Forbidden Love

{Читать под Super Junior K.R.Y. - Hanamizuki} POV Йесон       Все знают о существовании времен года. Год начинается с зимы, сменяется весной, после приходят лето и осень, и заканчивается все вновь зимой. Это непреложно, незыблемо, вечно. Круг жизни непрерывен: Природа просыпается, цветет, плодоносит, увядает и впадает в сон. Все это настолько привычно и обыденно, что никто и не задумывается, а что скрывается за названием месяца? Что вообще такое время года? Думаю, никому и невдомек, что у нас, у месяцев, есть свои человеческие ипостаси. Мы так же как и люди, рождаемся, растем, стареем и умираем. Мы испытываем чувства: любовь, ненависть, радость, грусть. Мы умеем плакать и смеяться, обижаться и прощать, ссориться и мириться. Нас сложно отличить от людей, но все же это возможно. Каждый из нас воплощает частицу Природы, обладает своей особенной силой, а все вместе мы управляем временами года, тем самым поддерживая непрерывность круга жизни. В нашем мире существуют свои строгие законы, которые нарушать ни в коем случае нельзя. Наказанием за нарушение будет забвение. А законы эти просты: нам нельзя показываться людям в своем человеческом обличье, нельзя менять очередность прихода и ухода, а также… мы должны строго следовать касте. Особых ограничений нет, весенние, летние и осенние месяцы могут создать пару как «внутри» своего времени года, так и «снаружи». Но зимние месяцы могут создавать пару только друг с другом, и в редких случаях Декабрю разрешается сходиться с Ноябрем. Почему спросите вы? Потому что они – Декабрь, Январь и Февраль – имеют самую большую силу среди всех нас, силу, способную усыпить саму Природу. В смешанных браках с зимними месяцами не рождаются живые дети, а если такое и случается, то этот ребенок не способен стать месяцем и умирает в младенчестве.       К чему я все это рассказываю? Потому что моя история любви неразрывно связана с третьим запретом.       К тому времени, когда пришел он, я уже довольно давно был на посту апреля. Жизнь моя протекала спокойно и была похожа на море во время штиля. Я из года в год исправно исполнял свои обязанности, принимая участие в пробуждении Природы, жил в мире со своими братьями месяцами. Случалось, мы ссорились, но эти ссоры были незначительными. Но… как в море случаются штормы, так и каждому в этом мире предписаны испытания. И я встретил его. Он и был моим испытанием, которое сломило меня, подмяло под себя и покорило своей воле.       Никто не ожидал этого, но перед самым своим вступлением на пост, самый старший из нас Февраль умер. Мы не могли долго горевать о нем, ведь жизнь не ждет. По законам нашего общества кровный ребенок занимает место усопшего, но его сын был слаб и не мог вступить в круг жизни, поэтому мы призвали внука Февраля. Он был молод, статен, силен. Один взгляд его жгучих глаз мог заморозить все живое вокруг. Растрепанные волосы цвета инея, пухлые чувственные губы. Его красота ослепляла, как искрящийся под солнцем снег. Он сам походил на шампанское: яркий, игристый, ударяющий в голову и приятно щиплющий язык. Его гибкие, тягучие, будто ленивые движения и жесты, сладкий голос – в нем было совершенно все! Кроме одного – характер. Злобный, надменный, колючий как вьюга, он полностью соответствовал образу своего зимнего месяца. Однако я был пленен его чарами… Как это ни прискорбно, но моя любовь к нему была запретна, поэтому я был вынужден прятать свои чувства глубоко в своем сердце.       