным воем раненой волчицы. Хотя зверь внутри сидит тихо, пришипившись, с сожалением наблюдая за метаниями оболочки, поводя круглыми собачьими глазами и жалобно поскуливая. **** Наруто провожает странным задумчивым взглядом чуть покачивающего круглыми бедрами парня, за руку держащего маленького светловолосого ребенка. Мальчик крепко вцепился ладошкой в руку отца, идет, что-то щебеча, поднимая к нему голову, разливает по залу звонкий смех. Рядом стоит за соседней кассой девушка, искоса поглядывает на него, прослеживает взгляд и, тихо улыбаясь, качает головой. Она слышала, что у Узумаки есть альфа, и исходящий от него притягательный тяжелый запах говорил, что тот не из простых. Парню можно было позавидовать - а она и завидовала какое-то время, пока не наткнулась глазами на кусок лиловеющей кожи из-за чуть оттопыренной выше бедра футболки. Да и лицо Наруто не сообщало, что он счастлив своей жизнью. Постоянные круги под глазами, мертвенная бледность лица и хриплый слабый голос девушка заметила недавно, словно кто-то снял с образа коллеги тонкую пленку благополучия. Хочет ребенка, хочет семью - по глазам видно. А начнешь спрашивать, допытываться - закрывается, уходит в свою скорлупу и болезненно-презрительно усмехается, мол, не лезь, не твое это дело. И правильно, не ее - решает, и больше не пристает. Только вот Наруто не перестает цепляться взглядом за проскакивающих мимо детей, загорается в глазах что-то непонятное, маниакальное, страшное. Руки дрожат, и тарелка вырывается из рук, взвизгивает стекляно и множеством остроугольных глаз смотрит с пола укоризненно. Узумаки не выдерживает, отворачивается. Заведующий появляется неожиданно, как большая посудина из-за стены арктических льдов, вплывает в кухню, глядит на омегу тускло морским ежом. И отправляет на несколько дней - отдыхать, набираться сил... лечиться. Наруто округляет глаза, нижняя губа прыгает, руки нервно льнут к груди, сминают пальцами. Что - все? Доигрался? Увольняют? А за шкафом в конвертике не хватит и на проезд в другой город. Свобода белым куском льда отдаляется, теряется в просторах черной воды. Выходит из заведения под общие взгляды, опустив голову, мнет в руках куртку. Ветер щиплет голые руки, тонкую шею, а идти некуда. Домой - как в черную дыру, после того, как Саске узнает - не выпустит больше. Сиди, мол, дома, намывай полы, борщи готовь, раз ничего больше не умеешь. Воздух вздувается, гудит в проводах, вздымает тонкую кофтенку, оголяя бока. Рядом мать с ребенком смотрит испуганно, отшатывается, закрывает малыша юбкой и переходит быстро-быстро на другую сторону. Наруто замечает их, машинально касается кончиками пальцев акварелью расплывающихся на коже синяков. В носу щиплет предательством и обидой. **** Вот уже второй день Узумаки удается скрывать, уходить по утрам "на работу", возвращаться домой раньше Саске и держать маску обыденности. А что дальше - неизвестно. Гаара крепко сжимает озябшими пальцами поводок, другую руку сует в карман пальто, кутает нос в воротник. Деревья вверху свистят голыми заледеневшими ветками, ветер ударяет в спину, взметает полы одежды. Овчарка зарывается носом в снег, разнюхивает тонкую неровную полоску выглядывающего асфальта, кидается к деревьям. Внезапно Гаара натыкается взглядом на сгорбленную тонкую фигуру, скрючившуюся на заледенелой скамейке, на которые ни один нормальный человек в такую погоду и руку не положит, не то что места помягче. Он медленно, нерешительно подходит, нервно оглядывается, и замечает, что парень сидит в одной осенней тонкой курточке, трепаемой ветром. Чуть кашляет и интересуется: - Простите, вам не холодно? Омега - а с первого взгляда ясно, кто он такой - вздрагивает всем телом, медленно поворачивает голову с испуганными глазами, спрятанными за неряшливой отросшей челкой. Долго смотрит на незнакомца, а потом дергается, словно собираясь вскочить и уйти. - ...Нет. - Стойте, куда же вы? - Гаара неуклюже вскидывает руку, овчарка рядом с ним замирает и тоже внимательно вглядывается в омегу. Парень ловит ее взгляд, и паника в его глазах проступает отчетливее. - Не бойтесь, он добрый. - Без намордника. Гаара застывает. Удивляется внезапно жесткому тону, контрастирующему с пульсирующим в зрачках страхом. - Что? Наруто смотрит на него почти зло, передергивает раздраженно плечами. Жест Учихи. - Здесь нельзя без намордника. Кинется так - загрызет. Псина здоровенная. Он и не помнил, когда в последний раз позволял себе говорить с кем-то так почти грубо, на равных. Скопившееся напряжение выливалось через рот короткими рублеными фразами. - Извините. - непонятно зачем произносит Собаку-но, сильнее натягивает поводок, заставляя пса отступить на пару шагов к нему. - Он не кусается. - и резко переводит тему, снова поднимая взгляд на омегу, - А вот вы можете простудиться. Холодно, передавали минус двадцать восемь, а вы как в