По ту сторону северного сияния

Третий раз за эту бесконечно долгую ночь Микки проснулся от того, что Иен вскинулся всем телом, хрипло, протяжно взвыл и резко сел на постели. Сонный, взъерошенный пилот, с большим трудом что либо соображая, подскочил следом, в панике цепляясь за чужие руки: - Хей,хей.. что случилось? Галлагер ничего не ответил, он продолжал громко голосить на одной ноте, все его тело билось в сильнейших конвульсиях, будто попав под мощные разряды электрического тока. Зрачки настолько огромные, что закрывали радужку - парень без остановки бегал по комнате бессмысленным взглядом и, явно ничего не видя вокруг, орал. Микки едва не утонул в этом чужом крике, полном боли и ужаса. Он ухватил рыжего за плечи и ощутимо встряхнул, одновременно заглядывая в абсолютно стеклянные, ровным счетом ничего не выражающие глаза. - Иен! Проснись! Это просто сон! Просто сон! - сердце пилота улетело в пятки, он безуспешно выискивал в зеленых глазах хотя бы частицу понимания, но всё, что видел – черную пустоту. Иен продолжать совершенно по-животному вопить, вдобавок стал быстро и бесцельно лупить его руками, скручиваясь и сжимаясь в страшных судорогах - на перекошенном лице застыла гримаса ужаса. Микки пришлось навалиться сверху, прижать парня к себе, крепко ухватив за шею и плечи, лишая возможности дергаться и махать руками. Держать было неудобно - Иен был весь скользкий и мокрый от пота; несмотря на крепкий захват, он продолжал содрогаться, елозить, захлебываться криком и в целом производил впечатление человека абсолютно лишившегося разума. Эта страшная вакханалия продолжалась минуты три, Микки сжимал Иена железной хваткой и безуспешно пытался его успокоить, тот орал и бился в сильнейших конвульсиях. Припадок закончился внезапно. С хриплым стоном Галлагер бессильно откинулся на подушку, закрыл глаза и, как ни в чем не бывало, мгновенно уснул. Микки минут десять лежал и пялился на него, пытаясь справиться с собственным несущимся вскачь сердцебиением. «Охуеть, ему кошмары снятся!» Но постепенно усталость взяла свое, и пилота потихоньку затянуло в объятия Морфея. Окончательное – утреннее - пробуждение выдалось спокойным и мягким. Сознание Микки словно потихоньку выпутывалось из легкого, невесомого согревающего одеяла и, хотя за окном опять свирепствовала метель, в кровати, нагретой их обнаженными телами, было тепло и уютно. Пилот опять лежал, пристроив голову на выглянувшем из-под одеяла плече Галлагера, тесно прижимаясь к нему всем телом - Иен ощущался пиздецки жарким, большим и очень комфортным. Микки аккуратно пошевелил согнутой, закинутой на чужие бедра, ногой и слегка отстранился. Спящий тут же подался вслед за ним всем телом, по-хозяйски хватая Микки за талию и проводя своей огромной лапой к подмышке и обратно. От этого прикосновения, горячего и безумно приятного, у Микки встали дыбом и зашевелились волосы на руках, а по спине побежала толпа знакомых мурашек. Огромные пушистые снежинки кружились за окном в медленном причудливом танце. Микки смотрел на них сквозь стекло, поверх плеча Галлагера, и чувствовал себя одновременно самым глупым и самым счастливым человеком на свете. Он знал, что любовь к Иену будет для него простой, естественной и необратимой, словно падение. Уже сейчас рыжий ощущался как что-то родное, привычное и крайне необходимое. Как собственная рука, как воздух. В яркой, весенней зелени его глаз Микки впервые увидел конец собственной зимы. Но, хоть пилот в глубине души все прекрасно понимал, он все равно отчаянно сопротивлялся этой беспощадной волне собственных чувств, безжалостно сметающей все на своем пути. Иен вывалился в реальность минут через двадцать, страдая от неясной и тягучей головной боли. Он разлепил глаза, посмотрел на Микки и тут же зажмурился, надул губы, потянулся, съехал вниз и забрался ему под мышку, глухо проворчав оттуда недовольное утреннее приветствие. - И тебе доброе утро, сплюшка, - пилот невольно улыбнулся - это капризное выражение лица рыжего было самым забавным из того, что он когда-либо видел. Иен неловко ерзал, пытаясь устроиться удобнее, и Микки слегка подвинулся и охотно развел руки пошире, обнимая и предоставляя больше пространства у себя под боком. Несколько минут они просто лежали в полной тишине, потом Иен все-таки высунул голову из укрытия, внимательно посмотрел на Микки и внезапно схватил своими теплыми губами его левый сосок. Провел пару раз по нему языком, совсем легонько цапнув напоследок зубами, оторвался и потянулся губами к чужому приоткрытому рту. Весь вид рыжего давал понять, что он готов