Между небом и Землей

Утро понедельника началось не так как хотелось бы. Пегги ходила по комнате и бубнила себе под нос. Проснулась же я от того, что та наступила на пустую пластиковую бутылку, которую я вчера кинула на пол, так как идти до мусорки было лень. Симонс что-то недовольно фыркнула и пнула бутылку в стену. Сегодня был четвертый и последний экзамен, после которого наступит затишье. Пегги подходила очень серьезно к каждому экзамену и как правило не спала ночь перед ним. Я же была одним из тех людей, кто относился к экзамену, как к обычному тесту, который ты должен просто написать и быть спокойным. Подобное отношение привила ко мне моя мама, которая видела, как я мучилась перед каждой контрольной, как меня трясло только от одной мысли об этом. Она просто мне как-то сказала, что это просто тест, который никак не повлияет на тебя. Оценка, которую вам ставят, это просто цифра, которая ничего не значит, а учителя- просто люди, которые всего лишь смотрят на вашу работу со своей точкой зрения и ставят оценку такую, какую хотят. Конечно, после подобного, оценки стали немного хуже, но зато мои нервы страдали не так сильно, как было до этого. Родители стали спокойнее, перестали давать мне успокоительное каждый раз, когда наступал день контрольной. Перестали забирать меня из школы во время панической атаки, во время которой я начинала задыхаться. Я просто отпустила ситуацию. Мне стало легче жить и вам будет тоже легче, если вы попробуете.

***

— Господи, неужели это все закончилось, — облегченно вздохнула Пегги, когда вышла из аудитории и подошла к подоконнику, на котором я сидела. Я протянула той чай, за которым уже успела сходить. Ближайшие несколько минут лучше сидеть молча, поэтому мы просто сидели на подоконнике, Симонс пила чай, а я жевала мятную жвачку и искала билеты на самолет до Лос-Анджелеса. Симонс сидела молча и иногда смотрела на экран моего телефона, где я просматриваю уже третий или шестой сайт с авиабилетами. Везде были какие-то слишком высокие цены либо они были слишком низкие, что вызывало у меня множество вопросов. Пегги допила чай и поставила стаканчик около себя, после чего сложила руки и посмотрела на дверь аудитории, из которой больше никто не выходил. Я же нашла два сайта, на которых цена была более-менее нормальной. Симонс же неотрывно смотрела на двери аудитории. — Я нашла билеты, — начала я и выключила телефон, так как на нем оставалось процентов шесть, да и нагрелся он жутко. Пегги посмотрела на меня.- завтра в два часа дня. Нормально? — Не знаю, я никогда не летала в Лос-Анджелес из Вашингтона.- Пегги пожала плечами и вздохнула. Она выглядела уставшей. Синяки под глазами, взлохмаченные волосы, которые она всегда накручивает на палец и был даже случай когда та завязала их в узел и пришлось резать.- Сколько лететь туда? — я снова посмотрела. — Почти пять часов.- ответила я и Пегги вздохнула. — Хорошо.- кивнула головой и спрыгнула.- Я пойду спать, потому что еще немного и будешь сама тащить меня. Я осталась сидеть на месте. Через два дня мне исполнится 21 год, а я добилась в этой жизни только выдернутой иглы дикобраза. Такой себе повод для гордости. Я совершенно ничего не знаю. Чем захочу заниматься, нужна ли вообще психология или стоило пропустить год и потратить его на раздумья и планы в будущем. Мне скоро 21, я буду совершеннолетняя, смогу самостоятельно покупать алкоголь и сигареты, а не просить тех, кто постарше. Ходить в клубы будет теперь для меня не запрещено и встречаться с совершеннолетним или даже старше, будет законно. Но нужно ли мне это? Я вышла на свежий воздух. В парке были только семьи или бабушки с внуками, у которых уже начались каникулы. Заметив пустую лавочку напротив фонтана, я решила занять ее, потому что делить одну скамью с кем-то у меня не было желания. Солнце пробивалось сквозь зеленые листья деревьев, и я подставила под один из лучей свою ладонь, которую стала крутить. Было достаточно тепло, чтобы ходить в футболке, но из-за только что прошедшего экзамена, я была в белой рубашке. Подставив лицо солнцу я закрыла глаза и стала прислушиваться ко всему, что окружало меня в данный момент. Я считаю себя плохим человеком с такими же мыслями. Например, я могу осудить человека за его внешний вид или же не выйдя на улицу, обвинить погоду, которая наверняка недостаточно теплая. Могу, не прочитав еще книги или работы, которую мне отправили дабы вставить ее в университетскую газету, раскритиковать ее, чем сильно расстрою человека, который трудился. Я