Самая глупая девочка

Если бы сейчас вместо футбольных соревнований проводился конкурс на звание самой глупой девочки Европы, то я бы в нем однозначно выиграла. Я бы с честью и достоинством представила всю наивность русских девушек и продемонстрировала бы их умение отрицать очевидное и верить своему «женскому чутью». Возможно, даже вышла бы на чемпионат мира. Но пока у меня просто была возможность почувствовать себя самой тупой девочкой на планете, не отвлекаясь от работы. Руки меж тем механически набирали на кисть нужное количество консилера, под слоем которого исчезал полыхающий на шее засос. Дверь в гримерку распахнулась, и за моей спиной возник футболист. Взъерошенные волосы, насквозь мокрая футболка и счастливая усталая полуулыбка. Прямо не парень, а загляденье. Увидев меня в отражении зеркала, он замер. Не ожидал? Вот и я не думала, что окажусь здесь. Его взгляд выхватывает темно-бордовый засос, красующийся прямо посреди шеи. Улыбка растекается по лицу. Наверное, вспоминает, как прошлой ночью оставляет этот след, смакует подробности, фиксируя их в памяти с новой силой. Дверь снова хлопает. Я поднимаю глаза и смотрю в зеркало. Он ушел. Что ж, остается только крепче вцепиться в тюбик с консилером и понадеяться, что мои покрасневшие глаза никто не заметит. Назревает вопрос: а что, собственно, не так? На тебя глазеет футболист; делает это на каких-то соревнованиях, то есть это далеко не самый плохой футболист; к тому же, этот мальчишка ещё и засосы оставляет. Зачем грустить? Да только засос я замазывала не на своей шее, и смотрели довольно и по-собственнически совсем не на меня. Все это было для худой и инстаграмно идеальной модели, которая блядски плавилась под такими взглядами и гордо рассказывала всем, сколько знаменитостей ее уже трахнули за прошедшую неделю Евро. А что касается футболиста, так это всеми известный и любимый Саша Головин — один из фаворитов нашей сборной и просто симпатичный парень. И честное слово, если бы я знала, чем закончится наше общение, то ни за что на свете не села бы к нему в машине. Привет. Я Даша, и я визажист. Если вы натолкнетесь в сети на клуб людей, которые ненавидят Александра Головина, то знайте, что его основала я. Наверное, стоит рассказать о том, как началась вся эта кабала. А началось все, как всегда, весьма перспективно. Ну ладно, не совсем. Зазвонил телефон, выплевывая громкую мелодию в по-утреннему сонный зал кафе. Посетители, умиротворенные бушующей за окном метелью, разом дернулись и словно бы проснулись. Я бросаю куда-то в пространство извиняющийся взгляд и, не глядя, беру трубку. — Даша, привет, ты сейчас занята? — Голос начальницы резанул ухо. Совсем не то, что хочется слышать до девяти утра. Даже если ты с этой самой начальницей в очень хороших отношениях. — Доброе утро. Ну, мне сегодня утром нужно заехать на кафедру, а потом свободна как ветер. Часов после двух. — Отлично, к трем едешь гримировать футболистов. Место, где я работаю, пусть останется тайной, а то выдам себя с потрохами. Просто скажу, что оно весьма крутое, так что иногда я даже сама себе завидую. Особенно когда еду красить моделей к шести часам утра или в одиннадцать вечера. — Чего? — Как будто обухом по голове. Перед тем, как сообщать такие новости, обычно предлагают присесть или глубоко вдохнуть. Опускаю взгляд вниз. Из кружки на меня таращится моё же отражение, с наитупейшим выражением лица. — У них там какая-то срочная фотосессия. Нужен один человек, работа нетрудная, но скорее всего, надолго. Сейчас скину точный адрес и то, что нужно с собой взять. — Я еду гримировать футболистов? Нашей сборной? — Сейчас должны прозвучать слова про то что это шутка, и на самом деле нужно просто в три накрасить очередную модель для съемок нового продукта.  — Ага, — рассеянно начальница. — Господи, живые футболисты, я их же прямо руками трогать буду. За лица. В форме последних предложений новость дошла до подруг. Посыпались пожелания кого-нибудь склеить и найти себе наконец парня. Советы такие давались совсем не в шутку. Если не считать школьного романа и нескольких мимоходом пробегавших ребят, то у меня были только одни серьезные отношения. Они закончились пару месяцев назад, и я из этого дерьма выбралась еле живой и очень грустной. Февральский воздух холодит лицо и шею, закрадывается под воротник куртки, облизывая кожу. Шарф, забытый где-то в метро, сейчас бы очень пригодился. Как и собранный чемоданчик с косметикой. Чем вообще красить футболистов? Мне всегда казалось, что их ауры охренительности хватает, чтобы перекрыть все недостатки. Плюнув на пары и предстоящий диплом, пишу одной рукой смс-ку руководителю, что не приеду по очень уважительной причине. Другая рука нашаривает в неглубоком кармане социалку и выуживает на свет божий. Да, я забила болт на учебу и отправилась домой за косметикой, чтобы потом накрасить самых лучших мужчин нашей страны. И попробуйте сказать, что не поступили бы на моем месте точно также. Спустя несколько часов, очутившись в маленькой комнате, переоборудованной под гримерку, где было тесно, душно и темно, как в заднице, я решила, что гримировать надежд русского футбола буду в их же раздевалке. После этого нужно было поговорить с одним из менеджеров команды о том, как именно красить футболистов. — Можете ещё раз повторить, чего именно вы от меня хотите? — я буквально бегу на футбольное поле следом за высоким, коротко стриженным мужчиной, на плечи которого легла обязанность организовать съемки. Буквально, потому что на самом деле я никогда не бегаю. Во-первых, бегать, когда у тебя большая грудь очень неудобно. Во-вторых, из-за моей убогой физической подготовки я даже после пробежки на пару метров начинаю дышать как курильщик с внушительным стажем. А между тем мужик в костюме ведет меня на поле и даже не думает сбавлять темп. Чертов спортивный ублюдок. Кстати, нахрена вести меня на поле? Озвучиваю этот вопрос в более мягкой форме. — Ну, для вас же важен свет, чтобы можно было решить дневной макияж или вечерний делать. В моей голове всплывает сразу тьма каламбуров, а еще подсознание подкидывает картинку, на которой я делаю вечерний смоки Черчесову.  — Но все же, каким вы сами видите результат? Что вообще за фотосессия там будет? — Во-первых, нам нужно сделать фотографии с продукцией некоторых спонсоров. Делать это попросили непосредственно на футбольном поле. Сами разберитесь, как там их правильно напудрить, чтобы выглядели нормально. Во-вторых, мы отснимем каждого — несколько фото и видео — чтобы добавить на официальный сайт и в инстаграм. Там уже можно не стараться — это разглядывать будут только фанаточки. В раздевалке найдете список. Гримировать игроков нужно строго в том порядке, который там указан. Сейчас посидите на трибунах, дождемся фотографа и приступим. — Подождите, их что, сразу после тренировки отснимут? — Я в общем-то видела и красила немало изможденных моделей, но все чаще голодом, а не физическими упражнениями. — Они ж у вас с ног падать будут. — Парни крепкие, тренировка была щадящая, — сухо ответил мужчина. — Так они ж все потные будут! — Девушка, — теперь этот чертов менеджер обернулся и со снисходительной улыбкой посмотрел на меня. — Не переживайте, мы всех отведем в душ, и они помоются. Некоторым, если они будут не против, можете даже помочь. Хотя я сомневаюсь, — ещё один снисходительный взгляд. Мужик, перед которым сутками вертелись модели всех форм, цветов и размеров, явно отвык от вида простых смертных женщин. После таких слов резко захотелось всем футболистам хер