немедленно перевести их невинные возлежания на кровати в эротическую плоскость. Однако, далеко продвинуться в этом вопросе ему не удалось – Микки немедленно пресек все попытки его поцеловать, отодвинувшись на безопасное расстояние, отвернувшись и проворчав: - Держи хер при себе, Галлагер. - В смысле? - Иен тоже двинулся по постели и внимательно уставился на пилота. Микки смотрел прямо перед собой, однако буквально кожей ощущал, как рыжий рядом ехидно прищуривается - ждать молчания от него абсолютно точно не стоило, поэтому пилот лихорадочно пытался заранее соорудить ответ, соразмерный масштабам пиздеца, случившегося этой ночью. Но Иен, против обыкновения молчал, только выжидающе пялился, успешно придерживая сразу несколько замечаний, которые так и рвались у него с языка. Микки поерзал под чужим взглядом, неловко повернулся на бок, не убирая рук с тела рыжего, и угрюмо уставился в ответ. Иен подождал еще пару секунд, а затем демонстративно закатил глаза и все-таки спросил: - Значит, будешь делать вид, что ничего не произошло? - То, что вчера произошло, нихрена не должно было произойти. Я, наверно, был не в себе. - Это когда я был в тебе? - уточнил Иен, насмешливо глядя Микки прямо в глаза и издевательски пропел: - Что-то я ночью не слышал от тебя особых жалоб, Мик... Или я ошибаюсь и все эти громкие невнятные звуки, что ты издавал, выражали крайнюю степень несогласия? - Блять, хорош уже! Если ты думаешь, что я тут распускаю сопли из-за того, что вчера потерял ключи от жопы, то это не так! - А как? - Иен.. вот только давай без этих головоёбок, ладно? Просто нужно время. - Ладно…время.. Ну хотя бы один поцелуй? - Нет! Рыжий шумно вздохнул и решил сменить тактику. - Мне нравится твоя татуировка, - тихо заметил он, проводя пальцем по предплечью Милковича, - Что она значит? Что тут написано? Микки с сомнением посмотрел на чужую ладонь, медленно оглаживающую его руку, но после небольшой паузы все же ответил: - Это напоминание. Напоминание о моем прошлом. О том, кто я есть. – от уточнения о Саут Сайде Микки по какой-то неясной причине решил все же воздержаться. Иен тем временем придвинулся к нему вплотную, секунду помедлил, а потом все же перекинул ногу и забрался на Микки сверху, пристроив голову у него на груди. Милкович на это только вздохнул и молча раздвинул колени, освобождая больше места у себя между ног. Ему нравилось ощущать тяжесть чужого тела, нравилась эта близость, нравилось то, что не нужно было продираться через несколько слоев одежды к этой теплой, мягкой коже. Он одной рукой крепко прижал Иена к себе, тесно-тесно, так чтоб сплелись и тела, и мысли, другой ласково провел по рыжим прядям. - Это важно для тебя? - Что? - Твое прошлое? - Мм..это что, сеанс психотерапии или другая херня? - Микки помедлил, - Да, мне важно мое прошлое. - А семья для тебя тоже важна? Ты поэтому сейчас переживаешь? – тихим, хриплым голосом продолжил Галлагер, осторожно целуя Микки в плечо – туда, где оно плавно переходило в молочно-белую шею. Он поднял голову и их взгляды встретились. Взгляд Микки потеплел, сияя в ярком утреннем свете пронзительной чистотой, и Иен готов был полюбить этого парня за одни только эти удивительные, голубые, бездонные глаза. А еще был этот его особый, манящий запах. И сила, и мягкость. Иен вдавился в чужое тело как в ворох пуховых подушек и чувствовал себя защищенным от всего мира, чувствовал себя в конце пути, дома. Микки внимательно посмотрел на Иена и опять вздохнул, перемещая вторую руку ему на талию – рыжий похоже твердо решил допытаться до правды. Но он и сам чувствовал, что необходимо как-то прояснить ситуацию, себе в том числе. - Да, мне важен мой сын. Очень. - А жена? У вас близкие отношения? – задав свой вопрос, Иен задержал дыхание. Микки молчал, а он всем видом демонстрировал, что не собирается торопить его с ответом. - Блять..у нас с ней нормальные отношения, - наконец, выдал пилот, сделав ударение на слове «нормальные». - Но если ты имеешь в виду секс, то да..он тоже имеет место быть. Изредка. - Почему изредка? Микки в который раз тягостно вздохнул, и усилием воли остановил свою руку, дернувшуюся уже было ко лбу, - «Пресвятое дерьмо, во что я вляпался?» - Потому что она больше по девочкам? Иен, я не знаю! Потому, что не получает от меня того, чего хочет? И я от нее тоже. - Зачем вы тогда поженились? - Хороший, блять, вопрос, - пробормотал Микки тихо, будто обращаясь к самому себе, подумав, что и сам бы с огромным удовольствием послушал на этот вопрос внятный, разумный ответ. Галлагер смотрел на него не мигая и, внутренне ежась под этим взглядом, пилот продолжил: - Я учился в военной школе, а она приехала из России по обмену детьми, или как там называется это дерьмо? Было лето, каникулы, мы тусовались, накуривались ..