Amori

Солнце уже было в зените и палило нещадно на почти безоблачном небе. Лёгкий ветерок одувал окрестности Серой Деревни. Ну, как «серой»? Скорее разноцветной, сочащейся счастьем, всеми цветами радуги, но никак не серой. Но название дано в честь мира, который тоже не назовёшь серым. «Серые» названия прижились, и причина тому была ясна. Было двое правителей, белый бог и чёрный дьявол, и, собственно, в честь них, в честь мира, возникшего между ними, такие названия и прижились. Гармония и мир процветают в этом мире. Всё спокойно, будто и не было никакой вражды ранее между расами. Лёгкий ветер деревню одувал, да приносил вместе с уютом и умиротворением запах, отдающий бризом моря, что находилось недалеко от поселения. В одном доме, за одним столом, собралось пятеро ветеранов войны, дабы отведать легендарной выпечки шестого товарища. Комната была наполнена запахом свежеиспечёных яблочных пирогов, на которые Лост не пожалел своих сил и времени. Сидели они как ни в чём ни бывало, словно ещё вчера каждый из них с воинственным блеском в глазах сражался друг против друга не на жизнь, а насмерть, а уже сегодня они все вместе сидят за одним столом и уплётают яблочный пирог за обе щёки. — Ешьте сколько влезет, мы с Дьяло много наготовили. Даже слишком много, — сказал Лост. Демон он с виду статный, рыжеволосый да кудрявый. С виду хладнокровный, будто ему было на всё плевать. Но на самом деле он был немногословной и спокойной натурой. — Йозаф, конечно, помогла нам, но все же, в следующий раз давай просто напишем ей сколько именно нужно яблок, — предложила своему отцу Дьяло. Почти как две капли походившая на родителя: те же огненные волосы, только прямые и длинные, и тот же беспристрастный взгляд чёрных глаз. Да характером и талантом вышла в отца. Тот кивнул, соглашаясь с дочерью. — Эй, Флейм, будешь доедать свою порцию? — спросил Щербет, косясь на нетронутый кусок пирога Йозафлейма. Щербет — ангел с виду как ангел, но только чёрные мешки под глазами создавали образ слегка пугающий и сумасшедший. Хотя это подходило к характеру ангела. — Ты съел уже три порции, а в тебя все ещё лезет? — нахмурившись, Флейм поправил свои очки. Зеленоволосый, рогатый словно дьявол, красноглазый — был типичным представителем своей расы. Строгий костюм подчёркивал характер этого демона и дополнял же его образ. — У меня просто быстрый метаболизм, — невозмутимо ответил Щербет. — Такой же, как и у Кранбер? — Флейм посмотрел на сидящую напротив Кранбер, демоницу, типично выглядящей для своей расы. Она съела уже пять порций, но в неё всё так же лезет и, к тому же, она тянется к куску Ригатоны, который та припасла для своей дочери. — Ну… — не успел Шербет хоть что-то ответить, как Ригатона вспылила. Девушка-ангел, которую типичным представителем своего вида не назовёшь, вкупе с красными глазами, зелёно-красным военным дресс-кодом и довольно неангельским характером. — Эй, этот кусок для Макароны! Не смей посыпать его своей посыпкой из гусениц! Она схватила со стола свою тарелку и подняла её одной рукой над своей, а другой рукой показала угрожающе кулак. — Всего кусочек. Обещаю, она даже не заметит, — ворковала Кранбер. — Ха! Знаю я твой «кусочек» и… — не успела она договорить, как в дом вбежали трое детей, а за ними следом Фроуз и Челан. Последняя тут же подошла к своей матери, чистым ангелом во плоти, и та молча посадила её себе на колени. Сама Фроуз являлась дочерью Щербета, внешне на него очень похожая, за исключением некоторых деталей, но диаметрально противоположная по характеру. При виде заплаканного лица своей дочери Ригатона выронила из руки тарелку и вскочила со стула. — Мама! Роуберри опять со своими гусеницами! Она называет их своими друзьями, но друзей не едят! — хныкая, она бросилась в объятья Ригатоны, которая обняла её и начала успокаивающе поглаживать по спине. Макарона была внешне и цветовой гаммой в одежде похожая на свою мать, но характером, в отличии от неё, была мягкотелой. Ригатона злобно зыркнула в сторону Кранбер и Роуберри. — Мамочка, смотри, какая упитанная и аппетитная гусеница! Я хотела поделиться с Макароной, но она не хочет. Хочешь? — она протянула своей матери. Сама Роуберри была чуть ли не полной копией матери, лишь причёска и некоторые детали в одежде различались. Кранбер пристально стала рассматривать гусеницу и улыбнувшись, размеренным тоном предложила: — Милая, давай каждая откусит немного, и мы оставим немного твоей сестрёнке. Думаю, она будет рада гусенице. На её предложение Роуберри кивнула. И они начали делить. — Э? Догонялки уже закончились? — разочаровано спросила Йозафайр, увидев, что Макарона уже успокоилась и сейчас она помогает маме убрать разбитую тарелку и испорченный пирог. И то, с каким упоением и наслаждением Роуберри и Кранбер едят эту гусеницу, заставило её невольно скривиться. Йозаф, последняя оставшаяся девочка, как нетрудно догадаться, была дочерью Йозафлейма. От папы ей достались лишь цвет волос и глаз, а в остальном она была ну очень непохожа на своего родителя. — Её и не было, — хмыкнула Фроуз. — Йозаф, будешь пирог? — спросил свою дочь Флейм. При слове о пироге глаза Йозаф загорелись и, активно закивав, она ответила: — Да, да, да! Я так сильно хочу пирога! — Вот, садись тут, можешь съесть мой, — он похлопал на месте рядом с ним и пододвинул тарелку с пирогом. — Спасибо! — не задавая лишних вопросов, она со скоростью света села за стол и принялась уплетать за обе щеки лакомство. — Эй! Когда я просил, ты каждый раз отказывался, а тут даже сам предложил ей? Это обидно! — тут же возмутился Шербет. Не успел ему ответить Флейм, как его перебила Фроуз: — Папа, — с некой угрозой в голосе протянула она. — Молчу-молчу, — нервно хихикнул ангел. Он тут же успокоился после слов своей дочери и перестал препираться. Это был всё так же прекрасный день. Прекрасный мир, прекрасная комната, наполненная запахом свежеиспечённого яблочного пирога. И казалось бы, эту идиллию не мог нарушить никто. Ах, если бы время остановилось, и это бы продолжалось вечно…