Где-то там за созвездием Лиры, Где-то там за сверхновою звездой, Где-то там за пределами Я буду, я буду с тобой. Пролетая сквозь чёрные дыры, Замирая под медленной волной, За чужими планетами Я буду, я буду с тобой
Элеттра и Эдвард Рэй — близнецы, — всем сердцем ненавидели это грязное здание, которое носило название «Сиротский приют». Здесь все люди были злы и уставшие от жизни. Каждый выживал как мог. Эдвард, который был старше своей сестрёнки на пятнадцать минут — по крайней мере, им так сказали, — взял на себя ответственность за защиту Элет, как и полагается старшему брату. Когда им было восемь, к ним в приют зашёл «странный дяденька» — как испуганно прошептала тогда маленькая Элеттра, — и внимательным взглядом осмотрел всех детей. Остановившись взглядом на близнецах, паре девочек и совсем маленьком мальчике, он указал рукой на них и ушел вместе с «старой и ворчливой каргой», так между собой обозвали директрису дети. Потом, когда «странный дяденька» с «каргой» вышли из кабинета, то выбранных детей грубо схватили за шиворот и забросили в черный внедорожник. Тогда они поняли, что Гидра плохая и делает больно. Им десять, когда база горит красным цветом тревоги, и это означает, что они спасены. Близнецы выдыхают с облегчением и надеются, что скоро окажутся на свободе. И их надежды были оправданы. Их забирает Щ.И.Т. — другая организация, но только там уже не делают больно. Там только заставляют рано вставать и ходить на тренировки. Да, очередная большая база с огромным количеством людей, но там уже не больно и люди отзывчивее. Эдвард не столь сильно уже боится за дорогую сестрёнку. Но все равно нужно быть бдительным, ибо обратную сторону медали никто не отменял. Как-то Элет задала брату вопрос: «Что общего у ворона и письменного стола?». Странный вопрос, и услышала его Элеттра в каком-то очередном фильме, но он заставляет задуматься. А правда, что? Элеттре семнадцать, когда появляются периодические боли в голове и жжение в груди. Но она никому об этом не говорит. Боится. Боится, что будут проверять. Боится лишних взглядов. Боится лишний раз волновать любимого брата, ведь он и так уже натерпелся. Пусть лучше она спрячет это все глубоко в себя, и будет любоваться на счастливого Эдварда. Эдварду семнадцать, когда он встречает ту самую. Он в этом уверен, и ошибки быть не может. Окрылённый чувством любви он строит на будущее планы и придумывает имя для дочери. А ведь будет именно она, он уверен. Он знает, что всю жизнь он хочет прожить спокойно, как обычный человек. Эдварду двадцать один и у него удачный брак, счастливая жена и трехлетняя дочь. Он улыбается и ловит мгновения, частички счастья семьи каждым взглядом, каждым вздохом. Он наконец обрёл то, чего хотел с самого детства. Элеттре двадцать один год и она понимает, что одинока. А может одиночество не самое худшее в жизни? Элет искренне рада за своего близнеца, и не смеет рушить их семейную идиллию. А боли все продолжаются. Чтобы не сойти с ума, Элеттра находит работу, где требуется механик, и она не знает ещё, как это изменит ее жизнь. Элеттра устраивается механиком на строго засекреченную базу НЕСТа, конечно, не без помощи Фьюри. А ещё там горячие автомобили, а в особенности шестиколёсный грузовик Peterbilt. Почему база засекречена, она не знает. Но хочет узнать. Около года работы, ремонтируя немыслимые повреждения машин, Элеттра заслуживает уважения и тайное становится явным. В виде двенадцатиметрового организма с Кибертрона, который имеет глубокий завораживающий голос и кристально голубые оптические датчики. Элеттра заливается красным румянцем, вспоминая, как она их мыла, облокачиваясь на них, а мехам от этого становится только веселее и они продолжают шутить над ней. А шутки Элет очень любила, и поэтому розыгрышей становится только больше, а на базе всегда был слышен задорный звонкий смех. Случилось то, чего Элеттра так боялась: в пятницу, после работы, уставшая, Рэй пришла домой и почувствовала, как все ее внутринности обматывают колючей проволокой и вытаскивают наружу. Радует только то, что впереди выходные, а к утру боль немного уменьшилась. И Элеттра понимает, что пора бы наведываться к Брюсу Беннеру в гости. Все выходные Рэй провозилась в лаборатории Тони Старка под обследованием Брюса. Результат оказался неутешительным и ввел многих в шок и недоумение. В ее теле живёт какая-то сила, наподобие Эфира, как сказал Тор, и ее уже не вытащить. Было поздно, она уже прижилась. А ещё, прозвучали страшные, словно проклятье, слова: тебе осталось жить не больше 6 месяцев. И это учитывая то, что ей создали таблетки и браслет-стабилизатор. В понедельник Элеттра ходила словно в тумане, была очень рассеяна и задумчива. Боты были обеспокоены подругой: они за такое короткий промежуток времени очень сдружились. И даже ожидание нового бойца на базе не приносило должного ожидания. Вторник был не легче, и все шло бы точно также, как и вчера, если бы Элет в ангаре не заметила знакомую мускулистую фигуру. Что здесь делает Стив, мать его, Роджерс?.. Элеттра скрывается из виду до того, как ее заметил Капитан. А уже после зажимает его в какой-то