Три года мои чувства к юноше росли и крепли в моей душе, не смотря на все злые шутки, отпускаемые им в мою сторону. Я думал, так и умру, не раскрывшись, но меня это не расстраивало, ведь я был счастлив, что полюбил, пусть и безответно как мне казалось тогда. Как же я был наивен! Вечно витая в облаках, я и не заметил, как этот чертенок прочел мое сердце, словно открытую книгу. Первый раз он подкараулил меня в коридоре нашего замка, когда я шел на общее собрание. Тогда я и не понял, как оказался зажат в какой-то маленькой каморке. Его холодные руки обжигали мое тело, лишая меня рассудка. Все что существовало для меня тогда – это его губы и сладкий шепот. Мне даже неважно было, что он говорил, главное его слова были обращены ко мне. На то собрание мы так и не пришли… Наутро я понял, что мы совершили непоправимое, запретное. Я хотел было пойти и признаться во всем своим братьям, но он не позволил. Казалось, он следил за каждым моим шагом, жестом, словом. Контролировал меня. Я чувствовал себя пойманным в клетку. Но почему-то мне это нравилось. Возможно, потому что я безмерно любил его. После того случая он приходил ко мне почти каждую ночь. И в такие ночи мы не спали до самого утра, утопая в объятиях друг друга. Его губы узнали каждый сантиметр моего тела, он слышал то, чего не слышали наши братья, он слышал самую мою душу. Обычно грубый и дерзкий, ночью он превращался в нежного, но страстного любовника.       Однако наши отношения невозможно было скрывать вечно. Один раз Июнь чуть не поймал нас, но тогда нам удалось отшутиться. Все же семя подозрения было посеяно. Братья стали внимательнее следить за нами, старались не оставлять нас наедине. Февраля это злило, во время наших тайных встреч он стал более груб со мной, пропала та первоначальная нежность, заменившись всепоглощающей иссушающей как ветер в пустыне страстью и похотью. Порой он делал мне больно, но я не говорил ему об этом, ибо любил. Так продолжалось довольно долго. Я потерял счет времени. Все, что для меня существовало тогда, это томительное ожидание и короткие мгновенья нестерпимого удовольствия, терпкого, как вино.

***

      Как вы думаете, на что можно пойти ради любви? На многое, я полагаю… А ради простой привязанности? Этот вопрос уже намного интереснее предыдущего. Все зависит от человека и степени привязанности к нему, я бы сказал. Я знал, что он не любил меня… Испытывал разве что симпатию, возможно влюбленность, влечение, но не любовь. Это было больно. Мои чувства были настолько сильны, что убивали меня изнутри, не встречая хоть какой бы то ни было ответной реакции. Он видел это, но ничего не делал. До поры до времени… Я не знаю, что заставило его совершить тот поступок. Знаю лишь то, что он изменил наши судьбы. Навсегда… Flashback. POV третье лицо. - Что ты делаешь? Нас могут увидеть! – Апрель попытался вывернуться из цепких рук Февраля, но ему это не удалось. - Я все проверил, за нами не следят. - Но… - Да тише ты! Если будешь так шуметь, то сюда точно сбегутся все остальные, - прошипел юноша и поспешно затолкал старшего в свою комнату. Тихонько щелкнул замок, и парень развернулся к Апрелю, широко улыбаясь. – Хен, у меня для тебя сегодня сюрприз. - И какой же? – Хмыкнул шатен. Он забрался на свое любимое кресло с ногами и обнял колени, в то же время цепко следил за каждым движением младшего, не зная чего от него ожидать. - Вот эти две маленькие вещицы, - пропел Февраль, садясь на колени перед хеном и тряся в воздухе черной атласной лентой и наручниками. Глаза старшего полезли на лоб. - Раньше ты не проявлял интереса к вещам подобного рода, - заикаясь, произнес он. – И зачем они нам? - Глупенький. Не нам, а тебе, - вкрадчиво произнес Февраль, вставая на ноги и лениво огибая кресло. Апрель попытался было вскочить, но холодные пальцы, пробежавшиеся по его плечам, заставили его замереть. Холодная гладкая