Эребор, Дракон и неудача

Яну оказалось поразительно легко обмануть. Было ли дело в природной наивности или в том, что она ему доверяла? Смауг был бы не прочь разобраться, какими невероятными путями идут мысли в этой, надо сказать, отнюдь не глупенькой головке. Девочка совсем недавно сильно напугала его. Непривычно было переживать за другое существо. Уязвимое и пугающе смертное. Он сам никогда не болел, просто не знал, что это такое. Мелькор создал их неуязвимыми для самых разных хворей, которые так часто убивают смертных. Самые страшные раны заживали на нем с потрясающей быстротой. Дракона нелегко убить, и чем старше он становился, тем сложнее было это сделать. А люди, хотя были и многочисленны и стойки ко всяким напастям, но часто умирали из-за всякой глупости. Они жили и угасали, как мотыльки. На них вовсе можно было не обращать внимания, если бы не то, что именно человеческий род унаследует Средиземье, когда из него уйдут последние крупицы волшебства. И, можно сказать, он заранее тосковал по этому поводу… Пусть эльфы были высокомерными лицемерами, а гномы и вовсе… Драконы были созданы для войны, и они веками жили войной. Не было бы битвы, в которой его собратья не участвовали во славу Владыки. Все они упивались битвой. Но это вовсе не значит, что они не знали и не умели ничего другого. Смауг был одним из искуснейших кузнецов Средиземья и научили его этому пленные рабы Твердыни. Нолдор были народом мастеров и воинов. И война, и созидание удавались им одинаково хорошо, это даже Владыка признавал. Его восхищали практически неприступные крепости нолдор — созданные для долгой обороны, но вместе с тем выверенно прекрасные. Их гордые башни и стены бросали вызов мощи Тангородрима. В дни Осады он часто летал над ними так высоко, что даже острый эльфийский взор принимал его за большую птицу. И это была не только разведка, но и любопытство. Предел Маэдроса, Врага Маглора, Таргалион, Хитлум — пусть он и создание тьмы, эти названия все еще бередят память. Пламя было его стихией, как и воздух… Он давненько не брал в руки молот кузнеца — просто в этом не было необходимости и не возникало желание творить. С приходом Яны изменилось и то, и другое. Смауг чувствовал себя живым и энергичным. Не то, что последние десятилетия до этого — скучающей развалиной, без меры раздраженной на внешний мир. Он ценил свое одиночество, свою размеренную жизнь отшельника, но предвечный непокой был в нем заложен так же, как в некоторых из эльфов. Девочка встряхнула его, появился вкус к жизни. До ее прихода Смауг бы и не поручился, что стал бы предпринимать какие-то меры, чтобы обезопасить Гору от незваных гостей. Теперь же он сделает все, чтобы в Эребор, его королевство, можно было войти только через центральный вход. В чем не откажешь коротышкам гномам, так это в предусмотрительности и умении строить. Кроме величественных главных ворот были и другие — тайные ходы. Спрятанные так, как умели прятать только гномы. Но они не очень помогли тем бедолагам, которые не успели сбежать после того, как он напал… Как раз сейчас он заклинил двери, ведущие снаружи Горы прямо в ее сердце — сокровищницу. Яна подсказала, где искать тайный ход, на который этот самозванец Торин Дубощит положил столько надежд. Теперь же механизм сломан и его можно починить только изнутри. Карта и ключ Дубощита стали полностью бесполезны. Он мог бы полностью завалить дверь снаружи глыбами, но после короткого размышления не стал этого делать. Если случится что-то ужасное, эти двери помогут девчонке уйти, нужно только показать ей, как быстро исправить поломку. Чувствуя себя хитрой сволочью, дракон не собирался закладывать Главные ворота — пусть глупые мышки, чувствующие себя охотниками, войдут и тут же станут добычей. Он задумал отковать решетки, закрывающие все двери из большого зала перед воротами. И