Откровение, которое никогда не будет произнесено

Ты спросишь меня, сознаю ли я, Понимаю ли всю степень безумия. Ответить сможет лишь пуля моя, Безумие – непригодно для понимания. Да и что ты можешь в этом понять?! Мой отчим водку жрал и избивал мою мать, Мой отец – фотография в черной рамке, я не мог его знать, Я немного подрос – и та пьяная сволочь стала и меня избивать. Жизнь горька, если край твой войной разрушен, Всем вокруг – наплевать, или же они наплюют тебе в душу. Бывало сидишь, кожа синяя, слёзы душат, Но не плачешь, нет – тебе же быть сильным нужно. Моей матери – знаю! Я важен и дорог. Но теперь она тоже пьёт и бледнеет как творог, Когда муж тянет грязные лапы к ней, а теперь и ко мне, чертов боров. Я уже понял что-то, что я волк, не ягнёнок. Трещит лёд под ногами, так влажен и тонок. Голова гудит, барабанных звон перепонок, Но я теперь победил, и теперь не ребёнок. Ты представь! Твоя мать, единственный человек, которым ты дорожишь, Научилась летать, не желая так больше жить. Взмахнули мёртвые крылья. Оборвалась какая-то нить. Что почувствуешь ты, если мечты придётся разбить? Теперь узнал я точно, как жить и кем быть. Когда впервые от пустоты в этих глазах шарахнулись люди? Мне сказал тогда один – в раю, мол, будем... А я тогда знал – рая нет, бога нет, я достиг сути. Не подумай, дружок, не хочу я нагнать жути, Но если пришлось решать, убить или умереть, кидая монету, Не так всё просто и радостно в мире этом. Я впервые убил. Это было прекрасным и жарким летом. Звуки разрезаемой плоти и хрипящее бульканье горла были отличным дуэтом. Того, кем я был, с того дня больше нет. Ещё тогда я понял – мне не очень нравятся ножи. Наконец-то были отданы все платежи. Ну что, волчонок, раны свои теперь залижи, И исчезни. Попробуй, следователь, что докажи. Мне пришлось выживать. Выживать – не жить. Спустя время я смог прочно на ноги встать – Оказалось вдруг, что я словно рождён убивать. Возможно, сложись всё иначе, я мог бы и кем-то другим стать, Но так судьбой решено, и время не вернёшь вспять. Быть может, планы чьи-то, оттуда, мной реализуемы? Ты, кажется, спросил, сознаю ли я, насколько безумен? Можно было всё это сказать, но я отвечу: – Как предсказуемо! Не взгляну на узор на стене, твоими мыслями образуемый, И уйду. За стенами бледнел горизонт несмело. За спиною останется – всего лишь из многих одно! – мёртвое тело.