прямо посреди лба водостойкими тенями от Cargo* нарисовать. Вскочив на трибуны, я делаю вид, что копаюсь в непомерно огромной сумке, ворошу там что-то и перекладываю тюбики с места на место. На деле же я исподлобья наблюдаю за футболистами, которые бегали по полю с нехилой для «щадящей» тренировки скоростью. Хочу найти какого-нибудь тренера и предложить бартер: я отдаю ему все свои тоналки, а взамен он заставляет этих мальчишек тренироваться без футболок. Спустя тридцать минут созерцания вперемешку с обильным слюноотделением я слышу свисток. Откуда-то выныривает тот самый наглый мужик и дает понять, что вот-вот начнется фотосессия. Футболисты с облегчением вздыхают и устремляются в раздевалку. Внутри уже переставили зеркало с подсветкой и столик так, как я того просила. Парни, заходя внутрь, с опаской косились на совершенно чужой для здешней обстановки предмет. — Сейчас просьба всех пройти в душ, а потом к нашему визажисту, — все тот же мужик зашел в раздевалку и теперь с умной мордой рассказывает футболистам план дальнейших действий. — Она вас и напудрит, и волосы высушит, а потом все на фотосессию для спонсоров. — Олег, а нахрена нам краситься? — Дзюба закатил глаза и гневно покосился на мужчину. Тот сразу стушевался под взглядом нападающего.  — Да вам же просто намажут лицо пудрой, чтобы на фотосессии красиво было- пробубнил он с какой-то умоляющей интонацией. — Да меня на той не красили, и я нормально получился! — Это только ты так думаешь, — рявкнул откуда-то из коридора мужской голос. Судя по тому, как сразу умолкли хихикающие игроки, это мог быть голос главного тренера. –У тебя ж морда блестела, как шмат сала. А вон Денис с Федей дали девчонкам себя загримировать, так у обоих хоть лица нормальные были. — Да Денис с Федей так часто в журнальчиках бабских появляются, что интересно становится, не дают ли они ещё чего-нибудь кому-нибудь. Повисла секундная пауза. Глубоко верующий Черышев разгадал пошленькую инсинуацию Артёма и был близок к культурному обмороку. Откуда-то из глубины раздевалки к потолку поднялась смуглая татуированная рука Смолова, пальцы которой сложились в неприличный жест. — Так, прекратить! — Взревел Саламыч, заходя в раздевалку и на ходу завязывая галстук. — Взрослые мужики, а ведете себя как дети. Да ещё и перед такой милой девушкой позоритесь. Я спиной чувствую, как в эту секунду все взгляды в комнате заинтересованно обращаются ко мне. Вот блин. Ладошки предательски вспотели, и тщательно продезинфицированная кисть выскользнула из рук. Под взглядами двадцати с лишним крайне симпатичных мужчин, покраснев больше, чем это вообще возможно, лезу под небольшой стол в поисках инструмента. Черчесов, сглаживая неловкость момента, быстро загоняет всю команду в душ, а затем раз пятнадцать набирает один и тот же номер. На том конце, очевидно, не ответили.  — Олег, — призывно крикнул тренер. — Звони Саше. Скажи, что если он через полчаса не появится, то я его нахрен из заявки вычеркну, — краем уха слышу гневное бормотание Черчесова с обилием мата. Затем тренер извиняется и быстро уходит. Самыми первыми из душа вышли Антон и Алексей Миранчуки, перешучиваясь и громко смеясь. К этому моменту я уже разложила всю косметику и пытаюсь найти розетку, чтобы воткнуть фен. — А вы нас точно только чуть-чуть припудрите? — С сомнением спросил один из близнецов, глядя на стол, где помимо десятков баночек с пудрами были ещё и средства для цветокоррекции, консилеры, тональные кремы и даже пару карандашей для бровей, ну так, на всякий случай. — Если будете ко мне на «ты», то точно только припудрю. Ловлю непонимающий взгляд и поясняю: — Мне двадцать два, ко мне на «вы» только шестилетки обращаются.  — К нам тогда тоже на ты, — ответил другой близнец. — Я Леша, это Антон. — Слушай, — проговорил Антон. — Может, пока остальные ещё в душе, ты нас причешешь, а потом мы уже пойдем к представителям спонсоров. — Простите, ребята, не могу, — раздосадовано развожу руки в стороны, отчего фен вписывается в дверь. Миранчуки снова смеются. — Этот ваш Олег дал мне какой-то свой порядок, в котором вас всех гримировать нужно. Так что придется вам своей очереди ждать. — Да забей ты на Олега, — Леша рассмеялся. — Придумывает себе какие-то многоходовочки, а потом ходит и мозги людям выносит. Спонсорам вообще плевать в каком порядке нас отснять. — Не переживай, — поддерживает брата Антон, видя, что я все ещё сомневаюсь. — Если он будет возникать, свали все на нас и скажи, что это мы сами тебя попросили. Хотя так в общем-то и есть. — Ну тогда ладно, только розетку найдите, чтоб я фен включила.  — Тебе её очень удачно загородили столом, — произнес Антон. Я делаю рывок и уже касаюсь теплого лакированного дерева, про себя надеясь, что удастся переместить стол, не рассыпав всего содержимого, но тут же на мое предплечье ложится мозолистая ладонь. Еще секунда, и две пары рук отодвигают меня в сторону. — На стадионе сейчас почти тридцать парней. Без тебя есть кому мебель таскать. Близнецы по моей команде несколько раз перемещали стол по комнате, а затем по очереди уселись на экзекуцию. Уже все игроки вышли из душа, а Миранчуков так и подавно успели отснять. Теперь они вдвоем стояли над столом, тыкали пальцами в рандомные баночки и спрашивали, для чего нужно содержимое. Я гримировала тринадцатого по счету футболиста — Марио Фернандеса, когда в раздевалку влетел Олег.  — Какого хрена ты все делаешь не в том порядке? — Он буквально подлетает ко мне, вынуждая отложить кисть и повернуться. Мы находимся настолько близко друг другу, что по запаху изо рта, я могу разобрать, что было у Олега на обед. Серьезно, этому мужику нужно пересмотреть свои взгляды касательно личного пространства других людей. –Лист есть, ему надо следовать. Даже обезьяна справилась бы! Совсем ты тупая, что ли? Я глубоко вдыхаю перед тем, как начать распинаться о бесполезности этого листа, но слышу позади себя голос: — А какая разница, в каком порядке она это делать будет? На фотосессию-то мы сами пошли не по твоему списку. Я оборачиваюсь. Антон Миранчук сложил руки на груди и теперь насмешливо смотрит на Олега. Леша, даже не глядя на брата, принимает точно такую же позу. Мамочки, меня сейчас братья Миранчуки защищают от какого-то левого мудака. Кому расскажу — не поверят. В отражение зеркала внимательно наблюдаю за реакцией игроков. После гневной тирады Олега футболисты напряглись. Вообще, судя по выражению их лиц, менеджер здесь так всех уже достал, что ещё немного и его просто разорвут на части.  — Слышь, Олежа, ты может не будешь так горячиться? — Подал голос Дзюба, уже собирающийся идти на фотосессию. — Мы ж и правда сами туда поперли. А девочка молодец, всех намазала быстро. Глянь сразу какими красивыми стали. Олег смотрит на меня. Ноздри раздуваются, на левой щеке, под бугристой кожей проступил круглый желвак. Наконец он разворачивается, снова обдает меня ароматами своего обеда — борщ и какой-то чесночный салат, если вам вдруг интересно- и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Под аккомпанемент извинений за поведение Олега я продолжаю гримировать Марио. Дверь снова распахивается. С тяжелым сердцем предчувствую, что это Олег собирается снова меня отчитать и выгнать в самый разгар работы. — здаров, я сильно опоздал? Нет, это не Олег. Голос совершенно другой, негромкий и приятный. Отрываюсь от Фернандеса, чтобы посмотреть на вошедшего. Знаете, я никогда не верила в любовь с первого взгляда, а историю отношений прекрасного принца и Золушки списывала на стояк с первого