ткань коснулась щеки и скользнула вверх, опоясывая глаза, тем самым лишая зрения. - Фе… - Хен, - жаркое дыхание коснулось уха старшего, - я для чего раскрыл тебе свое настоящее имя? - Кюхен… - Выдохнул шатен, на что получил ободряющее касание холодной ладони к своей щеке. - Да, милый? - Зачем это все? - Ммм… Ты хочешь знать ответ? - Если бы не хотел, то зачем тогда спрашивал бы? - Какой же ты прямолинейный, – засмеялся юноша. – Что ж… Просто я так захотел. - И все? Больше не было никаких причин? - А тебе этого недостаточно? – Рука скользнула вниз по груди и по животу, заставляя старшего напрячься. - Просто это странно. Обычно ты не пользовался такими вещами… Да и я никогда не сопротивлялся тебе… - Рука исчезла и тут же скользнула по бедру. - Хен, ты такой скучный, - обиженно протянул макне. – Тебе разве никогда не хотелось попробовать чего-то нового? - Как тебе сказать… - Уклончиво ответил Апрель. Рука остановилась на его пахе и сжала его, вырвав сдавленный стон из шатена. - Я жду. - Просто… ты для меня как наркотик, приносящий острое, но в то же время болезненное удовольствие. Каждый раз ощущаешься по-новому, поэтому я не вижу смысла прибегать к каким-либо вспомогательным средствам, - выдохнул парень и услышал довольное хмыканье у своего уха. - Тогда сегодня я стану самым тяжелым видом наркотика для тебя.       Пухлые губы коснулись скулы старшего, оставляя влажный след. Звякнули наручники, сковывая руки за спиной. Апрель несдержанно выдохнул, почувствовав холодные пальцы под тонкой льняной рубашкой, ласкающие его тело. Кюхен усадил парня к себе на колени и расстегнул его рубашку, тут же нетерпеливо припадая губами к горячей коже. - Сегодня я хочу слышать тебя. Ты понял меня, Йесон?       Голос юноши дрожал от еле сдерживаемой страсти. Старший лишь кивнул, полностью отдаваясь ощущениям. По его телу как будто ток прошелся лишь от того, что он услышал свое истинное имя из уст любовника. Ласки стали более настойчивыми, пальцы порхали по бокам, обжигая, поцелуи-укусы жалили, но также приносили удовольствие. Шатен отчетливо ощущал возбуждение младшего сквозь тонкую ткань брюк. - Кю-а, войди… - Тихо простонал Йесон. Руки младшего остановились на бедрах, сжимая их. - Что ты сказал? Я не слышу, хен. - Войди в меня, - уже громче повторил шатен, густо краснея. Сейчас он был благодарен за то, что его глаза были завязаны.       Утробный рык и тут же ощущение заполненности. Йесон сдавленно выдохнул и откинул голову назад. Лишенный зрения, он чувствовал каждое прикосновение намного острее, чем обычно, а ощущение любимого человека в себе просто снесло крышу. Как же он хотел обнять Кюхена, вцепиться в его спину пальцами, но наручники мешали сотворить задуманное, оставляя лишь возможность прижиматься всем телом и тереться своим возбуждением о живот партнера. Младший сдерживал свою страсть, изводя старшего тягучими плавными движениями, глубоко проникая в него. Тихие выдохи становились все громче и громче, пока не превратились в протяжные стоны. Йесон был уже на грани и, всхлипывая, уткнулся в шею младшему. Его мозг отказывался работать, поэтому он даже не разобрал нежного бормотания на ухо. - Хен, если бы ты знал, как я люблю тебя! Я понял это так поздно… Я бы хотел подарить тебе ребенка, но он не принесет тебе счастья… все из-за меня, из-за моей природы... Если бы не я, то ты бы встретил того, кто предназначен тебе судьбой, того, кто смог бы подарить тебе счастье. Но я так жаден и эгоистичен, что просто не способен отдать тебя другому. Прости, прости, хен! - Почему ты плачешь? – Прохрипел сорванным голосом Йесон, ощутив на своей щеке слезы. - Тебе кажется, дорогой, тебе кажется, - заверил старшего Кю и страстно поцеловал, отвлекая.       