;eternity

      Очередная тренировка закончилась слишком поздно или уже рано, ведь на часах было пять часов утра.       Чанбин сидел на полу возле двери попивая из бутылки холодную колу. Он уже выбился из сил и сбился со счету в какой раз они репетируют этот танец, но нужно все сделать четко и синхронно.       На фоне появляется маленькая, детская и совсем ещё невинная фигура Феликса и Чанбин, кажется, забывает как дышать. Красивый. Феликс слишком идеален для него.       Тот наблюдает за младшим парнем: слышит все его замечания и советы в сторону Чонина, потому что тот не может запомнить некоторые движения, и если честно, если бы не Чонин парни давно бы спали в тёплых кроватях.       Чанбин не сводит глаз с Феликса: с его майки, что слегка задралась и он может наблюдать его ключицы, с его идеально-нежных губ, с его рыжих волос и такой солнечно-яркой улыбки, с его таких идеальных рук и пальцев, которые он сейчас запустил в волосы и взъерошил их на что парень чуть не подавился от этой картины. Феликс заметил взгляд старшего и мило подмигнул, посылая ему сердечки, в общем все как он и любит.       Чанбин лишь грустно улыбнулся. Он знал, что для Феликса это лишь игра, детская игра, которая началась ещё со времён трейни и того дурацкого поцелуя в щеку. Но только не для него. Он до сих пор помнит этот, казалось бы, глупый и детский поцелуй, помнит то тепло, что почувствовал своими губами, когда оставил поцелуй на коже парня.       Парень и сам не заметил, как его лучший друг – коллега – одногруппник стал для него чём-то большим, чем просто «друг». Вся эта их игра для фанатов переросла в нечто большее для Чанбина и он боится этого.       Каждый раз находясь на интервью рядом с Феликсом он боится забыть все то о чем они говорили, боялся прослушать вопроса. да элементарно — он боялся забыть свое имя. И каждый раз, когда Феликс подходил слишком близко или выбрасывал какой-нибудь фокус на камеру Чанбин всякий раз еле как сдерживал себя в руках, чтобы не наброситься на того с жадным поцелуем.       Каждый раз, когда Феликс флиртовал с ним, невзначай касался своей рукой чанбиновской руки или подходил слишком близко — сердце старшего парня вот-вот готово было выпрыгнуть, а по телу проскальзывало миллионы мурашек и от каждых очередных прикосновений Феликса било словно током, но таким приятным током.       Чанбин устал от этих неизвестных быстро и сильно нахлынувших чувств, устал от этих игр на камеру и для фанатов. Он пытался забыть такое идеальное лицо, такую идеальную фигуру, голос что совсем не подходил по внешности этому парню, улыбку цвета солнца и веснушки, что младший так сильно не любил. И если бы это работало, но Чанбин лишь «пытался»       И если бы старший только знал о том, как сильно переживает Феликс из-за того, что не понимал почему же тот охладел к нему и их отношения уже не такие как раньше. Если бы он только хоть капельку догадывался, что для Феликса Чанбин значит намного больше, чем он себе это может представить.       Каждый раз, когда глаза Феликса наблюдали за тем, как Чанбин много и весело проводит время с Хенджином; мило хихикая и обнимаясь в уголке — его сердце буквально разрывалось на мелкие осколки и так сильно резали его грудь, совсем не детская обида зарождалась все больше и больше. Феликс знал, что для Чанбина он лишь ребёнок, которого можно потискать и поиграться, а тот и не против будет. и от этого парню было ещё больнее. Он хотел знать ответа на вопрос «почему же хен меня больше не любит?»       Тренировка снова затянулась. Ребята решили сделать перерыв и в зале остались лишь двое парней, что так неловко и яростно пытались избежать остаться наедине.       Чанбин пытался не смотреть на феликсову фигуру, но проиграл моментально, когда тот как назло решил снять футболку. Сердце сделало тройное сальто и готово было выскочить наружу, на что Чанбин был бы только рад, лишь бы не чувствовать той боли и тех чувств, что он ощущал.       Феликс же делал это назло, он знал и чувствовал, что Чанбин не мог так просто забыть его и отдалиться. Назло был таким милым и красивым; назло был таким самым прекрасным, и если бы красота спасала этот мир, то красота Феликса бесспорно спасла бы все живое и неживое на этом мире, да что там мире — планете.       Чанбин не заметил как фигура младшего приблизилась к нему, а глаза не отрываясь смотрели прямо в самую душу, от чего тому стало как-то не по себе. Он увидел перед своим лицом вытянутую руку Феликса: схватился и поднялся с пола с его помощью.       Феликс все продолжал сверлить Чанбина своим взглядом, а его тонкие и холодные пальцы все ещё крепко сжимали руку Чанбина, вызывая у того очередное покалывание по всему телу. Чанбин нервно сглотнул, как только Феликс провёл свободной рукой по его шее – щеке – и в конце концов – губам. Тот не мог пошевелиться, все тело будто залили двухслойным бетоном, сердце вот-вот выпрыгнет.       Их разделяли какие-то ничтожные миллиметры и только Чанбин успел подумать об этом расстоянии, как Феликс разбил этот барьер между ними, притянул того ближе к себе и прильнул к чанбиновым губам, жадно целуя.       Если бы окружающие могли видеть все эмоции и чувства людей, то сейчас у Чанбина в голове творился такой хаос и полный взрыв эмоций. Огромные бомбочки, что так громко тикали наконец-таки взорвались одна за одной. Он не долго думая ответил на поцелуй парня и почувствовал, как младший улыбается.       Казалось бы мир для этих двоих остановился, все часы мира перестали ходить, все казалось таким неживым и неважным в то время, когда они находились в объятиях друг друга.       Эти двое стали друг для друга словно кислородом, без которого не может прожить ни один человек и ни одно существо на этой планете.       Они стали той самой жизнью друг для друга, а может быть даже и вечностью.