сентябре. - Замерзнуть хочу. - не думая, выпаливает Наруто, - Чтоб совсем, насмерть. Слышал - это не больно, как заснуть от холода и не проснуться. Понимает, что сказал, когда натыкается на ошарашенные блюдца глаз. Цыкает недовольно, резко разворачивается и уходит. Гаара, опомнившись, бросается за ним. Как так - самоубийца?! Или пошутил неудачно? Тогда связываться с такими шутниками не стоит. Но он догоняет, останавливает за руку, а собака, обогнув поводок, преграждает путь спереди. Узумаки боязливо застывает, смотрит расширившимися блинчиками зрачков. - Отстаньте от меня, - цедит он сквозь сцепленные зубы, ежится. - Я кричать буду. - Не надо. - сконфуженно усмехается Гаара, - Это будет выглядеть странно. Но нельзя же расхаживать в такой одежде - пойдемте, мой гражданский долг запрещает мне оставлять все так. Наруто щурится почти с ненавистью, но красноволосый не видит, уже ведет их к ближайшей каморке общественного питания. **** Узумаки отказывается, когда представившейся Гаара предложил угостить его кофе. Вместо этого он порылся у себя в карманах, откопал пару залежавшихся монет и заказал горячий зеленый чай, что был тут дешевле всего. Собаку-но с сомнением смотрел, как омега грел посиневшие руки о чашку, но возражать не стал. - Расскажешь, как тебя занесло в парк в такую холодину в такой легкой одежде? - осторожно начал он. Наруто молчал так долго, что парень перестал рассчитывать на ответ и хотел было перевести тему, но не успел. - С работы выкинули. Денег нет. Идти... есть куда, но неохота. - отмеряя каждое слово, вылил Узумаки, не глядя на него, чуть нервно бегая глазами по столешнице и скашивая их на проходящих мимо официантов. Гаара понимающе прищурился, наклонил голову, со знанием дела покивал. Собака рядом с ним согласно пофыркивала, высунув язык. - Значит, работа нужна? - пожевал губу он, испытующе взглянул на собеседника. - Неплохо было бы. - помолчав, неохотно подтвердил Наруто. - Хмм... есть одна идейка. Узумаки взглянул на него недоверчиво, аккуратно опустил чашку на стол. - Правда, корочки нужны. - сразу предупредил альфа - а теперь, отогревшись, Наруто учуял его пол, - Но раз тебе так срочно нужно, можно пройти курсы и устроиться так. Там несложно. Омега отвернулся к окну, подпер рукой голову, равнодушно уставился на кружившие за стеклом снежинки. И вдруг вспомнил, как в прошлом постоянно радовался, словно ребенок, только завидев такие хлопья. Будто в сказку попал - не смотришь никуда, кроме белого вальса, и грязная дорога под ногами превращается в искрящуюся лесную тропу, а серые дома по бокам - в отвесные запорошенные горы Альп. Выдохнул рвано, горько, закрыл на секунду глаза, чтобы успокоиться. - У меня нет денег на курсы. Не выйдет. Гаара взглянул на него встревоженно, снова прикусил губу и нахмурился, пытаясь что-то придумать. - У меня знакомый есть... - после пары минут тишины начал медленно он. - Можно устроить и бесплатно... Или в долг, а потом, как работать начнешь, быстренько отдашь. Скидку я выбью точно. Наруто сморщился так, словно человека перед ним сейчас тошнило и выворачивало окровавленными ошметками. - Хватит. Чего ты так стараешься? В койку не лягу, замуж не выйду - у меня есть уже... Он осекся, испугавшись собственной незаконченной мысли. А верно, кто у него есть? Саске. А кто ему Саске? Хрен его разберет. - ... Альфа? - слегка растерянно закончил за него Гаара, вглядываясь встревоженно в побледневшее лицо. Наруто с натягом кивнул - большего не оставалось. От него наверняка за версту несет Саске, альфой. Все понятно и без объяснений. Гаара тяжело вздохнул, словно распинался о простых вещах перед маленьким ребенком. В глубине Наруто начало щекотать раздражение. - Я просто хочу помочь. Воспитали меня так - людям помогать. Сегодня ты поможешь - завтра тебе, беспроигрышно. Даже если не ты, то кто-то другой точно, я знаю, проверял. - альфа улыбнулся искренне, по-детски наивно, а Узумаки оставалось смотреть на него, как на идиота. И ведь верил в то, про что говорил - по глазам видно. Прям светится от добродушия и альтруизма, дурак. И хоть он все еще сторонился альф, как огня, в этом парне он даже бету не видел. Наивный мягкий пончик, засыпанный сахарной пудрой. От такого откусишь - он только рад будет. - Ладно, - медленно протянул он, пожимая выставленную ладонь. - Но если что не так будет - Саске тебя порвет, зуб даю. Из-под земли достанет. - предупредил он. Гаара улыбнулся и не стал заострять внимания на том, что знать не знал никакого Саске, и что он там может с ним сделать. ***** Оказалось, альфа предлагал работу в библиотеке. Наруто книжки с детства не любил, но оказавшись в небольшой уютной зале с секретарским столиком и отдельной большой комнатой, уставленной полками с книгами, решил пересмотреть свое отношение. Курсы Гаара устроил так, как просил Наруто - с восьми утра до пяти вечера, так же, как если бы он