Когда долго смотришь в пустоту, пустота начинает смотреть на тебя.
Одиноко, пустынно, ничтожно. Выкуриваешь очередную сигарету, шумно втягивая воздух. В твоих глазах застыла тоска, где явно не было места фальши и наигранной насмешки, привычно царившей в кривой улыбке, излучающей неискренность. Возможно, ты устал, просто устал от всего, хоть профессия физрука не особо и пыльная. Выматывало всё: и отпрыски богатеньких родителей, мелкие мажоры, вечно шумевшие и спорящие с теми, кто хотя бы старше их, раздражали и нерадивые сотрудники в лаборатории, бесившие своей тупостью, а порой безумные приказы старика заставляли нервно сжимать кулаки, дабы сдержаться и не устроить деду Авдеевых заключительный антракт. Во всём нужна была выдержка. Порой слишком сложно натягивать маску холодной непроницаемости, когда в груди всё пылает, хочется разорвать то, что так выводит из себя, стереть, уничтожить, лишь бы только чуточку стало легче. Ты знал, как окрестили тебя эти идиоты, борцы за справедливость, которой никогда не восторжествовать, миром правит сила. Вот только в каждой жестокости есть доля светлого, мешающего войти в образ убийцы, щадившего лишь мертвых. Забавно, черт… Усмехаешься, зарываясь пальцами в волосы и вновь шумно выдыхая, какая-то обречённость окутывает полностью, создавая атмосферу чего-то сложного и недосягаемого. Осточертело носится по подземелью, разгребая косяки болванов, которых держит Вульф, явно не понимая, что такие лишь тянут к вонючему дну дело всей жизни, сулившее мировое господство. Ты был уверен, что таким жалким шестёркам даже не стоит находиться и существовать в новом мире, где власть победит. Всё в этой жизни имеет стоимость, за каждый шаг придётся расплачиваться, ты жаждал, чтобы директор хренового пансиона сдох, ведь пользы «Ingrid» он не приносит, лишь наоборот от него одни проблемы, да и приёмный сынуля обрадуется, узнав, что ненавистный родитель отбросил коньки. Но нет, всё не так просто, как может показаться на первый взгляд, таких бездарностей приходится терпеть, борясь с желанием придушить прямо здесь и сейчас. Мерзко и отвратительно, от заискивающих улыбок и взглядов становилось тошно, с тобой шутки плохи, одно лишь нажатие на курок или же на болевую точку смогут оборвать жалкое существование. В эту игру нужно играть по твоим правилам. Подчинение и упорство, а не беготня вокруг сильных. Многие утверждали, что для тебя нет ничего святого. Ну, что же, вы правы, господа! Звучит пафосно? Пускай, не так уже и важно. Ты был готов пристрелить родного брата, ненависть к близнецу, ничтожному предателю, была слишком сильна, тот всю жизнь строил из себя святошу, пытаясь доказать, что сказочки бывают и в жизни. Идиотизм. Дурная копия отняла у тебя даже ту, которая тебя чем-то зацепила, сыпал добрыми шуточками, обнимая Полину. На его месте должен был быть ты! Не мог признать, зачем тебе всё это было нужно, наверное, чтобы достигнуть цель. Привязанность была, хоть и умело скрывалась. Ты не смог убить её, предложив сделку, обменяв на жизнь. Она была твоей слабостью? Вряд ли, скорее напоминанием о школьных годах, где кареглазый родственничек миловался по углам с блондинкой, растворившейся в Антоне. Опять бесит. Ты не желал понимать, почему же именно тебе так повезло с тряпкой, кричавшей о беспощадности, жестокости и безумии. Тебе не нужны эти нотации, проблем хватает и без этого куча нюансов, бесивших своими сложностями. Вздох, наполненной усталостью. Невозможно, просто слишком много вопросов, на которые следует давать правильные ответы, граничащие с суровостью. Ты занимал достойную должность, безжалостно играя судьбами других, ломая и ставя на колени слабаков, заставляя захлебнуться их в собственной крови, подтверждавшей поражение. Разумеется, ты был не в восторге от сумасшествий Колчина, затея оживить дочку была ненормальной, предпочитал не лезть в эти дела, зная, что совсем скоро наступит другое бытиё. Однако твоё привычное существование было разрушено вторжением голубоглазой девчонки, обладательницы взора цвета неба. Подобна ангелу, ухмыляешься, вспоминая, как ученица просила лекарство для своего нахального принца, а после ты провёл с ней ночь, сдерживая ярость, дабы не травмировать школьницу, так доверчиво прижимающуюся к тебе. С тех пор всё закрутилось, Лиза стала отдаляться от Морозова, предпочитая тебя, а компания подозревала в предательстве, не осознавая, что настоящей крысой является трус, Павленко. Всё это было удивительным, ты трезво осознавал, что долго эта канитель не продлится, а пока был готов расслабиться с юной Виноградовой, видящей призраков. Ангел смотрел в омут карих глазах врага, демона, вынуждая его увидеть в ответном взгляде небеса. Вновь ухмыляешься, проводя рукой по лицу, время уже было позднее, а значит, что скоро должна была подойти она, даря тебе порцию наслаждений лишь до рассвета. Фея, попавшая в злобное царство, где за любое непослушание следует наказание в лице смерти, только без косы. Ты ждал её, предварительно вспомнив своеобразную «программу» вечера. На губах играет кривая улыбка, похожая на нечто зловещее и страшное, будто по какому-то волшебству, двери твоей комнаты открываются, пропуская хрупкую русоволосую девушку, быстро повернувшую ключ в замке и застывшую на месте. Ничего не меняется. Усмехаешься. Всё те же длинные волосы, струящиеся по плечам, те же пухлые губы и нерешительность, украшающая Лизавету. Хмыкаешь, с ехидством обращаясь к одной из «сыщиков», та лишь делает шаг навстречу к тебе: — И снова здравствуй, Виноградова! — громко произносишь ты, чувствуя, что утеха слишком близка к тебе. Медленно проводишь рукой по светлым прядям, сжимаешь хрупкий стан и обдаёшь жарким дыханием девичью шею, обладательница которой застывает в изумлении, проклиная себя за свою слабость. Кто из вас беспомощнее? Она. Или же ты? Она. В твоих глазах пляшут чёртики, нет, черти, сводившие её с ума, до тебя доносится робкая фраза гостьи, чьи объятия скрашивали твой ежедневный быт: — Вадим Юрьевич… — выдыхает та, получив в ответ смешок. Ты не даёшь ей проложить, затыкаешь грубым поцелуем, смешанным с никотином. Её волосы пахнут чем-то нежным, молочным, кремовым, не суть. Она не похожа на других. Пытаешься заполучить всю без остатка, прикусывая нижнюю губу, не разрывая поцелуй, кидаешь на кровать, нависая над ней. Проводишь ладонью по бедру, зная, как кожа предательски покрывается мурашками. Самодовольная ухмылка проскальзывает на твоём лице, ты стягиваешь ненужные элементы одежды, растворяясь в девушке. Время потеряло часовые пояса, бархат кожи пленил, а небеса распахнули свои объятия, впуская тебя в иное царство на несколько часов. Рай? Нет, слишком смешно и банально. Наслаждение в каждой клеточке. Может Рай? Всё может быть, но демонам там не место.В бессмертных людях не останется места человечности. Их жизнь станет совершенно пустой.