Эребор, Дракон и неудача

Оказывается, жить с драконом, даже зная, что он не собирается прямо сейчас поджарить и сожрать тебя, все равно не мед с сахаром. Я убедилась в этом на своей шкуре. Которую, между прочим, очень ценю. Смауг очень долго был одинок… Он был, наверное, одним из самых неуживчивых существ в Средиземье. У Моргота был Саурон… Не в том смысле, что вы подумали! Хотя кто знает, не поручусь — свечку не держала… У Саурона были назгулы и кольцо… У Смауга было только золото и паранойя. Догадываетесь, каким ужасным соседом он должен быть? И то, что мы жили в громадном Эреборе, спасало мало. Дракон не мог отпустить меня далеко, но и выносил мое копошение с великим трудом. Привыкший к тишине, покою и обществу единственного существа, что его не раздражало, то есть к себе самому, он бесился каждые полчаса. Я казалась ему ничтожной, раздражающей, суетливой, ужасно глупой, неисправимой… Список был очень длинный, если хотите услышать весь, то обратитесь к ящеру… Обзывать меня доставляло ему почти осязаемое наслаждение. Физическое насилие дракон считал применять к такому слабому существу, как я, ниже своего достоинства. Но словесному линчеванию предавался охотно. Дракон был злоязыким, подозрительным, хитрым, изворотливым гадом. Кроме того, он умудрялся оставаться полным самодовольства в любой ситуации. О, размер его эго был таким большим, что я раз за разом удивлялась, как он не лопнул еще. Ящер любил поболтать ни о чем, но так же он был лучшим слушателем — при всем своем эгоизме, Смауг, неведомым образом, умел понимать. Это было первым из многочисленных противоречий, что удивили меня в нем. Пожалуй, прожив с ним бок о бок в полной изоляции долгое время, я не узнала и десятой доли его настоящего.  — Женщина! — рявкнул Смауг. — Если ты надеешься утонуть, то даже не мечтай. Живо вылезай из воды, человечка… Ну вот, снова! Как же я его ненавидела… Даже вспоминать приятно. Кто бы мог подумать, что я буду с теплом помнить наши первые скандалы. Хотя, если быть честной, орал в основном дракон, я лишь иногда от безысходности позволяла себе редкий писк. Но в данный момент мое обозримое будущее таково, что взбешенная морда Смауга кажется едва ли не прелестной. Жаль, что сказать ему это не смогу. Спросите, зачем я ему понадобилась, раз он с трудом меня выносит? А для того, чтобы я рассказала очередную историю. Чувствую себя долбанутой Шахерезадой. Кто же мог предположить, что ящеру так понравится мой вольный пересказ книг, фильмов или просто историй о моем родном мире? Он вызывал меня в любое время дня и ночи и приказывал рассказывать. Причем из природного скотства характера, делал это в самые неожиданные и неудобные для меня моменты. Я боялась заглядывать вперед и думать о том времени, когда у меня закончатся истории. Ведь, как я полагала, любопытство ящера и, в некоторой степени, скука его монотонного существования мешали ему меня убить. Мне повезло, что о второй причине сохранения мне жизни тогда я не догадывалась, иначе не поручусь за свою реакцию: от попытки побега до попытки убить дракона. До сих пор не знаю, что бы сделала. В горе били горячие источники, а система канализации и водоснабжения трудолюбивыми гномами была сделана на века. Так что я, с некоторых пор, наслаждалась горячими ваннами перед сном. К сожалению, до душа местные умельцы не додумались. Щеголять по Эребору в моем летнем наряде было опасно для здоровья. Только в сокровищнице была комфортная температура: Смауг грел, как маленькое солнышко или хороший обогреватель. А вот в остальной части Горы гуляли такие сквозняки, что оставалось зубами клацать от холода. Или переодеться во что-то более подходящее для местной погоды. Бежавшие гномы оставили все свои вещи, и почти все сохранилось. Конечно, я была немного выше гномок, но их в высшей степени пышные платья с корсетами меня не привлекали. Пришлось довольствоваться мужскими вещами. Случайно найденные, как я поняла, костюмы для охоты — штаны, рубашки и куртки на меху. Почти все было в пору, самую капельку коротковато, но я не жаловалась. И радовалась, что уродилась такой невысокой.  — Сколько можно копаться, человеческое отродье? — ласково спросил Смауг. Он сидел, сложив крылья за спиной и обернув хвост вокруг себя. — Я не люблю ждать. Но поскольку ты самка, а они вечно опаздывают и глупят, я прощаю тебе задержку.  — Что вы сегодня хотите услышать? — мой голос звучал так же ласково. Мысленно я расчленяла дракона вон тем золотым топориком, украшенным большими рубинами.  — Раз мы заговорили о самках… — Смауг впечатляюще оскалился, это он так улыбается. Но даже улыбка у него злорадная. — Расскажи мне, смертная, о женщине из твоего мира, которую ты могла бы назвать великой.  — А что ты, мудрейший Смауг, считаешь величием? — не удержалась я. Ну вот слишком был силен соблазн, так и хотелось сбить с него спесь. Нет, я понимала, насколько дракон умнее и коварнее меня, но мечтала, что однажды мне это удастся. Не говоря уже о нашей колоссальной разнице в возрасте: дракон прожил тысячи моих жизней.  — Вопрос с подвохом, смертная? — ящер снисходительно кивнул мне. В его золотых глазах таилась насмешка над моей робкой попыткой, тлела угроза, но я заметила неощутимое удивление моей дерзостью. — Власть, происхождение, богатство? Нет, все не так просто. Все названное мной мираж. Сколько обладающих этим остаются жалкими тенями? Без ума, силы воли и решимости это все ничто. Но эти три вещи помогают достичь величия. Легче остаться в истории, обладая этим. Быть великим — это значит стать над толпой и своей эпохой. Как тот гений и художник, о котором ты с таким восхищением говорила. Леонардо да Винчи. Его кости стали прахом, а весь мир дивится силе его гения. И помнить его будут дольше многих правителей. Есть ли женщины, достойные сравнения с ним? Здесь я могу назвать одно имя, ставшее бессмертным несмотря на то, что носящая избрала участь смертной — Лютиэн… Дракон, существо порожденное темнейшим мраком, дитя искажения, говорил так, словно… Словно обладает не только мудростью, но и чувствами. Ведь без них невозможно осознать и принять красоту и несовершенство мира. И то, как он рассуждал, еще раз убедило меня в том, что не бывает абсолютного добра и зла. Смауг был убийцей, чудовищем, разрушителем, но он знал и другое. На мгновения он стал человечным, без той природной кровожадности, что жила в нем всегда. Не зверь, не человек, не эльф, не майя, не валар, а дракон… Постепенно, сама того порой не замечая, я стала задумываться, какой же мой тюремщик настоящий? Без своей злобы и вечного недовольства. Каким он был до того, как стать Смаугом Ужасным? Прочитавшие мой дневник, скорее всего, назовут эти рассуждения сопливыми и сентиментальными. А меня — наивной глупышкой потому, что оправдать его злодеяния нельзя, невозможно. Но разве я или он просили оправдания или суда? Нет. Я просто хотела, чтобы нашу историю узнали такой, какой она была для меня, а не такой, какой пожелают изобразить победители. Мне, скорее всего, суждено закончить свою жизнь во мраке и одиночестве — так знайте, я почти ни о чем не жалею!  — Ты назвала много имен, но рассказала мне именно об этой королеве-девственнице, значит ты ею восхищаешься? — Смауг давно улегся на золото и позволил себе прикрыть горящие глаза, слушая меня. — Должен признать, она была необычной женщиной и, наверное, великой королевой. Хорошая история, смертная, в следующий раз расскажешь мне о другой. Но мне, свидетелю настоящего величия и мощи, твоя сказка кажется забавной, не более.  — Почему же? — за недолгий срок наших вечерних сказок у меня образовалось свое место в золотом море. Я обычно устраивалась на толстом плаще, который специально находился для этих целей в сокровищнице. Это дракон мог возлежать на золоте, но не я.  — Женщина не может править, это абсурд, — заявил ящер и зарылся в монеты с головой. Замечательно, он еще и сторонник домостроя и патриархального права… Как мне не хватает амазонок. Монеты под моими ногами пришли в движение, от чего я, не удержав равновесие, упала.  — Вы, в большинстве своем, дуры, — заявил Смауг. — Ты вот не только дура, но и самое неуклюжее существо. Постоянно падаешь, спотыкаешься… — начал ворчать он. Замечательный дракон мне достался, не правда ли?