взгляда. Так вот, теперь я поняла, что на самом деле люди имеют в виду. Это не любовь, а бешеное, совершенное необъяснимое притяжение, желание увести человека из комнаты и запретить другим на него смотреть. И да, в раздевалку зашел Саша Головин. Следом за ним влетел Черчесов. Началась двадцатиминутная перепалка, в которой недобро поминали сашину пунктуальность («сильно ли ты опоздал? Их красят уже второй час, а до этого еще тренировка была»), клуб «монако» («совсем тебя там избаловали») и игроков, которые лезут не в свое дело («чалов, перестань его выгораживать, иначе завтра персонально для тебя тренировка будет в два раза длиннее»). После перепалки Головин ещё немного покрутился в раздевалке, болтая с товарищами, а затем вышел. К восьми часам вечера уже все футболисты загримированы по второму кругу, а многие и вовсе разъехались по домам. Я бы с радостью последовала их примеру, но один игрок ещё ни разу не был загримирован, а его нужно обязательно дождаться. Угадайте про кого я. Наконец, когда раздевалка уже совершенно опустела, зашел Саша. — Привет, извини, что так задерживаю тебя. Я просто киваю и жестом приглашаю сесть. В горле пересыхает. Обычно все говорят, что самое нервное в визаже — когда впервые красишь невесту. Так вот, эти люди просто никогда не пробовали гримировать Головина. Когда я пальцами аккуратно приподнимаю его подбородок, чувствую мягкую кожу, чуть пробивающуюся щетину, то хочется даже не знаю, как описать правильно, чтоб ещё большей дурой не казаться. Короче, укусить его хочется. А ещё от него потрясающе пахнет мятой и миндалем. Вожу кистью медленнее, чем положено, и получаю просто невероятное эстетическое удовольствие от процесса. Саша не щурится и не смотрит в пустоту, как делают во время нанесения мейка почти все клиенты. Нет, его глаза устремлены прямо на меня и это несколько напрягает. Я чувствую, как начинает заливать краской щеки, шею и даже кончики ушей. Саша видит, какой эффект оказывает на меня его пронизывающий взгляд и ухмыляется. — Подними, пожалуйста, голову, — странно, с ним, в отличии от тех же Миранчуков даже не было мысли начинать разговор на «вы». Саша запрокидывает голову, и я тонким слоем наношу пудру на напряженную шею. Он смеется, кадык ходит под тонкой кожей, и я, не сдержавшись, провожу по нему кончиком ногтя. Черт. — у тебя там соринка какая-то прилипла. Он прекрасно понимает, что я вру. Откладываю кисть и беру фиксатор. Пока распыляю его, говорю Саше, чтобы он после первой фотосессии сразу шел на вторую. — Ты же вроде должна будешь поправить на лице опять что-то? — Нет, тебе я просто зафиксирую сейчас и поеду домой. Не переживай, ничего не размажется. Выглядеть будешь отлично. Головин пожимает плечами. К своему удовольствию замечаю, что после новости о моем раннем уходе он хмурится. Наконец, я закончила свое дело. Любуюсь результатом работы. Ну и Сашей заодно. — ладно, была рада познакомиться, удачи на съемках. Я хватаю куртку и крайне быстро выхожу из комнаты. В коридоре я со всей дури врезаюсь в Антона Миранчука. — Пиздец, ты чего такая резкая? — он потирает ушибленное плечо.  — Устала очень, домой вот спешу. Мы идем по коридору и сворачиваем к выходу. — Какое домой, вечер пятницы же, а ты студентка. Тусить надо, — Миранчук, кажется, всерьез удивлен. — Я бы рада, да негде, а устраивать тусы в общаге уже поднадоело. И вообще, чего ты так поздно тут остался, все ушли уже. — Да с Саламычем надо было поговорить. Я недавно колено повредил, несильно причем, а он меня хочет перевести на индивидуальные тренировки. — И чем же это плохо? — удивляюсь с какой легкостью у нас складывается разговор. Антон же футболист крутой и должен хоть немного повыпендриваться по этому поводу. Разве нет? — Тогда мы с Лешей будем отдельно