***
Такими темпами проходит добрая половина сентября. Ученики его любят, уроки проходят лучше, чем ожидалось. — Евгений Александрович, а почему мы не говорим о соулмейтах на уроке? По-моему, это важная тема, — говорит девушка с первой парты, кажется, Наталья, на фамилии Евгений мало обращает внимание. Онегин раздраженно хмыкает и ожидаемо игнорирует. — Тема нашего урока… — Женя кидает короткий взгляд на задумчивого парня с последней парты, мысленно стонет от безысходности и сильнее натягивает на руку рукав рубашки, стараясь скрыть запястье. — И всё-таки, Евгений Александрович, — говорит уже её соседка, и Онегин слегка хмурит брови и напрягается, чтобы вспомнить её фамилию или хотя бы имя, — Когда-то нас это коснётся… Нам всем уже шестнадцать, как нам уберечь себя от звезд? — Голицына, я думаю, тебе ещё рано думать о звездах, — он наконец-то вспоминает фамилию девушки и слегка вскидывает брови, стараясь выглядеть более отторжённо. — Лучше бы ты так думала об реферате о русской экономике, который обещала донести ещё две недели назад. Девушка замолкает, неловко поджимает губы и опускает глаза в тетрадь, делая вид, что не имеет к словам учителя никакого отношения. Онегин заметно расслабляется и садится за стол, закрывая лицо учебником и диктуя очередное определение. Где-то в конце класса слышатся тихие перешептывания, где-то смешки. Он устало закрывает глаза и откладывает раскрытый учебник в сторону, терпеливо дожидаясь, пока девочки-заучки с первых парт допишут строчки огромного термина в своих чистых тетрадях своим аккуратным почерком. Женя кривит губы и откидывает голову назад, а с парты прямо перед ним слышится тихое «кхм, кхм». Он открывает глаза и поднимает голову, устремляя свой мутный и уставший от ночного «веселья» взгляд на русоволосую девочку с большими карими глазами. Её губ коснулась лёгкая улыбка, она легким плавным жестом подняла руку. Онегин коротко кивнул и уже хотел было вернуться к своему прекрасному отдыху на твердом учительском кресле, но девочка тихо встала из-за парты и, постукивая балетками о линолеум, подошла к учительскому столу и нагнулась к его уху. — Евгений Александрович, кажется, вы всю ночь не к предстоящему зачету готовились, — девочка хихикнула, сунула в его руку белую таблетку аспирина и поспешно вернулась на свое место. В конце урока староста класса, Светлана Анненкова, положила на учительский стол огромную стопку тетрадей. Евгений кивнул девочке в знак благодарности, а она быстро кинула «до свидания» и поспешила выйти из кабинета. В классе остались только те, кто не успел за сорок минут элементарно скатать с доски десять терминов, и те, кто любил очень медленно собирать свои вещи. Мужчина слегка приподнялся со своего кресла и оглядел стопку тетрадей. На самом верху, словно звезда на новогодней ёлке, лежала чистая аккуратная тетрадь. Ну, как… для тетради без обложки, с загнутыми страницами и исписанным титульным листом, она была очень даже аккуратной. Он открыл тетрадь и в очередной раз за сегодня вздохнул. — Ленский, — он перевел взгляд на все еще собирающего свои вещи мальчика. Того самого, с последней парты. — Подойди сюда на минуту. Владимир оглядел учителя исподлобья и, сжав лямку своего рюкзака, медленно, еле волоча ноги, прошел вперёд. Он встал перед Женей и вопросительно приподнял бровь. Онегин сглотнул и опустил глаза в открытую тетрадь перед собой. — Ты за урок не написал ни слова, — он опустил правую руку на пустую страницу, и тут же спрятал её под стол, левой рукой одёргивая рукав рубашки. — Опять. Ленский молча окинул взглядом учителя, затем свою тетрадь, а затем немного растерянно опустил голову. Евгений сложил руки в замок и облизнул верхнюю губу. Владимир молча подошел к первой парте, прямо перед столом Онегина, с грохотом выдвинул стул и присел, поднимая голову и смотря мужчине прямо в глаза. Онегин почувствовал мелкую дрожь на кончиках пальцев и в ту же секунду отогнал от себя навязчивую, совсем ненужную мысль. — Вы отказались говорить о мейтах, — плавно, растягивая слова, буквально пропел Ленский. — Почему? Онегин немного растерянно посмотрел на мальчика и поджал губы. Владимир пару секунд вглядывался в лицо учителя, а потом его пальцы слегка дрогнули и брови еле заметно сползли вниз, будто его только что осенило. Он опустил глаза на сложенные в замок руки Евгения и, желая проверить свою догадку, совсем забыв о манерах, протянул руку вперед. Женя вскочил из-за стола. — Я прав? — Володя не отводил смотрел на мужчину, а его руки слегка подрагивали. Онегин молчал. — А сколько..? — Девять, — чуть помедлив, ответил он и выдохнул, складывая руки за спиной и задумчиво волоча ноги по полу. — Полагаю, у тебя тоже? — Да, — юноша опустил голову и в украдку посмотрел на свою правую руку. — Я ошибся. — В любом случае, у тебя ещё есть попытки, — он выдохнул и повернул голову, — а моя звезда станет роковой.***