все еще работал в своем общепите. Правда, повозиться пришлось долго - мало кто захочет возиться с единственным учеником почти весь день пять дней в неделю. Но, видимо, Собаку-но действительно был этаким "лучиком детского добра", исключительно - как считал омега - своей наивностью притягивающим к себе людей. Потому что знакомых у него было много, и среди них отыскался-таки сердобольный старичок на пенсии, которому делать было дома нечего, а в радость только поучать молодежь. Наруто же, несмотря на ворчливость деда, за короткое время уже прикипел к нему, как к родному - впервые в жизни он проникся странным домашним теплом рядом с ним, и на занятия ходил с радостью. Скучно было запоминать названия, сюжеты и авторов книг, порой и их биографию, но омега действительно старался, и выходило у него хорошо. Оказывается, в нем спала так много лет неоценимая школой тяга к знаниям. Так он учился уже с месяц, изловчился врать так, что в глазах Саске не промелькало и тени подозрения, и даже стыдливо гордился собой. А еще подсчитывал деньги в конвертике. Дедушка попался еще и добрый, снизил цену почти вдвое и сказал, махнув рукой: потом отдашь. Схватывал все налету, обучался усердно, даже начал почитывать классику, так что Учиха нередко, приходя с работы, заставал омегу с книгой в руках. Как только появился вектор деятельности - и сами дела пошли быстрее. Наруто охотно готовил не только макароны и борщ, но взялся экспериментировать на кухне, разве что за пироги больше не брался. Но в тот день Узумаки допустил непростительную ошибку. Он оставил дома телефон. Саске пришел в двенадцать дня, когда омега был "на работе", из-за отложенных в офисе дел. В час, когда альфа, не умеющий сидеть без дела, рылся в документах компании через домашний ноутбук, на тумбочке пиликнул маленький дешевый телефон Наруто, замеченный только сейчас. Не долго думая, Учиха равнодушно взял телефон и, не отрываясь от монитора ноутбука, включил. На экране высветилось входящее сообщение. Саске удивленно изогнул бровь, думая о том, откуда в телефоне Узумаки другие номера, кроме его. Писал некий "Гаара": Забыл тебе сказать, в пятницу занятий не будет. Напомни учителю, он собирался ехать в больницу :) Теперь альфа изогнул и вторую бровь. Гаара? Занятия? Что за бред? ...Где сейчас Наруто? **** Сегодня уроки решили закончить пораньше, потому что репетитору нужно было идти в поликлинику после обеда, сдавать анализы. Наруто аккуратно сложил в рюкзак тетради и ручки, пожелал дедуле хорошего дня, расстался с ним у остановки. Но не успел пройти и трех станций, как навстречу ему из-за поворота буквально выпрыгнул сияющий Гаара. - О, какая встреча! Идешь домой? Наруто против воли улыбнулся, не смея сопротивляться заражающей ауре, молча кивнул, перехватил поудобнее сумку. - Может, зайдем куда-нибудь? - предложил альфа, топая рядом, - Все равно до конца положенного рабочего дня тебе далеко. Наруто робко опустил взгляд, хитро посмотрел на него. А потом под ребрами что-то кольнуло. Впервые... вот так просто ходить с кем-то, как старые друзья, без всех этих драк, оскорблений, насилия. Почувствовать себя хоть на секунду нормальным. От Гаары приятно пахло пустынным ветром и несвойственной для песка свежестью, ночной. Этот запах мог легко вскружить голову, но Узумаки давно перестал так ярко чувствовать чужие ароматы, и только запах Саске, преследующий его повсюду, вызывал отклик, оседая горечью на языке. Они проходили как раз недалеко от той улицы, на которой раньше работал Наруто, и он на секунду остановился, кинув тоскливый взгляд на знакомые двери общепита через дорогу. Даже от них словно исходил этот пепельный запах. В последнее время он мерещился повсюду, потому что на короткое время Наруто осмелился забыть об угрозе, о сковывающих его цепях, пока его отвлекали занятия и новый знакомый, такой теплый и приветливый, каким Учихе не стать и в самом бредовом сне... Остановились в кафе через дорогу, где, по заверениям красноволосого, подавали прекрасный черный кофе и зеленый чай. Устроились у окна, даже не посмотрев в зал с другими столиками. Наруто, показывая ряд ровных белых зубов, улыбался на очередную детскую шутку Гаары. Этим альфа его и притягивал - своим ребячеством. Он словно не был знаком с прогнившим миром взрослых людей с их течками, алкоголем, извечным звериным желанием и насилием. Он не спрашивал, откуда у Узумаки синяки, хотя о их наличии знал прекрасно, не лез в душу и не навязывал свою помощь, не считая того раза, когда он помог ему с работой и курсами. Конечно, Наруто не раз задавался вопросом: а правда ли все это? Поведение этого парня могло оказаться очень искусной маской, за которой прячется ублюдок похлеще Учихи. Но опасаться и вздрагивать каждый раз при неуловимых подозрительных шорохах утомляет и отнимает половину жизни. А Наруто еще хотел пожить. - Наруто, а можно вопрос? - вдруг, немного