Еще несколько томных движений и шатен, громко вскрикнув, излился, пачкая животы обоих. Следом он почувствовал горячее семя заполняющее его изнутри. На тело навалилась тяжесть, дышать стало трудно, и Йесон потерял сознание. Кюхен поцеловал его в висок и уставился на дверь, ожидая. Не прошло и пары минут, как в комнату ворвались их братья, перед которыми предстала такая картина: скованный весь искусанный и исцарапанный потерявший сознание Апрель, и Февраль, смерявший их холодным надменным взглядом. - Чего рты раззявили? – Грубо спросил макне. - Что. Тут. Произошло? – Еле сдерживая гнев, выдавил Июль. - А разве не видно? – Усмехнулся Кю. – Я развлекся с нашим милашкой Апрелем. Нельзя так аппетитно размахивать задницей у меня под носом и не получить за это наказание. – Июнь жалобно всхлипнул и прижался к Январю. - Ты подонок, ты знаешь это?! – Вскипел Январь, успокаивая вечного макне. Он хотел еще что-то сказать, но Июль пресек его жестом. - Ты понимаешь что натворил? Ты нарушил третий запрет! Это непростительно. Тебя ждет наказание. – Остальные молчали. Юноша окинул братьев озорным взглядом, но тут же стал серьезным. - Это только моя прихоть, - жестко сказал он. – Я понимаю и принимаю ее последствия. А теперь не могли бы вы освободить помещение? Или мне так и идти голым? – Июль потупился. - Да, конечно, ты должен привести себя в порядок. Сентябрь, не мог бы ты помочь? – Парень лишь кивнул и осторожно взял на руки Апреля, укутывая его покрывалом, снятым с кровати младшего. Кюхен проводил их взглядом, пряча глубоко внутри боль. - Я бы ударил тебя, но ты и так ответишь за свой поступок, - прошипел Январь. – Как ты вообще… - Январь, успокойся! – Осадил его Июль. – Ты знаешь, что делать, - повернулся он к Февралю и кивнул остальным, указывая на дверь.       Оставшись один, Кюхен судорожно вздохнул. Сердце быстро билось в груди, будто хотело отработать все те годы, которые юноша потерял. Он понимал, что наказания ему не избежать. Но также он понимал, что поступил правильно. Их отношения с самого начала не имели будущего. Именно поэтому юноша решил, что лучше принять все на себя, отпустить любимого, дать возможность найти свое счастье, пускай и ценой своей жизни. Взяв себя в руки, Февраль поднялся и отправился в душ. Вскоре он предстал перед братьями в зале заседаний. На него были направлены самые разные взгляды: осуждающие, неприязненные, вопросительные, но ни одного сочувствующего. Он криво усмехнулся. Конечно, сейчас он в глазах всех преступник. - Итак, - начал Июль, вставая с места. – Сегодня мы были свидетелями нарушения самого строгого из запретов, а именно запрета на половые связи зимнего месяца с представителем «внешнего» времени года. В связи с этим мы вынуждены вынести приговор… С Февраля снимаются все полномочия, он исключается из круга жизни и предается забвению. – Голос говорившего дрогнул. Он прикрыл лицо ладонями и простоял так несколько минут, собираясь с силами. – Тебе есть что сказать? - Сдавленно спросил старший. - Уже все сказано, - равнодушно ответил Кюхен. – Я действительно нарушил один из законов, и готов понести наказание. – По залу пронесся шепоток. Никто и не предполагал, что он – дерзкий, самоуверенный – вот так легко все признает. - Тогда совет можно закончить, - устало сказал Июль. – Приговор будет исполнен завтра на рассвете. Все свободны. Сентябрь, препроводи заключенного в его камеру.       Июль не смотрел, как Сентябрь уводил несопротивляющегося Февраля, не заметил, как остальные вышли из залы. А когда осознал, что остался один, он позволил себе расплакаться. - Почему же ты такой глупый? Почему..?