Так, незаметно для всех, но очень долго для Жени, пролетели еще три месяца. За эти три месяца мало что изменилось, на первый взгляд. Женя не стал любить свою работу и даже не пытался отыскать мейта. Наоборот, он тщательно избегал контакта с женщинами, а приставучих учениц тщательно фильтровал по системе «зубрила — шлюха». После того разговора, Онегин стал чаще ловить на себе странный взгляд во время уроков у десятого «А». Ленский стал иногда слушать его на уроках, на странице его тетради появлялись хоть какие-то записи, и он не молчал, когда Онегин его спрашивал. Иногда Владимир задерживался после урока. Он молча подходил к первой парте, садился и, подперев голову рукой, мог часами сидеть и смотреть на работающего Евгения иногда кидая ему короткие фразы не о чём. Он никогда не спрашивал, нужна ли Онегину компания, никогда не предлагал, а просто молча приходил и садился. Женя был не против. А однажды он не пришел. Приходил каждый день, а в этот четверг не пришел. Мужчина успокаивал себя тем, что мальчику просто нужно было домой, что ему задали много домашней работы. Но ему никогда не нужно было домой, он сам говорил, что его там никто не ждет, родители круглосуточно работают. Да и домашнюю работу парень отродясь не выполнял, уж в этом Онегин убедился лично. Да и вообще? Почему Евгения так волнует отсутствие какого-то мальчишки? Он же просто приходит и сидит, с чего бы вдруг? После этого Женя старался больше не думать о Владимире. Хотелось отогнать от себя страшные доводы и мысли, его прошибало насквозь, работать было просто невозможно. Он уже шёл по коридору, намереваясь по дороге домой заскочить в бар и взять себе самого крепкого виски, который у них только был. Вдруг он резко остановился, слегка хмурясь и поворачивая голову влево, к двери мужского туалета. Он подошел ближе и прислонился ухом к двери, обещая себе искупать свою щеку в дезинфекторе. За дверью, эхом отражаясь от кафельных стенах, слышались еле различимые тихие всхлипы. Он нахмурился сильнее и потянул дверь на себя, входя внутрь. На грязном полу, прислонившись к холодной, исписанной различными ругательствами, батарее, сидел Владимир Ленский и судорожно вздрагивал. Рукава его рубашки были закатаны, на запястье правой руки, обведенная черным контуром, виднелось средних размеров звезда. Вторая. Мальчик поднял потерянный взгляд на Евгения и тихо всхлипнул. Женя сделал шаг вперёд. Как же он его понимал. — Ещё одна? — мальчик слабо кивнул и спрятал полные слёз глаза. Онегин подошел ближе, опустил перед парнем на колени и взял его за руку, совсем забыв о манерах, огладил звезду большим пальцем.***
После новогодних праздников Евгений был, словно сам не свой. Дёрганый, ночами не спал. Он понял, что с ним происходит, только когда вернулся на работу и поймал себя на мысли о том, что было бы неплохо увидеть Ленского. Он одернул себя и старался больше не думать о своём ученике до самого конца дня. Вот только на шестом уроке он понял, что выполнить это будет проблематично. Урок у десятого класса, верно. Он тридцать минут обсуждал с детьми понятие «личность» и чувствовал странное тепло. Ему нравилось. Да, черт, ему невыносимо, просто чертовски нравилось говорить с этими оболтусами, объяснять и ходить по классу, плавно и мелодично распевая темы. В середине урока его подозвала Наташа с первой парты и стала задавать вопросы, высказывая свою точку зрения. Краем глаза Женя увидел, как Ленский поднял руку. Не отвлекая своё внимание от заинтересованной ученицы, он кивнул и довольно улыбнулся. Мало кто из класса заметил, как Владимир оставил на учительском столе вырванный из тетради по химии листочек в клетку и поспешно выбежал из кабинета, с рюкзаком на плече. Седьмым уроком у Жени должен был быть седьмой класс, у он с нетерпением ждал конца урока, потому что да, он готов был признать, что чертовски сильно соскучился по сидевшему напротив него и молчащему Ленскому. Стоило громкому звонку эхом раздаться по кабинету, дети тут же стали собирать свои вещи, а Онегин поспешил сесть за стол. Что это? Он взял листочек в руки и аккуратно раскрыл его. «Евгений Александрович, мне кажется, вы мой мейт», — Женя на секунду застыл, а потом напряг мозг и прочитал фразу ещё раз, по слогам, вдумываясь в смысл.***
В тот день Ленский не пришёл. И на следующий тоже. И только на третий день Онегин выловил его в столовой. Под немного шокированные взгляды учеников, он выволок парня из столовой и затащил его в свой кабинет, велев пятому классу живо выметаться в коридор, он же не велел им заходить в класс. — Евгений… Александрович… — всё ещё пребывая в легком недоумении, пытаясь угомонить колотившееся об грудную клетку сердце, пробормотал Володя. Женя, не церемонясь, усадил мальчика за первую парту, его первую парту, и протянул ему листок. Юноша стал на тон белее. — Ты можешь поцеловать меня, если хочешь, — наблюдая за смущенным лицом Ленского, спокойным тоном проговорил Онегин, хотя у самого руки тряслись не меньше, чем у Владимира. — А…а как же… — юноша поднял растерянный взгляд на мужчину, а затем посмотрел на его руку. Рукав совсем не скрывал звёзд. Мальчик сглотнул. — Плевать, — Женя выдохнул и встал из-за стола, уверенно проходя пару шагов, наклоняясь и, взяв смущенного мальчика за подбородок, коснулся его губ. Прикрыв глаза, он опалил губы юноши своим дыханием и отстранился. Ленский растерянно взглянул его руку. На запястье медленно проступала обведенная черным контуром звезда… Хриплый вскрик… …и вот звезды, одна за другой, растворяются, оставляя Евгения Онегина, наконец, в покое.