смутившись, произнес Гаара. Узумаки посмотрел на него несколько удивленно, но кивнул. Собаку-но отвернулся к окну, но продолжил кидать на него взгляды. - А почему у тебя еще нет детей? Насколько я знаю, тебе хотелось бы иметь... Альфа не хочет? Узумаки нахмурился, тут же сник - легкая улыбка слетела с его побледневшего лица окончательно. - Не... не знаю. Гаара понимающе примолк, опустил виноватые глаза. - Ну, а чего... чего ты добиваешься тогда? Для чего так рвешься на работу? И, если он тебя избивает - почему не уйдешь? Ты его любишь, да? - в голосе его проскользнула горечь. Наруто отвернулся, завесил лицо челкой, зажмурился. Любит?.. Да разве можно любить кого-то... кого-то как Учиха? Он единственный виноват в его нынешнем положении. Узумаки не помнил, когда в последний раз нормально ел и высыпался. Синяки все еще не сходили с тела. Мешки под глазами висели, как подвешенные за лапы мертвые мыши. Волосы некогда было стричь у парикмахера, и денег на него не было - приходилось кромсать самому, тупыми кухонными ножницами, и на голове после этого торчал безобразный длинноигольчатый еж, челка обкромсанными обрывками спадала на лицо. Ребра и коленные чашечки заметно выпирали. И это в принципе не от недоедания. От стресса. И боли в животе не проходили, только притуплялись дешевыми обезболивающими. И страшно было подумать о детях. Все это время он думал об Учихе как о друге детства, внезапно сошедшем с ума. И было почти жаль его, хотелось помочь. Но вдруг Наруто подумал о другом. О том, каким Саске был, каким мог бы быть и сейчас. До того, как они узнали о своих принадлежностях, до того как Учиха стал вести себя как придурок. Любил ли он его тогда?.. Омега непроизвольно зарделся, и стало совсем тепло, словно внутри что-то загорелось. И стало и больно, и сладко одновременно. - ...Да. - еле слышно произнес он, неизвестно к кому обращаясь и на какой из множества крутящихся в голове вопросов отвечая. Теперь понял, почему не может уйти - не от недостатка денег, не из-за страха расправы: просто любил. Когда-то давно, в незапамятные времена, и передохли десять раз клетки в телах, сменились новыми, меняя и мозги. И встал, бросил на стол деньги за заказанное, не говоря ни слова, вышел из кафе. Гаара хотел было догнать, спросить, что случилось, извиниться за то, что лез не в свое дело, но отчего-то его будто приморозило к стулу, и овчарка заскулила предупреждающе, крепко сидя на своем месте и не намереваясь вставать. Альфа глянул на нее недоуменно, опустил взгляд в столешницу, нахмурился. В груди что-то ныло, противно ворочалось червяком неоправданной вины. И тут холодок пробежал по спине, подгоняемый стаей мурашек, и он резко обернулся. Наткнулся как на заточенные штыки - на непроницаемый взгляд сидящего за дальним столиком. Незнакомец буравил его чернющими суженными глазами, сложив руки в замок, и выглядел одновременно угрожающе и странно растерянно. Гаара дрогнул, нервно скосил зрачки, стиснул в кулаке поводок. А затем поднялся, расплатился с официантом и скоро вышел под колкий ледяной дождь. Наруто ушел, забрав с собой тихо шуршащий в вальсе снегопад, и остались только завывающий ветер и щиплющий руки и щеки мороз. **** Наруто не знал, зачем сказал то, что сказал. Зачем сорвался так быстро и наверняка оскорбил Гаару неожиданным уходом, не прощаясь. Внутренности грызло чувство вины, но что хуже всего - Гаара забылся спустя пару остановок. Как только Наруто залез в подвернувшийся первым трамвай - все мысли занял другой образ. Образ маленького одинокого мальчика, тенью стоящего у низенького заборчика детской площадки. Его надменный и полный детской боли взгляд. Веселые, не приносящие вреда стычки с единственным, кто обратил на Наруто внимание. Как давно это было, но сейчас легло на ладонь выцветшими теплыми обрывками киноленты. Вот за что полюбил - за одиночество. Потому что такой же. Потому что Саске единственный, кто мог понять, принять... и хотелось, чтобы навсегда. Потому-то все еще вместе. И теперь казалось, что Наруто почти счастлив, еще чуть-чуть - и расплывется в широкой улыбке, и с радостью и нетерпением побежит домой, надеясь обнять своего мучителя, чтоб уж наверняка - шипами под кожу, ядом в вены. Стерпит, полюбит снова, примет всего без остатка. Вот только кто-то там, наверху, очень не любил Наруто. Стоило ему, робко излучающему только-только зажегшуюся искрой любовь, появиться на пороге дома, как Учиха степенно, как хищник из засады, выплыл из гостиной, коршуном навис сверху. Глаза сузились, матовые зрачки вцепились в лицо. Наруто застыл, дрожа медленно опускающимися уголками губ, глядел непонимающе. - Саске, я... - хотел сказать, наплевав на все, набравшись смелости, поделиться крохотным счастьем. Не успел. Удар в живот выбил слова вместе с воздухом. Наруто удивленно распахнул глаза, сгибаясь пополам медленно, словно сомневаясь, что