Наше парное тату

И мне нужна была любовь идеальная…

Снова оповещение. Встаю с кровати и открываю крышку ноутбука, проверяя почту. Я заправляю выпавшую прядь волос за ухо, оцениваю фотографию и громко хмыкаю. Уже вторая за эту неделю… Каждую неделю «неизвестный» присылает мне фото, где Он целует, трахает каких-то девиц. Закрываю крышку и направляюсь на кухню, ожидая парня. Двери хлопают, а Чимин в своей манере поправляет чёлку, снимает очки и обувь, направляется ко мне. Без вопросов, приветствия, поцелуя, сел за стол и взял вилку в руки. Я в упор смотрю на него, вдыхаю исходящий запах чьих-то еле уловимых духов, поднимаю глаза на лицо, где красуется почти что незаметный засос в области щеки. Надоело, как же мне это надоело. Пак уже не стесняется приходить в таком виде домой, бессовестный. Шумно вздыхаю, от чего привлекаю его внимание. Скрещиваю пальцы под столом, сердце бешено стучит, будто намекает о том, что я буду жалеть… Но слишком поздно. — Я ухожу от тебя, — прикрываю глаза. Я боюсь его до чертиков. Слышу как он кладёт вилку и брезгливо открываю глаза. — Не смеши меня, — на кухне раздаётся звонкий смех брюнета, от чего я раздражаюсь, — ты не уйдёшь! — Нет, ты меня не понял, — чувствую адреналин. Приподнимаюсь и чуть наклоняюсь к нему, ставя руки по обе стороны тела Чимина, — я у-хо-жу. — Смотрю ему в глаза, а он усмехается и продолжает есть мою еду. Встаю из-за стола и направляюсь в гостиную. Достаю чемодан со шкафа, наспех бросая вещи, и тут же вздрагиваю, слыша зон разбитой тарелки. Пытаюсь не обращать внимания на дрожащие руки, выступившие капельки пота на лбу от волнения, и застегиваю первый карман. — Куда-то собралась, КиВи? — оборачиваюсь, смотрю на Чимина, который облокотился на дверной косяк, скалится и скрепит зубами. — Мне надоело, Чимин, — тихо начинаю, чтобы потом не было последствий и выпрямляюсь, — ты трахаешь шлюх за моей спиной, когда я грею нашу кровать собой. Ты берёшь меня, когда захочешь, не спрашивая согласия. Целуешь до крови, обнимаешь до синяков, но не видишь, что я не игрушка, что могу сломаться. Поэтому я ухожу от тебя! Если ты не сделал этого раньше, если ты так меня не любишь, я сделаю это сама, — злюсь, обессиленно вскидываю руками, наблюдая за реакцией своего парня. Чимин сжал кулаки, покраснел и резко двинулся на меня, от чего я отступила, заставляя его улыбнуться и ещё больше загордится собой. Чимин всегда знал, что я его боюсь. Не то слово, не тот жест, не тот стон, а последствия одни и те же… Он наказывал, жестоко, страстно, яростно. Заставлял кричать его имя громче, плакать, отдаваться ему всему и вся. Принадлежать только ему и стонать только от его поцелуев в шею. — Не люблю? Трахаю шлюх и делаю тебе больно? — он хватает чемодан, откидывает в сторону, из-за чего сама вещь противно скрипит по ламинату и громко врезается в комод. Начинаю заводиться не на шутку, когда вижу царапины на чертовом полу. Отворачиваю голову, лишь бы не видеть его лицо и сдерживаю слезы обиды. Пак хватает за плечи и разворачивает, слышится хлопок. Я ударила его по щеке. Тихо и истерично рассмеялась, понимая, что мне конец. Его грудь тяжело вздымается, он разозлился… — Ненавижу тебя, — выплёвываю и пересекаюсь с ним взглядом, ехидно улыбаясь. — Я покажу тебе как умею любить, милая, — Пак толкает меня и я падаю на пол, больно ударяясь попой. Слёзы выступают на глазах, но всячески их сдерживаю, чтобы показать какая вся из себя гордая. Чимин наваливается сверху, больно давит на рёбра, его