учусь на психолога, но при этом могу осудить человека. Это неправильно. Пегги никогда не была таким человеком, по крайней мере, пока я с ней знакома, она ни разу не высказывалась в сторону Морган как-то ужасно. Она говорит, что: «У каждого своя история и не нужно осуждать кого-то за то, какой он есть. Просто прими его.» Я почувствовала себя заключенной в собственном сознании, имени, в идеале, с которыми приходится жить. Я нахожу это нечестным, что до того, как я родилась, моя жизнь уже была кем-то расписана и я должна до своей смерти следовать какому-то плану, поставленному кем-то. Я помню, как потеряла себя в горе домашней работы, проектов, чтобы получить «отлично» в конце. Даже когда я болела, я все также сидела ночью за столом и писала конспекты по истории, продумывала до мелочей проект по искусству, который был важен для меня. Мне казалось, что без всей этой занятости, моя жизнь будет казаться слишком идеальной. Будет казаться ложью, а ведь мы все знаем, как я лгу. Иногда я хочу почувствовать себя слабой и беспомощной. Хочется укутаться в теплый плед, сидеть между родителями и просто разговаривать на такие отстраненные от учебы темы, чтобы я могла успокоится и не чувствовать себя среди всех этих людей с разными улыбающимися лыбами на масках. Как же мне это хочется. В Вашингтоне я была и есть одна. Пегги? Она так же, как и я хочет приехать домой и раствориться во всем этом уюте и пряном запахе. Сказать честно, то я не могла себе даже представить то, как далеко я продвинусь в этом университете. Я никогда не была целеустремленной, наверное, это потому, что не было четко поставленной цели передо мной. Я всегда действовала по интуиции. Как, собственно, и сейчас. В последние два года обучения в школе, чувствовала я себя мягко сказать- тупой, потому что ничего не успевала и по многим контрольным я получала двойки. Если уж на чистоту, то это чувство сохраняется и до сих пор. Так и живу. Не показываю и не рассказываю свои проблемы, иногда помогаю людям и живу мечтой, что это все очень скоро закончится и я могу заниматься только тем, что мне действительно нравится. Я снова открыла глаза. Солнце скрылось за тучами и половины тех, кто был еще какое-то время назад, не было. На телефоне был один процент и три пропущенных от Пегги. Тяжело вздохнув, я снова закрыла глаза. Мне хотелось побыстрей оказаться в Лос-Анджелесе, кушать ананас, персики, слушать спокойную музыку и лежать у бассейна, который по словам мамы был уже очень теплым. Боже правый, как же мне хотелось прыгнуть в бассейн и брызгаться водой в родителей. Открыла я глаза только когда плечо начало болеть. Резко встала со скамейки и осмотрелась. Пожилая пара удивленно посмотрела, а я виновато даже как-то улыбнулась им и еще раз посмотрела по сторонам. Пегги наверняка звонила еще несколько раз, поэтому я просто стала уходить из парка. Ужасно мне не хотелось возвращаться, но нужно было собрать вещи, да и заказать билеты нужно бы. Так я и шла в кампус. Пинала камушек, держалась за левое плечо и напевала какую-то песню себе под нос. В здании уже во всех почти комнатах были открыты двери, что означало только одно. Вечером будет вечеринка, на которой мы с Пегги напьемся дешевого пива или чего хуже. — Билли, где ты была? Я звонила тебе раз пять, — я показала разряженный телефон и та успокоилась. Ноутбук был включен, что сэкономило время. Вот я уже вбиваю данные своего и паспорта подруги, чтобы свалить к чертям из Вашингтона. Симонс тем временем откладывала нужные вещи и разговаривала с мамой. Когда я повернулась к ней, то заметила уже собранный рюкзак и маленький чемодан, на котором прыгала Пегги, дабы застегнуть его. — Тебе помочь? — поинтересовалась я и Пегги посмотрела на меня сдувая прядь волос с лица. Получив кивок, я села на чемодан, а Симонс стала его закрывать и прятать внутрь то, что вылезло из него. Маленький красный чемодан сейчас был похож на шарик, который спокойно бы заменил шар для боулинга. Симонс облегченно вздохнула и села на пол, запрокидывая голову назад. — Что там с билетами? — Пегги набрала воздух с спросила на выдохе. Вид у нас у обеих был такой себе. Две измученные учебным годом сидят на полу и переводят дыхание от сборов, которые длятся от силы пятнадцать минут. — Все хорошо. Взяла на завтра.