по сценарию. Что именно так должен себя вести. Не понимал. Потом удар локтем между лопаток повалил омегу с ног окончательно. Схватили за волосы, больно, под корни, дернули вверх и резко вниз, ткнув лицом в пол. У Наруто вспыхнуло перед глазами, прыснуло слезами и потекло через нос чем-то теплым, соленым, с привкусом железа. - Что... З-за что... - захрипел он, перестав удивляться и глядя на расплывающееся лицо сквозь дрожащие ресницы, стоя на коленях со вздернутой за волосы головой. Белая восковая маска перед ним изогнулась на мгновение, презрительно хмыкнула. - Шлюха. - выплюнул Саске, а затем схватил за руки, дернул и потащил в спальню. **** Неделя пролетела как лето на последнем году обучения - тянулась, как жвачка, но кончилась и оставила после себя чувство опустошенности. Наконец-то Саске ушел. Кажется, на работу, когда ему кто-то позвонил. Наруто оставалось безжизненной тряпкой валяться на скомканной постели и ножницами сводить-разводить ноги. Синяки, засосы и укусы цветущими васильками покрывали белое тело. Внизу, в самом потаенном, жгло и хлюпало, шуршало подсыхающей кровью. Он ненавидел себя. Слезы крупными шариками висели на щеках, искусанные губы дрожали и разъезжались в дикой истеричной улыбке, показывая блестящие зубы и заостренные клыки. На шее жгло глубокий укус, тонкие красные дорожки щекотали кожу. Спустя два часа шаткого беспамятства Узумаки пополз к краю кровати, заглянул в пропасть глубиной в метр. Качнулся раз, два - слетел, грохнулся размякшей тушкой на пол, беспомощно поскреб ногтями линолеум. С помощью разве что высших сил дополз пластом до ванной, как солдат с подорванными миной ногами. В коридоре отыскал на полу свой телефон. Глянул на мигающую красную полоску зарядки равнодушно, открыл контакты. Гудки почти сразу сменились знакомым чуть встревоженным голосом. Омега горько усмехнулся. - Гаара... **** Гаара приехал сразу по скинутому в СМС адресу. Наруто еле открыл дверь, проклиная Саске за то, что тот вечно запирает ее, когда уходит. В глазах альфы плескалась смесь сжигающих гордость чувств, и Узумаки было неприятно смотреть в его перекошенное сожалением и пустым гневом лицо. Хорошо хоть, ничего не сказал - прошел молча, помогая омеге устоять на ногах, думая, что незаметно, оглядел его с ног до головы. Сам поставил чайник, налил чай. Помог собрать необходимые вещи. Вел под руку, как хромого калеку, пока спускались с лестницы; бережно посадил в машину и сам сел за руль. Наруто задремал по дороге, а проснулся от теплой ладони на своем плече. Он никогда еще не чувствовал себя таким вымотанным и преданным. Перед глазами стоял белесый образ нависшего над ним Саске, которого вскоре смыло соленой волной, очистило глаза, как от попавшей соринки, и явило взору просторную уютную квартиру. Незнакомую, чужую. Рядом робко натягивал улыбку Гаара, помогал раздеться, но вскоре омега отослал его куда подальше, сам снял куртку и обувь и прошел туда, где маячила красноволосая макушка. - Располагайся. Здесь он тебя не найдет. - преувеличенно бодро сказал Собаку-но, указывая почему-то на диван. Наруто вяло подумал: это на диване-то его кто-то там не найдет?.. Странно. Вроде сядешь - видно. Только если забраться внутрь, да и то не факт, что поместишься. Но Узумаки послушался, лег и сразу провалился в черное дурное беспамятство. Проснулся под вечер оттого, что живот изнутри будто рвало на части, катало по глотке вязкий ком тошноты. Подскочил, судорожно отыскал глазами выход, кинулся к нему. Гаара встревоженно глянул вслед исчезающему за дверью ванной омеге. И едва ли не с паникой понесся в ту сторону, когда из-за двери раздались приглушенные звуки рвоты. - Наруто?! С тобой все в порядке?.. Наруто скоро вышел - еще более бледный, осунувшийся, словно с него пыльцой стерли краски, окунули в воду и встряхнули. Он нашел тусклыми больными глазами хозяина квартиры, хотел пройти обратно в гостиную, но Гаара стоял в проходе, и вместо этого омега не нашел ничего лучше, чем ткнуться лбом тому в плечо. Собаку-но скорее машинально, поддерживая, приобнял его рукой за спину, расширенными глазами глядя прямо перед собой. **** - Может, в больницу? - Нет. - Ты НЕ в порядке. - Похер. Гаара тяжело вздыхает. Наруто упрямится. Но ночью он корчится от боли на диване и не может уснуть, и на следующее утро они едут в больницу. Гаара роется в телефоне, ожидая, пока выйдет омега. Ему не дает покоя мысль: что будет потом? Узумаки не может жить у него вечно. И его связей не так уж много, чтобы выбить ему отдельную квартиру. А еще противным молоточком в голове стучит: а зачем ты это делаешь? Пьеса затянулась. Помогать людям - благородно, но два дня назад ему позвонил Недзи и спрашивал, скоро ли он приедет. Кажется, скоро у него течка, и это первый раз, когда на "банкет" приглашен альфа. Это был отличный шанс сблизиться, наконец завести семью, зажить счастливо. И