тренироваться. — Слушай, ну ты сейчас отдельно от него и ничего страшного. Антон смеется: — Все просто. Братик укатил к своей телке. Меня там не ждут. Я морщусь пренебрежительному тону. Однако, я думала они уважительно относятся к девушкам друг друга. Возле парковки Антон несколько раз предлагает довезти меня до дома. Я отнекиваюсь и уже собираюсь свалить, как он снова меня окрикивает. — Олег, с которым ты сегодня поссорилась, мужик говнистый очень, — объясняет мне Антон. — Может запросто и начальству твоему позвонить нажаловаться. Давай номерами обменяемся, чтоб в случае чего ты меня набрала. Мы тогда с ребятами объясним, что произошло. Я соглашаюсь и уже через пять минут направляюсь к метро, счастливая и с номером Антона Миранчука в списке контактов. Эйфория от грядущих выходных резко сменяется паникой. Уже в метро, когда моя социалка в считанных сантиметрах от турникета, я замечаю, что мне слишком легко идти. Подозрительно легко, можно сказать. Ничто не оттягивает плечо, не бьется о задницу на ходу. Сумка! Я забыла всю свою сумку с косметикой в раздевалке, когда спешила ретироваться. К стадиону я уже бегу. Да-да ребятки, косметика — единственная вещь в этой жизни, за которой я буду бегать. Охрана на входе с дикими оговорками пропускает меня внутрь, обещая потом тщательно осмотреть сумку и меня. Я подбегаю к раздевалке и толкаю дверь от себя. Судя по ощущениям, изнутри ручку кто-то тянул. Так что, когда дверь распахивается, я вваливаюсь внутрь и утыкаюсь носом в пуловер, пахнущий миндалем и мятой. Бля. — ого, а я думал придется тебя догонять или искать твой рабочий номер, -Саша смотрит на меня рассеяно. — я тут хотел собрать твою сумку и на работу отвезти. В общем, я… ну… заранее извини- он настолько долго заминается, что я начинаю нервничать. Выкинул он что ли мою сумку? — я там нечаянно кое-что разбил. Взмах рукой куда-то в сторону урны. Я медленно подхожу и опускаю глаза. В куче яблочных огрызков и целлофановых грязных пакетов лежит треснувшая баночка из-под минеральной пудры Sorme*. Сама пудра рассыпана по урне и вокруг нее. Честное слово, лучше б он вообще ни к чему не прикасался. — прости, давай я прямо сейчас деньгами возмещу, — вижу как Саша лезет в карман черных джинс, но жестом его останавливаю. — нет, не надо. Все нормально, — раскрываю запакованную сумку и под извиняющимся взглядом Головина складываю все в нужном порядке. Когда я все собираю и выхожу из раздевалки в изматывающей напряженной тишине, Саша быстро проверив все, замыкает комнату и идет следом за мной. Мы минуем охрану, где Головин оставляет ключ и популярно объясняет, что не стоит меня досматривать. Наконец, мы, сохраняя молчание, спускаемся на парковку и я уже рассчитываю отвязаться от Саши. Головин явно не согласен на такое, потому что настойчиво, но аккуратно он забирает у меня сумку и подходит к своей машине.  — А зачем ты мою сумку забрал? У него очень странные движения. Как будто очень хочет взять инициативу в свои руки, но боится, что мне это до криков не понравится. Поэтому прежде, чем поставить сумку на заднее сиденье, Саша бросает на меня взгляд, и не видя никаких попыток противостоять, расслабляется. — Я тебя до дома довезу, — и вот сейчас, почувствовав, что я запротестую и откажусь, добавляет: — поздно уже, да и на улице холодно. Будет обидно, если ты заболеешь. — Почему? — Ты единственный классный визажист, который у нас был. Мы садимся в машину в крайне напряженной тишине. Вспоминаю прочитанное давным-давно интервью одного из спортивных комментаторов. Там он сказал, что Головин нелюдимый. Ну, не так прямо. Нечто вроде «он крайне трудолюбив и работоспособен, что часто присуще таким нелюдимым». Смотрю на Сашу и явственно осознаю: он не нелюдимый, просто чего-то ужасно боится. И