излюбленное место, где снова будут синяки. Шиплю, машу руками, которые он с рыком поднимает над моей головой и сдавливает запястья. Пытаюсь ударить его ногами, но брюнет втискивает колено между ног. Одной рукой начинает расстегивать мою рубашку. Начинаю кричать, брыкаться под ним, а от осознания того, что вот он любимый, слеза стекает по щеке, отворачиваю голову. — Посмотри на меня, — хватает за подбородок, поворачивая к себе, — ты всегда будешь хотеть только меня, любить только меня и смотреть только на меня! — рычит и впивается в губы. Смыкаю их в полоску, а он снова давит на рёбра, заставляя открыть рот и пропустить его язык. Чувствую металлический привкус, губы пекут и не могу сдержать слезы, делая первый всхлип. Отстраняется, психует, разрывает рубашку и начинает снимать с себя одежду. Я плачу, прошу его прекратить, обещаю, что больше так не буду, но он лишь фыркает и снова переключается на меня, снимая шорты. — По-ожалуйста, — шепчу я и смотрю в любимые глаза-полумесяцы. Знаю, что он сжалится, будет нежнее… — Заткнись, — шикает, но ослабляет хватку. Расстегивает лифчик, припадая к груди. Сдерживаю тихий стон, от чего сама расслабляюсь и перестаю брыкаться. — Не молчи. Лопнешь, — делает пометку… Только его пометку и кусает сосок. Не выдерживаю и чуть выгибаюсь. Играется, дразнит, улыбается сквозь поцелуи и ликует, зная, что я проиграла. Отпускает мои руки и переворачивает на живот. Я вскрикиваю, упираюсь руками в мягкий ковёр, который послужил спасением не разбить нос об пол. Но Чимину всё равно. Шлёпает по попе, и я выкрикиваю от боли. Снимает мои трусики, после чего жестоко входит. — Аааа! — кричу, бью ладошками по полу, рыдаю, задыхаясь в собственных слезах. Он двигается быстро, грязно и совсем не жалеет. Бьет по попе несколько раз и только громче плачу. Наклоняется, кусает мочку уха и я шикаю. Проводит рукой по груди, задевая соски, начинает массировать клитор. Мне не приятно. Хочется засунуть его же пальцы в глаза. Жду пока это закончится. Слез уже нет, поэтому просто мычу от боли и через некоторое время падаю на пол. Чимин одевается и уходит, даже не посмотрев на меня. Просто лежу не в силах подвигаться, однако тянусь за разодранной рубашкой, накрывая себя. Лежу так полчаса, час, два… Осознание того, что игрушка всё-таки сломалась и сломал её Пак Чимин, приходит только тогда, когда слышу хлопок двери. Поднимаю глаза на брюнета, горько усмехаюсь. Чимин подходит ко мне, садится на корточки и подхватывает мое тело, прижимая к себе. — Прости, — шепчет, гладит по волосам. — Ненавижу, — снова язвлю и получаю нервный смешок парня. — Я знаю. Я тебя тоже люблю, — он берет мою руку и прижимает к своей, из-за чего образуется парное тату. — Почему ты не отпускаешь меня? Ты делаешь больно, убиваешь своей любовью. Я так не могу. Хочу, чтобы каждый вечер мы засыпали вдвоём, хочу ощущать твои губы на мне, зная, что передо мной их никто не целовал. В конце концов, я хочу получать твою любовь, — поднимаю голову и смотрю на него, — но я готова умереть твоей любовью, зная, что убиваю тебя своей. — Заткнись, — сплетает наши руки и целует в носик. Перевожу взгляд на сплетенные конечности. Вижу татуировку, и поглаживаю большим пальцем половинку сердца на руке Чимина. Мы сделали это два года назад. Приняли друг друга такими, какие есть. Родными, любимыми, со всеми грехами и обидами. Сказали, что это сердце будет навсегда с нами, что мы навсегда будем вместе. Убитые любовью друг друга с нашим парным тату…