- ответила я и убрала мешающие мне волосы назад. Пегги слабо улыбнулась и сказала мне про вечеринку, на которой должен прийти Сид. Я закатила на это глаза, так как Сид будет последний человек, о котором я буду думать. Да, когда-то на первом курсе я была влюблена в него, но потом, узнав о нем не самую прекрасную информацию, поняла, что я, зря смотрела на него. В нашем университете было полно симпатичных парней, с которыми было о чем поговорить, но я выбрала Сида. Время все быстрее и быстрее приближалось к девяти вечера. Я не помню, как оказалась с Пегги в комнате Джин и Люси. Я помню только как Пегги отошла за напитками, а меня завлекло куда-то в самую середину толкающихся людей со стаканчиками, из которых иногда выплескивалось пиво или что у них там было. Музыка била по ушам. Пегги танцевала где-то около выхода. Я только помнила, что она что-то забыла и ушла, после чего остановилась около входа в комнату. Несколько моих знакомых уже были не в состоянии стоять на ногах и просто сидели на полу. Я переступала через ноги однокурсников и держась за стену шла в туалет, где я могла бы умыться и оттереть пятно с моей футболки. Голова уже слабо соображала, так что ноги существовали отдельно. Глаза слипались, но после холодной воды, которую я плеснула себе в лицо, все стало более четче. Теперь я видела, что Пегги танцует с Марком, он учится на международных отношениях. Ее руки лежали на плечах у Марка, а тот в свою очередь иногда крутил ее. Это выглядело очень забавно. Особенно, когда Симонс наступала тому на ногу, она взвизгивала, становилась красной, а после заливалась пьяным смехом. Мои ноги действительно были отдельно от тела, потому что я совершенно не понимала куда иду. На противоположной стороне одной из комнат я увидела ту саму женщину, которая была в театре, но когда я собиралась подойти ближе, то она просто испарилась среди танцующих и пьяных людей. На секунду даже показалось, что это мужчина, но мой затуманенный алкоголем разум отказывался думать совершенно. Господи, я слишком пьяна. Переступая через людей, я дошла до выхода и толкнув дверь, чуть не упала лицом вниз. Глупый смешок в пустоту, и я снова иду куда-то. Оттягиваю волосы, чтобы привести себя в чувства, но это не помогает. Так я и осталась стоять посередине парка, напротив фонтана, из которого голуби пили днем воду, а дети брызгались друг в друга. Притворяться трезвой было слишком трудно, и я села на лавочку, которая была прохладная. Глубокий вдох. Такой же выдох. Снова говорю сама себе, что больше пить не буду и снова я сама себе вру. Лгать самой себе я люблю. Лгу себе, что у меня все в порядке, что я спокойна, что мне совершенно не больно. Алкоголь стал частым гостем у меня в организме с тех пор, как мне стукнуло 16 или 17. Тогда меня забрал Паркер, и я осталась у них. Это была моя первая вечеринка, где я напилась. На следующий день мне было так плохо, что я говорила и клялась себе, что ни одна капля алкоголя больше не попадет в меня. Снова лгала. Когда же я перестану лгать хотя бы себе? Это мешает жить нормально. Ты просто обманываешь сам себя, внушаешь, что у тебя все замечательно, а на деле все такое дерьмо, что одним словом и не описать. Мои глаза закрыты. Прохладный ветер дует мне в лицо, и я медленно возвращаюсь в реальность. Слышу музыку, чья громкость нарастает с каждой минутой. Или же это просто я трезвею? Пегги, наверное, сейчас уже танцует с другим. В одной ее руке стаканчик со спиртным, а другая над ее головой. Она сто процентов подпевает, потому что она знает каждую песню, что играет там. Мне нравится приходить в норму, но совершенно отвратительно то, что реальный мир не такой прекрасный, каким его описывают в детских книжках. Тут трезвым быть просто невозможно. Все тебя начинает раздражать, хочется все крушить, но вместо «всего», ты крушишь себя. Разрушаешь себя алкоголем, сигаретами, наркотиками и прочей дрянью. Плохими фильмами, глупыми советами из книжек, отвратительными песнями о любви и жизни, чей смысл до безобразия опошлен. Вам не кажется, что абсолютно все стало иметь две стороны? Действительно красивую, которую хочется видеть, трогать, ощущать и опошленную людьми ее иллюзию. А может все наоборот? Вся эта великолепная живопись в Лувре, величайшая архитектура в Германии, величественные небоскребы в Нью-Йорке, все это просто иллюзия. Просто красивая картинка, образец которой нам навязали люди. Я слишком пьяна, но мысли, которые должны сами развеяться, все еще оставались. Они все еще держали меня скованной. Это было омерзительное чувство. Скованность- просто на ужаснейшая вещь, которая может быть у вас. Избавьтесь от нее как можно скорее, потому что она может заглатывать как змея мышь, и даже глазом не моргнет. Тогда будет поздно. Здесь и сейчас.