теперь на фоне вырисовывающейся сказки всплывает измученный омега с искореженной жизнью, уродливым пятном портит яркую картину его будней. И так хочется избавиться, оттереть это пятно, но он, черт побери, обещал... он ведь обязан помочь. Мысль оставить Наруто у себя на квартире одного претила и отторгала. Это могло стать проблемой, если вдруг Недзи захочет сразу после течки поехать к нему. Даже если нет - как скажешь тому, кого любишь и не хочешь терять, за которым гонялся три года, что у тебя живет совершенно незнакомый омега? Бред же, Недзи может не так понять и вовсе уйти от него насовсем. Гаара нервно отстукивал пальцами по подлокотнику больничной скамейки и хмурился напряженно. И не заметил, как дверь в кабинет гинеколога отворилась, и перед ним бледным призраком возник Наруто. Собаку-но вздрогнул воровато, неловко уставился на него. Маска обреченности и странного испуга застыла на лице омеги, и смотреть на него было неприятно. Почти противно. Гаара нетерпеливо, слишком резко вскинул руку, поднялся. - Ну... что там? Наруто на него не глядел. Альфа почувствовал легкое облегчение. - Я... у меня ребенок. Он сказал это так, словно у него выявили рак. Произнес "ребенок" как страшный диагноз. Гаара застыл. - От... от Саски? - он едва припомнил имя, и спросил, только чтобы что-то сказать. Наруто нахмурился, машинально поправил: - Саске. И сам вздрогнул, как от удара током. Ребенок. От Саске. Он и не надеялся, что ему удастся забеременеть. Слишком часто его били в живот, слишком много его рвало, слишком сильно болело. Но... от Саске. Звучало как страшный приговор. Он бездумно коснулся своего живота под тонкой футболкой, и мир перед глазами снова влажно задрожал. Гаара испуганно дернулся, сжал губы в тонкую бескровную линию, поддержал омегу, усаживая его на скамью. Только руку на этот раз не клал на спину, а твердым бревном держал на миллиметр дальше, не трогая кожи, и едва уловимо дергался поначалу, когда касался легкой ткани чужой футболки. И тут неожиданно вспомнилось: а ведь Наруто никак не проявлял своей благодарности... Не говорил спасибо, никак не показывал, что ему есть дело до того, что творит Гаара. Принимал посильную помощь как должное. Словно Собаку-но был его давним другом или получал за это деньги и обязан был помогать. Черная, пока еще легкая и неприятная, как гарь, обида осела на дне. Он кинул похолодевший взгляд на омегу, застывшего изваянием рядом, и громко вздохнул, привлекая к себе внимание. Узумаки не отреагировал, только моргнул и чуть пошевелил губами. Опустил голову, закрывая глаза челкой. - Наруто... Я думаю, тебе стоит вернуться домой. - тяжело упало с его языка, и на миг Гаара сполна ощутил себя последней сволочью. Захотелось даже вернуть эти слова назад, но разумом он понимал, что так больше продолжаться не может. Насильно заставил себя представить образ Недзи, улыбающегося, на его кровати, с золотым кольцом, обвивающим безымянный палец. Стало проще. - Наверняка Саске ищет тебя. Что бы там ни было, это твой и его ребенок. Ваш. Ты не можешь прятаться вечно. Видя, что тот никак не реагирует, только больше клонит голову, Гаара неуверенно продолжил, будто извиняясь за свою прямоту: - Может, у тебя есть родственники, у которых ты можешь пожить? Друзья? И сглотнул, заметив, как внезапно начали подрагивать плечи омеги. Хотелось воскликнуть, что он не то имел в виду, что, конечно, он поможет чем сможет, никогда не оставит бедного парня одного с ребенком и наедине с тем извергом... Но он молчал. Угрюмо хмурился и кусал губы. Неловкость надоедала и рождала агрессию. Уже через минуту хотелось чуть ли не кричать, обвиняя во всем самого Наруто. Ведь он не виноват! Гаара помог со всем, с чем был способен, обеспечил курсы и стабильную работу, пусть и не высокооплачиваемую. И это все ради едва знакомого парня. Он сделал все от него зависящее. Теперь - это не его дело. У него своя жизнь, своя семья... - Хорошо. - вдруг глухо отозвался Наруто, не поднимая головы, встал. - Спасибо... Гаара. За все. - звучало убито, без намека на благодарность, но альфа беззвучно вздохнул с облегчением. Бодро улыбнулся, поднимаясь вслед. Вот и решено. Он, забывшись, радостно похлопал Узумаки по плечу, повел его к выходу из больницы. В этот же день Наруто забрал все свои вещи из чужой квартиры и отдал ключи. Он выглядел как ходячий труп, кукла, работающая на автомате. Движения были ломаными, дергаными, словно кто-то невидимый вверху тянул его за веревочки. Альфа даже довез его до дома, высадил прямо у подъезда со всеми сумками, но до квартиры провожать не стал - улыбнулся на прощанье ободряюще, не замечая потухших голубых глаз и скрюченной посеревшей фигурки, и вдавил по газам, плавно отъезжая на дорогой иномарке из маленького бедного двора. **** Саске задумчиво помешивал ложечкой черный кофе. Против обыкновения сегодня он добавил в него сахар и