я не знаю, что должно напугать человека, раз он даже став футболистом с мировым именем, не забывает об этом страхе. Но я тоже очень боюсь. Поэтому, наверное, хочется повернуться к нему и попросить сразу унизить и оскорбить меня, посмеяться и плюнуть в меня грязью. Ведь так все делают. И ты, красивый мальчишка с серыми глазами, наверняка не будешь исключением. Психотерапевт говорит, что у меня невроз и фобическое расстройство; одна моя подруга говорит, что я просто дура. И все как-то комментируют, вставляют свои пять копеек, а мне застрелиться хочется. Поэтому, когда Саша очень смущенно и неловко делает мне комплимент ( " у тебя улыбка красивая", — и сам при этом улыбается, как мальчишка), я вполне закономерно хочу выйти из машины прямо на полном ходу. Прости, конечно, но я тебе совершенно не верю. Разговор у нас с ним не клеится. Мы друг друга действительно боимся. Только вот странное дело. Сидя на этом красивом кожаном кресле, я дышу полной грудью. Нет, история не про то, что чудесная машина Головина вылечила мой хронический бронхит. Просто от Саши так пахнет, что я хочу стянуть с него свитер, уткнуться в него носом и ходить так круглые сутки. Кажется, пока мы шли от раздевалки до его машины, я успела окончательно ебнуться. — Прости, что разбил ту штуку. — Минеральную пудру, — мысленно даю себе затрещину. Ну еб вашу, это его третья попытка начать разговор, а я совершенно не помогаю. Говорю, пытаясь убрать мерзковатый эффект предыдущей фразы: — Да ничего страшного. Разговор снова заходит в тупик. Это состояние несколько аллегорично отражает и ситуацию на дороге: мы застряли в пробке. И божечки, я не знаю, кто дергает меня за язык и какая вообще сила заставила меня открыть рот, но я на ходу сочиняю и рассказываю возможно самую глупую шутку человечества. Поворачиваюсь проверить сашину реакцию. Долю секунды он как-то растерянно смотрит на меня, а потом начинает смеяться в голос. Меня как будто простреливает, начинаю генерировать тупые шутки с невероятной скоростью. Саша смеется, отвечает таким же долбанутым юмором, и мы пропускаем момент, когда нужно тронуться с места. Нам сигналит едва ли не с десяток машин, а Головин все не может успокоиться и продолжить вести машину. Ещё двадцать минут мы громко и с упоением рассказываем все тупые шутки этого мира, перебивая друг друга и смеясь до колик, а потом на горизонте взгляд выхватывает из темноты огоньки моей общаги. Саша сверяется с навигатором. Так точно, мы приехали. Головин выходит из машины, достает с заднего сиденья мою сумку, а затем открывает мне дверь. Одну вещь вы уже должны были понять: я неуклюжая настолько, что могу расшибиться даже на ровном полу, что уж говорить о толстой корке льда, на которой скользит ботинок, стоит мне едва выйти из машины. К счастью, сейчас рядом со мной человек с потрясающей физической силой и реакцией. Он молниеносно подхватывает меня и тянет на себя, не давая упасть. Потом вселенная взорвалась. А может земля сошла с оси или произошел какой-то другой коллапс. Я не знаю точно. Но кое-что наверняка произошло. Саша меня поцеловал По ощущениям через меня в этот момент пропустили ток. Мы же совершенно из разных миров и даже не должны были встретиться. Между нами колоссальная пропасть, его слава, километры от Монако до Москвы и моя сумка с косметикой. Так не бывает, это невозможно. Но его теплые губы аккуратно целуют мои. Видимо все-таки бывает. Мы стоим прямо под фонарем, на всеобщем обозрении. И плевать, что общага, прохожие и кто-нибудь обязательно увидит. Можно он просто продолжит меня целовать и пусть это хоть по центральным телеканалам покажут. Саша обвивает рукой мою талию и прижимает ещё ближе. Сумка падает на лед. Да и хрен с ней. Мои пальцы ложатся ему на шею, и самыми