таким образом превратить вход в большую мышеловку. По ночам, когда Яна посапывала у себя в постели, Смауг уходил. Подальше от искушения сделать глупость, которую она ему не простит. Девчонка была наивна, как ребенок, и не понимала, что делает с ним своими взглядами, улыбками, прикосновениями. Смешно: грозный змей Севера бежал от того, чего хотел… Он спускался в самый низ, в огромные кузницы Эребора. Туда, где подземный огонь вырывался наружу. Там он с помощью своего пламени дракона починил свой доспех. Потрясающая небрежность для него прежнего оставить без внимания слабое место, уязвимость. Дать врагам шанс. Было очень правильно взять в руку молот кузнеца. Слушать, как гудит, поет огонь, но смиряется с его волей. Он касался раскаленного металла пальцами, ибо нет того жара, что может повредить дракону. Стоило увидеть сияющие глаза Яны, когда она поняла, что доспехи целы. Это приятно грело то, что у светлых принято называть душой: переживала, волновалась, значит ей не все равно. Смауг фыркнул: трудно было не заметить те взгляды, которые она на него бросала, когда думала, что он не замечает. Но стоило ему посмотреть на нее, прятала глаза, совсем как нашкодивший ребенок. А таких наклонностей у него отродясь не было. И что с ней делать? Лапы, в прямом смысле, опускались. Дракон после того, как девочка стала на ноги после болезни, предпочитал свой первый облик. Во-первых, отсыпался за все бессонные ночи, а во-вторых, опасался не сдержаться. Даже золото не дарило привычного чувства удовлетворения от созерцания, а это для Змея Севера весомый симптом. Неудивительно, что он злился в основном на себя. Нельзя же, в самом деле, быть таким идиотом? Жалким идиотом… Одно утешало и не давало впасть в черную меланхолию: Яна ничего не замечала. Или не могла понять, что с ним происходит. Смауг уже решил для себя, что эта вспышка чувств пройдет. Как и все проходит. И скоро он станет самим собой. Нельзя же в самом деле думать, что это навсегда? И как остальные с этой гадостью в груди живут? Хотел бы он знать. И сожрать того, кто придумал это премерзкое чувство. Жили без него столько эпох и замечательно было. Нет, нужно было вляпаться. И чего ему не хватало, острых ощущений? Ну что же, эта маленькая, суетливая заноза ему их обеспечит. Дракон ворчал на самого себя. И, не выдерживая, орал на Яну, ибо нечего быть такой, такой… Дуррой! И самое отвратительное под конец — девица его совершенно не боялась. Да, вы не ослышались. Смауг чувствовал себя то ли уязвленным, то ли оскорбленным до глубины души. Потом примирился с этим фактом, как существо весьма умное, решил, что если ничего не может с этим поделать, то стоит смириться и извлечь пользу. Если ничего больше не осталось?  — Яна, вставай, — ехидно прошипел Смауг. — Не встанешь, вытащу с постели за ногу, — весело посулил он ей. Но менять облик не спешил. Был уверен, что несчастная, обругав его в подушку, встанет и начнет собираться. Тренировки никто не отменял. А он заметил, что Яна лучше соображает, если ее хорошенько погонять. Смауг решил совместить приятное с… приятным. Все-таки ее несчастная мордашка вдохновляла его на подвиги. И сразу поднимала настроение на несколько планок выше.  — Что на этот раз — бег или новая гадость? — Яна скручивала волосы в узел и очень старалась не зевать.  — Поздравляю, смертная, сегодня ты собралась меньше, чем за час, — дракон закатил глаза и выверенно насмешливо продолжил. — В честь такого знаменательного, не побоюсь такого слова, события, ты, моя неуклюжая дуррочка, будешь бежать и повторять выученные тобой слова на синдарине.  — И? Девочка скептически на него уставилась — все-таки она его хорошо успела изучить. Смауг даже умилился, но гадом решил остаться до конца.  — За неправильное произношение штраф: лишний круг, — произнес он с весельем. — Ну что, готова?