теперь краем сознания думал: пить или не пить? Все остальные мысли занимали другие вещи. Вернее, вещь одна - живая, которая, оказывается, умеет двигаться на большие расстояния и имеет собственную волю. Этот идиот удрал. Он открыл утром шкаф и не нашел там повседневной и уличной одежды омеги - только старые домашние кофточки, которые так и хотелось разорвать к чертям. Выходит, не удержал. Выходит, это была конечная стадия, к которой так шла в тайне его мать и до которой просто не дожила. Вот как все должно было кончиться. Собачка порвала цепь, как и предсказывал Мадара, разве что глотку рвать не стала. Страх побеждает гнев, но если смерть - не конец, то почему и побег должен стать последней стадией? Наруто некуда идти. У него нет денег. Саске проверил: конверт с бережно сложенными купюрами все еще торчал за шкафом. Квартира пустовала уже больше недели. И ближе к субботе альфа начал понимать, что что-то не так. Слишком пусто, слишком тихо, слишком спокойно. Слишком одиноко. В груди что-то недовольно ворочается, словно ржавые шестеренки из последних сил скрипят, докручивая последние круги, и замедляются с каждым днем. Еще в среду он решил отметить и купил бутылку вина. Та все так же стояла нераспечатанной в углу кухни, мозоля глаза и вызывая глухую ненависть. Он не такой. Он - Учиха - взял фамилию дяди, чтобы напоминать себе, на кого он всю жизнь равнялся. И Наруто - не Микото. Однако почему тогда лицо у него такое же серое, с впалыми щеками и выделяющимися на белом полотне стеклянными глазами? Отчего он так же тяжело опирается на дверной косяк каждый раз, входя в комнату? Почему он мычит так же, когда его волочишь по полу, и не сопротивляется? Почему Наруто перестал сопротивляться? Саске закрыл глаза, глубоко вдохнул холодный от открытой форточки воздух. Кофе в руках стремительно остывал, а вместе с ним вымораживались нервы. Внезапно, как вспышкой света, пронеслись перед внутренним взором далекие картинки: мальчик на качелях, хрупкий, понурый, тоскливо следящий за играющими детьми, скрытый густой летней тенью. Синий взгляд медленно скользит по детской площадке, соскальзывает с очередного приторно-радостного лица и натыкается на него. Далеко, намного дальше разделяющей их детской площадки, заглядывает Саске, видит самое океанское дно этих глаз. Прекрасно видит свое отражение в черных зрачках. И мгновенно стирается из памяти обезображенное ледяное лицо Микото, и вывернутое тело отчима, и искореженный смятый автомобиль. Ничего больше нет, кроме покоя и понимания. Словно теплые волны лижут душу, пока Саске стоит рядом, смотрит отрешенно на худое угловатое тело, а видит только тонкую стальную нить внутри, параллельную его собственной. Другие - гнутые-перегнутые, мягкие, твердые и хрупкие, под углом, но никакого сходства с этой, с его собственной. И кем бы Наруто ни был, как бы себя ни вел - душа всегда параллельна душе Саске. И Учиха знает прекрасно, что хер он где такую же найдет. А теперь его буравит изнутри в пустой квартире, что-то внутри тревожно звенит, натянувшись в струну, и все время порывает вскочить и покинуть это место. Вот только идти-то некуда. У него выходной. Внезапно что-то щелкает: думал, что внутри - а это снаружи, ключ в замочной скважине. Звук робкий, прерывающийся, неуверенный. Саске замирает, вслушивается. Сам натягивается, как струна, а потом отпускает - дверь открывается, на пороге топчатся испуганные шаги, и он точно знает, кому они принадлежат. Выйти бы сейчас, схватить за грудки, прижать к стене... Показать, что Узумаки совершил серьезную ошибку, решив оставить дом без присмотра, а его - без ужина. Но Саске сидит все так же тихо, выжидающе. Даже не смотрит в сторону двери. Наруто долго стоит в коридоре, переминается, замирает, вслушивается. Знает же, что здесь. Потом альфа ловит боковым зрением тонкую серую тень, мышью прошмыгнувшую в спальню. За ней тяжело волочится сумка. А Саске все не идет. Сидит, думает о чем-то, с эгоистичным раздражением понимает, что отлегло. Что струна уже не натянута - встала ровно, устойчиво, не звенит, а лишь тихо колышется, как волны в реке, ловя отголоски параллельности. **** На следующий день Саске все же ушел на работу. И спал он, пренебрегая гордостью, в гостиной на диване, потому что Наруто за весь вечер ни разу не вышел из спальни, даже в туалет. В офисе стоял гам, все куда-то носились, доделывали отчеты, отчитывались. А Саске спокойно отсиживался в своем маленьком кабинете зама, перебирал бесполезные бумажки и думал о своем, просто потому что всю работу сделал за выходные. В голову шли только воспоминания и отредактированная на них реальность. Вроде бы и времени уже столько прошло, и они изменились кардинально... Наруто уже не тот улыбчивый мальчик, к которому одинокий маленький Учиха прикипел. Теперь Узумаки заржавел, наслоился болью, как молодая капуста - листьями. Закрылся, спрятал