Никотин

Один щёлк зажигалки, маленькая вспышка, затяжка — и наружу вырывается дым. Поначалу Боруто воротило от этого запаха, оседающего на руках, волосах и одежде, да к тому же оставляющего не совсем приятный привкус с дыханием, но вскоре он свыкся и даже перестал особо замечать это. Это может волновать лишь Сараду, а впрочем, чего удивительного: она цепляется буквально за всё, что, по её мнению, не так. но на неё он давно привык не обращать внимание. Мать, отец — их нравоучения Боруто и подавно не слушает: жизнь его, а значит, ему решать, как её портить. то же сказал Мицуки, единственный, кто не надоедает по поводу привычки парня. он только смотрит. постоянно молчит и смотрит. И Мицуки единственный знает про ещё одну его привычку. куда более вредную для Боруто, чем сигареты. Вспомнив Мицуки, он снова затягивается. Его не волнуют смолы, оседающие внутри, сам дым, что сжигает горло с лёгкими. плевать он хотел на всё это. Он хочет избавиться от навязчивых мыслей, забыться, потеряться в клубах выдыхаемого дыма. для него он всё равно лучше, чем тот, кто ждёт внутри квартиры. Ночью город всегда выглядел красивее. Меньше взглядов людей, то ли просто желающих поглазеть на сына высокоуважаемого человека, который стоит на балконе и курит, то ли осуждающих его занятие. Всё-таки второй вариант попадается больно часто.       — Ты так молод, а уже убиваешь себя, – качает головой Сумире, с какой-то встревоженной жалостью в глазах смотря на сигарету в руках Узумаки. Сарада пока что молчит, однако по одному её взгляду более чем понятно, что она вот-вот сорвётся и начнёт новую лекцию насчёт продуктов сгорания и прочей вредной химии, обеспечивающей букет заболеваний, в свою очередь, ведущих к летальному исходу.       — Ты так мало сказала, а уже надоела мне, – раздражённо отвечает он и выдыхает в их сторону, желая спугнуть обеих, раз уж они такие правильные.       — Боруто-кун, что с тобой случилось? раньше ты не был таким! – она жмурится, начинает отмахиваться.       — Пойдём отсюда, Сумире, – опускает руку на её плечо Сарада, паралельно с тем одаривая Боруто нахмуренным взглядом. Ему всё больше кажется, что она догадывается, в чём причина. или уже знает, но молчит. Тоже не может найти способ, как помочь другу. Боруто стряхивает пепел и смотрит на горящий кончик. Говорят, что сигареты успокаивают. но именно в такие моменты мысли переполняют, путаются в голове. Правда ли этот дым помогает отстраниться? или только медленно губит? Оба случая не особо волнуют. Фильтр опять касается губ, кончик опять разгарается. Уж лучше сгорать, чем тухнуть.       — Долго ещё собираешься мёрзнуть здесь? Боруто вздрагивает, но не произносит ни звука. даже не оборачивается, ведь голос ему и так знаком. Мицуки подходит ближе, равняется с ним и поднимает глаза на ночное небо; Узумаки старается не смотреть на него, что парень уже замечает. Дует слабый ветер, на удивление прохладный для августа. В разуме Боруто невольно рисует вид Мицуки: как свежий порыв треплет его волосы, как лунный свет обводит его профиль серебряным контуром, как глаза отражают этот свет и становятся ярко-золотыми. Он не в силах противиться. краем глаз он всё же смотрит на него, но ничего, кроме талии и руки, не видит. Мицуки едва слышно усмехается.       — У тебя плохо получается избегать меня, Боруто. От этих слов сердце тяжело ударяет в груди. Боруто ничего не может сказать, потому старается усмирить эмоции, сделать лицо посерьёзнее — и наполняет лёгкие дымом.       — Всё куришь... сколько сигает уходит в день? или уже пачек? – поворачивает голову и впервые за всё то время спрашивает он, причём даже не наигранно, а спокойно и мягко. такой голос присущ только ему одному. – Будничный способ самоубийства. Сколько денег ты тратишь на это? Я знаю, что ты не станешь курить неизвестный мусор, завёрнутый в газетную бумагу, поэтому, думаю, достаточную сумму. Убивать себя за свои же деньги. так похоже на людей.       «Знает...» – сам себе повторяет Боруто, а вслух лишь хмыкает и затем отводит взгляд. Между ними виснет молчание. Мицуки с интересом рассматривает скупого на слова собеседника, пока тот продолжает докуривать. В какой-то момент уголки его губ окончательно опускаются, не выражая никаких эмоций. Когда рука вновь тянется ко рту, он ловит её, чем вызывает не то удивление, не то недовольство у её хозяина. Парень отнимает у него почти законченную, но ещё дымящуюся сигарету и пару секунд рассматривает перед собой, после чего неожиданно для Боруто тушит о собственную кисть.       — Ты с ума сошёл, даттебаса?! – моментально хватает его за руку Боруто и выбрасывает окурок, с недоумением уставившись на Мицуки. – Ты что творишь?       — Разве я не могу тоже убивать себя? – спрашивает Мицуки, словно не чувствует совершенно никакой боли от содеянного. Вопрос застревает где-то в Узумаки. Он хмуро отводит глаза и выдыхает полной грудью.       — Нет, – довольно сурово для него не говорит, а отрезает он.       — Тогда почему ты занимаешься этим?       — Ты знаешь, Мицуки, – произносить эти слова непривычно трудно. рука сжимает чужое запястье.       — Вот как, – для себя говорит парень, слегка щурясь. Он вдруг притягивает Боруто к себе за руки, чтобы встретить его губы своими. Мицуки не спрашивает, можно или нет, он только с трепетом целует и смотрит в широко распахнутые глаза напротив. Боруто цепенеет, но принимает попытки придти в себя и отстраняется. Его щёки горят, а живот наполняет то тепло, которого он вечно остерегался. Он пытается вырваться из рук парня, скрыться от него внутри квартиры, лишь бы чувства отступили. однако Мицуки не намерен отпускать возлюбленного. Трепыхания подавляются крепкими и тесными объятиями, и Боруто наконец-таки замирает, ощущая дыхание у собственного уха.       — Снова хочешь сбежать? собираешься врать себе и мне, что тебе не нравится? – тихо мурлыкал Мицуки, заставляя его гуще краснеть, – Язык может солгать, но твоё тело не обманет, – он забирается ледяной рукой под его футболку, всей ладонью проводя по спине и боку, пальцами пересчитывая позвонки, из-за чего Боруто инстинктивно выгибает спину куда-то в сторону и жмётся к груди друга, но не может ускользнуть от прикосновений. – Холодной ночью ты как никогда горяч. я чувствую, как быстро бьётся твоё сердце. Вероятно, и щёки покраснели. Ты смущён, Боруто. Неужели ты не чувствуешь тепло влюблённости? почему ты отрицаешь очевидное?       — Что ты... чёрт возьми, прекрати, Мицуки, – он продолжает упираться, несмотря на то, что его уже прочитали.       — Нет, ты прекрати душиться табачным дымом, – переменился его голос, сделавшись серьёзным, даже так лаская слух Боруто. – Прими мою любовь — и я смогу точно так же, только приятнее и безопаснее сжигать тебя изнутри. Она лучше никотина.       — Она неправильна, – всё рвётся прочь Боруто, пыхтит, однако ничего не добивается.       — «Неправильна»? разве любовь может быть «неправильной»? Чувства — химия, которая не поддаётся объяснениям, Боруто. Я люблю тебя, и я вижу, что ты отвечаешь взаимностью. но не принимаешь это. Скажи мне: почему?       — Я не хочу связываться со всем этим, даттебаса. Эта твоя любовь... она как наркотик. Я крепко-накрепко привяжусь к тебе, а в итоге меня ждёт участь той же сигареты: буду скурен до фильтра и — выброшен, – бормотал он в ответ, вцепившись в плечи парня. Мицуки с мыслями склонился к его шее.       — Вот оно что. Прости, что всё пошло именно таким образом, – с этими словами он отпустил Узумаки. – В этом случае будет лучше прекратить общение. Я пойду. От услышанного у Боруто в горле встал ком, а вместо былого тепла в животе будто всё скрутило. Вмиг ему пришло осознание, к чему сейчас приведут его слова. сердце болезненно сжалось, стало холодно, словно страшно.       — Стой! – в последний момент одумался Боруто и одёрнул его за руку. Мицуки обернулся; его глаза блестели. парень осознал, как задел его. Они молча смотрели друг на друга. Боруто не мог найти нужных слов, а Мицуки видел это смятение и понимал, что вмешиваться не стоит — Боруто должен решить всё самостоятельно. И внутри он твёрдо решил. но сообщил об этом не словами, а своей нежностью, на сей раз по своей воле целуя возлюбленного. Мицуки с ответной нежностью смял столь желанные губы; руки сами тянулись обнять, и никто этому не противостоял, расплываясь в объятиях. Парня совсем не смущал как запах табака и дыма, так и их специфический привкус. его язык скользнул по слегка влажным губам, и инициативу подхватил Боруто, проводя по нему своим. Теперь он не боялся признаться самому себе, а то и сказать лично Мицуки, что не хочет, чтобы кто-то, кроме него, знал, какой на вкус, как сладко целуется Мицуки. нет, не так. его Мицуки. Новые ощущения кружили голову, и отрываться от губ ни капли не хотелось. он и вправду горел изнутри, руками зарываясь в мягкие волосы, водя по его языку. Он никогда не сможет забыть ни этот, ни два предыдущих их поцелуя.       — А поцелуй многое способен сказать, Мицуки? – когда они отстраняются, с неровным дыханием Боруто задаёт соответствующий вопрос, припоминая фразу друга.       — Настолько много, что меня переполняют чувства к тебе, – со счастьем отвечает ему он, чем и вызывает ответную улыбку. и теперь она не будет такой редкой, как раньше.       — Я люблю тебя. и очень не хочу терять... каким же я был дураком! – правда, держится на губах она недолго, сменяясь глубоким сожалением.       — Боруто, не злись на себя. ты ведь преодолел это, – поднимая лицо Узумаки за подбородок, успокаивает его Мицуки и мягко целует в губы. – Я тоже люблю тебя и больше не собираюсь покидать тебя. никогда. Улыбайся чаще — твоя улыбка прекрасна. Боруто сияет. Его переполняют эмоции и чувства, от чего одновременно хочется визжать, прыгать на месте и целовать парня с ног до головы.       — Не прекраснее твоей! И это, ттебаса... мы теперь будем встречаться? – наивно, как ребёнок, спрашивает он со смущением, заранее зная ответ.       — Конечно. Пойдём в дом, Боруто?       — Ага, нужно ещё обработать это, – он кивком указывает на руку со свежим ожогом, в то же время держа вторую. – Останешься на ночь?       — Если ты хочешь.       — Разумеется, хочу! – смеётся Узумаки, заводя своего парня в комнату. Щёки снова горят, а внутри разливается небывалое тепло. оба знают, что этой ночью скучать им не придётся. и что к сигаретам Боруто больше в жизни не притронется.