***

      Йесон очнулся глубокой ночью в своей комнате. Тело ломило, голова все еще немного кружилась. Он не помнил, как потерял сознание, и поэтому никак не мог понять, что же случилось, как он оказался у себя и где сейчас Кюхен. Тут к нему в дверь тихонько постучались. - Войдите, - прохрипел он. В комнату зашел заплаканный Июнь. - Хен… - Что случилось? – Сердце кольнула тревога. - Хееееен… - Июнь всхлипнул, но сдержался. – Как ты себя чувствуешь? - Нормально, только голова кружится. – Отмахнулся Йесон. – Что случилось-то? Почему ты плачешь? - Разве ты не помнишь? Февраль… он… изнасиловал тебя… - Заикаясь, ответил вечный макне. Зрачки старшего в ужасе расширились. - Где он? Где К…Февраль? - Он в камере… - Не успел юноша договорить, как шатен пулей вылетел из комнаты.       Длинные сумрачные коридоры, бесконечные лестничные пролеты…       В голове билась одна мысль: «Зачем он это сделал?» На глаза навернулись слезы.       Вот, наконец, парень добрался до подвальных помещений. В одной из камер горел свет. На полу в серой рубашке и штанах, сложив руки на груди и прислонившись к стене, сидел Кюхен. Казалось, он дремал. - Кю-а… - Тихонько позвал Апрель. Младший тут же открыл глаза и улыбнулся. - Хен! Ты все же пришел! – Он вскочил на ноги и прижался к решетке, протягивая руку. Йесон подошел, позволив коснуться своего лица. - Зачем? Зачем ты это сделал? – В голосе кипела обида и боль. Февраль мягко улыбнулся, будто собрался объяснить маленькому ребенку нечто очевидное. - Не было другого выхода. Ты сам прекрасно знаешь, что наши отношения ни к чему хорошему не привели бы. - Но… - Младший замотал головой. - Не говори ничего. Лучше поцелуй меня. – Старший всхлипнул и повиновался. Решетка сильно мешала, поэтому им удалось лишь соприкоснуться губами. Поцелуй получился горько-соленым от слез. Неохотно оторвавшись, младший прошептал, – Побудь со мной.       Так они и сидели всю ночь, до утра, переплетя пальцы и смотря друг другу в глаза. Ведь для прощания не нужно слов…       Лишь только первые лучи солнца просочились в маленькое окошко под потолком, как Кюхен встрепенулся. - Тебе пора идти, нельзя чтобы нас увидели вместе. - Но я не хочу! Я не хочу терять тебя! - Хен… - Не прогоняй меня, позволь уйти вместе с тобой… - Слезы покатились из глаз. - Хен, пожалуйста, не заставляй меня сомневаться в правильности принятого мною решения, - голос дрожал. Тут раздались приближающиеся шаги. Оба напряглись и посмотрели в сторону шума. – Иди, прошу тебя, иди! – нервно прошептал Кюхен. В его глазах плескался страх и еще что-то неуловимое.       Йесон прижался к горячим сухим губам любимого последний раз и скрылся за поворотом, пробираясь к потайной лестнице, по которой ему удалось незамеченным добраться до своей комнаты. Там он и позволил себе расплакаться, уткнувшись в подушку. На столике стоял заботливо приготовленный Июнем завтрак, но есть совсем не хотелось. Все его мысли были там, у тюремной камеры, у которой сейчас собрались братья, проводить смысл его жизни на тот свет…       Кюхен же улыбался. С улыбкой на лице он вышел из камеры, шел по длинным коридорам, и шагнул во врата, ведущие в холодное забвение. И лишь сердце его плакало…