плещущий из глаз океан глубоко-глубоко, так что даже если и всматриваться... Стойте, да Саске никогда и не всматривался. А что Наруто сейчас? Не погнулась ли его леска, так же они параллельны, или разошлись в стороны, покривились? Нет, Саске чувствует. Иначе выбросил бы давно, не сошлись бы характерами и перегрызли друг друга. Это не страх со стороны Узумаки, и не его равнодушие... Иначе Наруто не вернулся бы. **** На следующий день - Саске задержался допоздна, ибо под конец дня его решили завалить работой, и пришлось оставаться на ночь - его ждал небольшой сюрприз. На столе вместе с тарелкой остывающего мисо-супа лежали какие-то печатные листы. Саске обошел дом, никого не нашел, но решил, что рано для бешенства. Он отставил тарелку с супом в сторону, взял в руки листы. Сперва не понял, при чем тут он и что это делает у него в квартире. Пока не обнаружил во вторых строчках размашистым неразборчивым почерком имя Наруто и его подпись в самом нижнем уголочке. В горле странным образом пересохло. Он остановившимся взглядом смотрел на это имя, и что-то в подсознании медленно крутилось, перещелкивалось, перестраивая на новую стадию его самого. Срок подходил идеально - он точно помнил свой последний раз с Наруто. Но противный червяк беспричинного подозрения все равно возник молнией из небытия. Наруто чего-то ждал. Он впервые за долгое время позволил себе прямо столкнуться взглядом с глазами Учихи. Даже преградил на секунду ему выход из ванной, но отошел спокойно, не отскакивая как от огня. А за ужином уставился прямо в лицо, и сел напротив за одним столом, как никогда раньше не делал. - Саске. Саске взглянул на него с промелькнувшим в глазах удивлением, но по-прежнему сохраняя маску равнодушия. - Что? - спросил он, когда молчание затянулось. Решимость Узумаки таяла, как снег под весенним солнцем, и он с черным ехидством замечал это. Омега не выдержал, отвел взгляд, затем как-то нервно дернул руками, но получилось, будто всем телом. Дергано поднялся, и Саске зацепился взглядом за то, как тот рефлекторно положил руку на заметно округлившийся живот. Внезапно стало не по себе. - Наруто. Омега замер в дверном проеме, не поворачивая головы. Саске прищурился, сверля его напряженную спину задумчивым взглядом. - От кого хоть нагулял? Вопрос был глупым, учитывая, что Учиха точно знал ответ. Но нужно было как-то начинать разговор. По-другому он не умел. Наруто дрогнул всем телом, сжал кулаки, и альфа готов был поклясться, что кожей чувствовал исходящий от него гнев. Стало интересно, что же будет дальше. Но неожиданно острые плечи омеги опустились, голова поднялась, и Узумаки страшно спокойно повернул к нему ничего не выражающее лицо. - Ты слепой или тупой? - ровно поинтересовался он под аккомпанемент удивленно вздергиваемой тонкой брови. Саске настороженно прищурился. - А если въебу? - в тон ему пролил Учиха, напуская в голос угрозы. Наруто только равнодушно пожал плечами. - Въеби. Учихе не нравилась эта игра. - Чей ребенок? - надавливая на слова, повторил он. - Твой. - омега раздраженно дернул плечом, словно разговаривал с маленьким мальчиком и при этом не выносил детей. Мучительная тишина повисла искромсанным куполом. Оба не смотрели друг на друга, думали о чем-то своем и в то же время об одном. Вдруг Саске поднялся, подошел к отскочившему было Наруто почти вплотную. Резко схватился за края футболки и дернул вверх, оголяя выпуклое пузо. Узумаки панически задрожал, съежился, и альфа хмыкнул: только что таким смелым был... Затем, не глядя, прошел мимо, в спальню. Вернулся через минуту, сжимая что-то в руке. Сунул омеге небольшую пачку денег. Тот посмотрел на его руку так, словно она зажимала ядовитую змею. - Ч-что это? - Деньги на ребенка. Коляска, пеленки, прочая муйня. Я не разбираюсь в этом. Наруто уставился на него снизу вверх каким-то детским потерянным взглядом. - А ты? - Что я? - не понял Учиха. Наруто замялся, покачал головой, как бы говоря: ничего. Саске схватил его за руку, останавливая, и испытующе впился в лицо зрачками. - Идешь вместе со мной по магазинам, сволочь. - внезапно решительно, в приказном тоне выпалил Наруто, в ответ сжимая его крепкое запястье тонкими пальчиками, словно пытаясь оставить браслет из синяка, сковывающий его собственные руки. Саске угрожающе нахмурился, посмотрел на него. Но Узумаки не отводил взгляд, не дрожал больше, как пару секунд назад - словно кто-то подменил его слабое испуганное сердечко на моторчик помощнее, с запасом жизней. И Саске и рад бы уничтожить каждую одним взглядом, так чтобы и новое сердце лопнуло вдребезги, только собственная струна отчего-то сладко заныла внутри, завибрировала, отзываясь на натяжение чужой, враз очистившейся от ржавчины. И послушно пошел заводить машину, с удивлением отмечая, как щелкает что-то теплом внутри при взгляде на робко выпирающий из-под тонкой маечки чужой живот.