Боль

Ты стоишь, освещенный светом прожекторов. Ты такой прекрасный, но я знаю как сделать тебя ещё красивее. Публика недовольна, ей надоело наше бездействие. Ей нужно зрелищ. Что же, пора начинать! Достаю из-за спины металлическую палку, и ухмыляюсь. Ты вздрагиваешь, тебе хочется сбежать отсюда, от меня и желательно подальше. Но ты остаёшься здесь, потому что не имеешь право уйти. Резко ударяю тебя металлом по плечу, ты не ожидаешь и закусываешь губу Публика радостно вскрикивает. Быстро ударяю по кисти руки, провожу острым концом по ребру. Ты шипишь, и сдерживаешь себя от того чтобы сесть на пол, прижимая руки к ранам. С силой прикладываю палку к твоей спине. Подносишь ладони к лицу, чтобы не было слышно отчаянного всхлипа и плача. — Ну давай, поплачь как девчонка. Хотя.. Наверное так и есть! Ты — баба, раз не можешь дать мне нормальный отпор. Говорю ехидно, выделяя каждое слово. Я знаю, ты меня слышишь, несмотря на довольно громкий плачь. Публика в восторге. Все эти зрители — чёртовы садисты, которым нравится видеть как тебе больно. За кулисами сидит Он. Ему тоже нравятся твои крики и плачь. Думаешь, я не знаю, почему ты ходишь к нему раз или два в неделю. А потом возвращаешься поздней ночью и запираешься в комнате, не выходя оттуда даже на следующий день. Тогда, нашу комедию, не показывают. Тогда выступает кто-то другой. Меня охватывает злость, от понимания того, что кто-то кроме меня сможет к тебе прикоснуться. Ты только мой. Запомни. С силой, вкладывая все эмоции что охватывают меня, ударяю тебя по руке. — А! Ты громко вскрикиваешь, прижимая руку к груди. Не по сценарию. Ты понимаешь это. — Пожалуйста..прекрати… Шепчешь так, чтобы услышал только я. Замечаю кровавые подтёки на руках, ребрах, животе. Довольно улыбаюсь, хотя улыбка, больше походит на хищный оскал. Ну, ты хоть запомнишь, что принадлежишь только мне. Навсегда. Безвозвратно. Навечно. — Ха. Думаю, нужно заканчивать. Ставлю тебе подножку, толкаю. Ты падаешь больной спиной на сцену. Вдавливаю острым концом палку тебе в грудь, около сердца. Громкие аплодисменты довольной Публики. Закрывается занавес, ты встаёшь и пошатываясь уходишь со сцены. Откладываю металлическую палку и иду за тобой. Ты оказываешься у себя в комнате, а рядом с тобой Мальвина. Эта блядь. Эта голубоволосая шлюха каждую ночь бегает от одного, к другому. Ложиться под любого, лишь бы деньги заплатили. А вокруг моего Пьеро крутится, чтобы можно было слухи опровергнуть. Бесить. — Блять, шалава, съебись отсюда. Говорю в грубой форме. Пусть знает свое место. Голубоволосая, вздернув нос вышла из комнаты громко хлопнув дверью. — За что ты так с ней обращаешься? Спрашиваешь ты. Глупый. Я знаю все что происходит в этот гребанном месте. — Ха. Ты всерьёз думаешь, что ей нужны эти отношения с тобой? Ты молчишь и отводишь взгляд. — Ей нужно только чтобы много платили когда она опять кому-то отсасывает. Это правда. Жестокая. И ты прекрасно это понимаешь. Сжимаешься в клубок, в углу кровати, пытаешься слиться со стеной такой же белой как ты. Подхожу, сажусь рядом. Тяну руку к твоему лицу, наматывая в кулак черные волосы. Другой рукой, резко и неожиданно для тебя, поднимаю этот балахон, который служит костюмом. На худом теле сияют кровоподтёки. Две раны на ребре, одна на бедре, другая около живота. Там где сердце, кругом идёт глубокая царапина. Провожу пальцем по ранам, чуть надавливая. Слышится всхлип. Смотрю на твое лицо, замечаю хрустальные слёзы. Отпускаю волосы, нежно провожу ладонью, стирая слёзы. — В следующий раз будет ещё больнее.