темной каморке и выпытывает планы. Стив под напором наглой девушки сдается и признается, что Фьюри направил его разобраться в чем дело с событий Мишн-Сити. Элеттра ухмыляется и шутит насчёт того, выдержит ли его дедушкино сердечко такое. А ещё она уточняет, не рассказали ли Эдварду о ее проблеме, на что Стив отрицательно качает головой, а Рэй обещает, что, если он узнает, то она намотает на кулак яйца Капитана и привяжет их к его горлу. Среда оказалась самая лёгкая на этой неделе: никто не пострадал, только лишь полировать некоторых пришлось. Ну это пустяки. Рэтчет же весь день не показывался Элет на глаза. Позже, как выяснилось, создавал Holoform - подобие оболочки белковых для ботов, чтобы лучше сливаться с местностью. Очень удобная штука. Ближе к вечеру Элеттра собиралась домой и выходила из ангара , когда ее нагнал Стив, забыв предупредить о том, что доктор Беннер хотел ее видеть. Ни Стив, ни Элет не заметили два мужских силуэта в темноте: Уильяма Леннокса и Holо Оптимуса, которые ошарашенными лицами смотрели друг на друга. Оптимус Прайм признался Элеттре Рэй, что знает, что с ней что-то не то. Элет злится, плачет, а потом навзрыд высказывает все, что накопилось внутри. Оптимус пытается успокоить ее, удерживая в манипуляторах, прижимая близко-близко к своей искре, и обещает сделать эти шесть месяцев незабываемыми. Тогда Оптимус понял, что очень весело купаться, брызгаясь друг в друга водой; очень весело гонять по пустой трассе, слушая на полную мощность музыку; очень красивы бывают закаты на утесе моря и понял, почему людям так нравится встречать рассветы. Понял, как это прекрасно - первый поцелуй. Как волнительно порой знакомится с родственниками, пусть ты и большой гигант. И как сложно оказаться не готовым... Элеттра Рэй ушла спустя пару недель после этих счастливых моментов Порой кажется, что неудачам нет конца. Рядом с Элет каждая секунда его жизни была наполнена праздником и теперь каждый миг с ней навсегда останется в нем. Элет с ним. Рядом. Всегда. И навечно. И завтра всё повторится***
Рядом с побережьем моря стоят две фигуры: очень большая и маленькая. Их головы подняты вверх, на звезды. — Когда то я хотел знать, зачем светятся звезды. И только сейчас понял: затем, чтобы рано или поздно отыскать свою, — с горечью в голосе проговорил Оптимус. — У каждого свои звезды. Но у нас она одна, — прошептал Рэй-старший. — Она не ответила не на один мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит "да", не так ли? Эдвард только поджал губы и зажмурил глаза, чтобы не вытекли слёзы. Ответ был очевиден. — Есть такая легенда о птице, что поет лишь один раз за всю жизнь, зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает свое гнездо и летит искать куст терновника и не успокоится, пока не найдет. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поет, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается лишь ценою великого страдания… * — вспомнил строчки романа Эдвард. — Есть то, что люди замечают только тогда, когда теряют. — Вся наша проблема в том, что мы не ценим то, что у нас есть, — пожал плечами Эд. — Мы общаемся с ними так, будто у нас есть неограниченное число попыток. Мы не ценим тех, кто рядом с нами. Причиняем им боль, разочарования, и не задумываемся над тем, что когда-нибудь человек может просто уйти. А потом, когда человек уходит, нас начинают мучить угрызения совести, мы начинаем страдать... Нам больно и плохо... Эдвард стоял, засунув руки в карманы толстовки, чтобы согреться, и вспомнил одну немаловажную деталь. — Знаешь, как- то раз она задала мне странный вопрос: «что общего у ворона и письменного стола?». Я тогда счёл этот вопрос глупым, но... сейчас... я, кажется, знаю ответ. Оптимус повернул заинтересовано голову. — У обоих чернильные перья... — В добрый-дальний, — прошептал Эдвард, глядя на звёздное небо.***
Я даже не знаю, если честно, зачем я это пишу... я никогда не посылала письма, и уж тем более не умею писать их. Как говорилось в одной повести: "Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно. Ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил. Я хочу сказать, чтобы ты сильно не грустил. Улыбнись! Жизнь продолжается! И когда ты утешишься, ты будешь рад, что знал меня когда-то. Ты всегда будешь моим. А я твоей. Тебе захочется посмеяться надо мной. Иной раз ты всё-таки распахнешь глаза, посмотришь на небо, и рассмеешься. Тебе будет приятно. А другие будут удивляться тебе, а ты им скажешь: "да, я всегда смеюсь, глядя на звезды!" И они подумают, что ты сошел с ума. Вот такую штуку я с тобой сыграю... Говорят, что время лечит. Ложь! Время ничего не лечит. Просто мы становимся сильными и привыкаем к боли, перестаем обращать внимание... Мы привыкаем, также как те, кто когда-то рисовал руками, учится заново рисовать ногами. Только ничего не усложняй. Однажды, мы вознесемся ввысь вместе с ветром и будем танцевать в небесах. Там хорошо, где нас нет "спасибо за лучшие воспоминания" я люблю тебя Твоя Элеттра Рэй. Отныне и навсегда.
однажды мы будем вместе, в следующей жизни, возможно, стану звездой в ночном небе, а ты будешь Луной.