кончиками я чувствую мурашки на сашиной коже. Надо же, у кого-то могут быть мурашки от поцелуя со мной. На секунду я отстраняюсь и смотрю ему в глаза. А потом в голове щелкает какой-то переключатель. Это все неправильно, он явно не хотел такого поворота событий. Я резко хватаю сумку и, тараторя стандартные «спасибо, что подвез», «еще увидимся», " пока», так быстро, как могу, иду в общежитие. В комнате все на контрасте с улицей: светло, тепло и нет Головина. Зато есть моя подруга, которая резво уплетает киви. На краю сознания всплывает мысль, что это вообще-то мои, и я сама их доесть хотела. Эту мысль перекрывает другая, яркая и совершенно дикая: я убежала от Головина. — Как футболисты? — Даша отрывается от фруктов и хитро улыбается. Я прямо в верхней одежде падаю на кровать и пересказываю весь сегодняшний день, опуская подробности поездки домой. — ну, мы уже выяснили, что все Олеги мудаки. А то, что с Миранчуком не поехала это ты, конечно, дурочка. Секунд пятнадцать я воюю сама с собой и пытаюсь решить, стоит ли все произошедшее под общагой рассказывать. Решив, что если не Даше, то никому, выпаливаю: — Меня Головин подвез. — Ну так это ж круто. Как вы доехали по таким… — Даш, он меня под общагой поцеловал, — эта информация с невероятной силой требовала выхода. Как будто если не скажу, то разорвусь. — Ого! — подруга плюхается на кровать рядом со мной. — и как он? Он тебе вообще симпатичен? — Очень, — фраза на выдохе. Я сейчас даже в обнимку со словарем Ожегова не подберу точное описание силы моей симпатии. Коленки дрожат, щеки горят, сердцебиение учащено — это стандартно, банально и использовалось во всех бульварных романах мира. Но из всех своих эмоций я могу выделить новые, тех, которых не было никогда и не с кем, даже после секса и скоротечных отношений. Потому что внутри все переворачивается и обрывается, когда я снова вспоминаю сашины теплые ладони, его запах, сухие обветренные губы. — И что было после поцелуя? Договорились о новой встрече? — взгляд настороженный. Даша знает, что я могу феноменально проебаться. Что ж, я это и сделала. — Ну, не совсем. Я от него убежала. Мне в лицо летит кусочек киви. — С какого хуя? Ты у нас по жизни, блять, не бегаешь, а от Головина решила убежать. — Мне кажется, что это все шутка. Или ему просто стало скучно. — Если людям становится скучно, то они кино смотрят или гулять идут, а поцеловал он тебя потому что ты ему понравилась. Я молчу и задумчиво жую тот самый кусочек киви. Все произошедшее кажется абсурдным и нереальным. Как будто это было не двадцать минут назад и совершенно точно не со мной. — Может ты ему хоть в инстаграме напишешь? Ну или еще как-нибудь дашь о себе знать. Я качаю головой. Нет уж. Я знаю, что он мне ответит. Что не хотел, что вообще не это имел в виду и на самом деле у него есть девушка. И все это будет сказано так легко и саркастично, что я пойму свою незначительность, а вместе с тем придет и царапающее, душащее осознание собственной глупости. Совершенно не хочется испытывать все эти чувства еще раз. Уже ночью, когда Даша легла спать, а все заинтересованные подруги, которые утром узнали о том, кого я буду красить, получили один и тот же ответ — «да, я красила наших футболистов; да, они действительно очень классные; нет, никого не склеила» — прокручиваю поцелуй в голове в сотый раз. Слушайте, может есть такая таблетка: пьешь и сразу исчезают все сомнения, появляется вера в себя и свои силы. Если есть, дайте две, пожалуйста. Мне эти силы жизненно необходимы, чтоб хотя бы поверить, что Саша действительно хотел меня поцеловать. И срочно изобретите машину времени, потому что если таблетки не сработают, я вернусь в сегодняшний вечер, на парковку перед общагой и переживу этот поцелуй еще как минимум десять раз.