просто веселились, понимаешь? Потом она залетела.. У меня начались занятия..последний курс. Ей нужна была грин-карта, она хотела остаться в США, а мне в хуй не уперлось своего ребенка в какие-то ебеня отпускать. Хрен знает, в общем, как-то так вышло, что мы пошли и получили этот чертов брачный сертификат. Сейчас она учится в Университете, финансовая помощь иностранным студентам не полагается, – тут Микки голосом, очевидно, передразнил кого-то из работников Университета, - А бабла нужно дохуя платить.. - Вот как-то так, - резюмировал Микки свой нехитрый рассказ, задумчиво потирая нос большим пальцем. Иен молча кивнул и сжал ладонью кисть пилота – чужие пальцы тут же разжались, крепко переплетаясь с его собственными. Ответ Иена полностью удовлетворил. Он примерно так и думал, вернее, интуитивно догадывался раньше. Микки жил по инерции, полностью забив на себя и на свое счастье, наверняка считая себя недостойным, незаслуживающим его, за маской похуизма и забором сердитых ругательств надежно пряча свое сердце. Теперь они лежали лицом к лицу, на одной подушке, так близко, что буквально дышали одним воздухом, и в воцарившейся тишине было слышно размеренное биение двух сердец. Микки, которого так и подмывало тоже задать рыжему пару вопросов, машинально облизнул нижнюю губу, но заметив, как жадно Иен проследил за движением его языка, передумал, покраснел и стал поспешно выбираться из пуховых и Галлагерских объятий. Остывшие за ночь деревянные половицы холодили босые ступни, Микки на секунду задержался в сидячем положении, покрутил головой, разминая шею, потом легко оттолкнулся от кровати, встал, тут же наклонился, подхватывая с пола трусы, потом двинулся на поиски остальной одежды. Иен закинул руку за голову, наблюдая за перемещениями обнаженного пилота. Этот стремительный побег не обрадовал Галлагера, но он определенно не собирался жаловаться сейчас, потому что с его ракурса зрелище открывалось просто потрясающее. Весь вид Микки, начиная от разболтанности его походки, заканчивая мягкими росчерками и линиями тела, вызывал у Иена приятнейшее трепетание в животе, и он совершенно не стремился как-то унять или подавить это чувство. Потому что точно знал - пока они рядом, он может свернуть горы и рано или поздно разрушит невидимую стену, которую пилот так усердно воздвигал между ними в это утро. После завтрака, который прошел в довольно томной атмосфере, поровну состоящей из неловкого молчания и обоюдного нереализованного желания потрогать друг друга, Микки решил совершить вылазку вниз по реке, чтобы оценить масштабы вчерашней природной катастрофы и их шансы на то, чтобы, наконец, покинуть это злополучное место. Иен, пытавшийся было отговорить пилота от этой затеи, жонглируя как обычно устрашающими медицинскими терминами, в этот раз потерпел неудачу, поэтому в конце концов был вынужден одеться и двинуться следом. К тому времени, когда они покинули хижину, небо почти прояснилось, время от времени в бледно-голубых просветах между пушистыми белыми облаками ярко сияло холодное, красновато-оранжевое солнце. В воздухе танцевали одинокие чистые, искрящиеся снежинки, казалось, что они спускаются на землю прямиком из самого рая. Парням удалось преодолеть вниз по реке каких-то несколько сотен метров, когда выяснилось, что огромная масса лавинного снега заполнила лощину, и русло стало совершенно непригодным для передвижения вдоль него. Запруженная речка вышла из берегов, и вода пропитала огромные сугробы, которые окаймляла густая, непролазная чаща. Тут и там под снегом бежали ледяные ручьи, куда можно легко провалиться. Милкович про себя разразился отборным матом, проклиная все на свете, в особенности ту блятскую секунду, когда согласился выйти в рейс на чужой машине. - Нахрен, пошли обратно, - вслух буркнул он и, оглянувшись через плечо, вдруг застыл, с подозрением уставившись на Галлагера: - Блять, мужик, ты что там делаешь? Иен тут же опомнился, захлопнув рот. - Ты что, ртом снежинки ловишь? – брови Микки грозились уползти на затылок. - А что тут такого? – обиженным тоном, совершенно по-детски протянул рыжий. После чего вновь задрал голову и, сглотнув, высунул язык. Снежинки, опускаясь на его лицо, на губы, сразу же таяли, оставляя после себя крохотные, алмазно-сверкающие кляксы. В груди у Милковича что-то шевельнулось. Глубоко вдохнув чистого, свежего воздуха, он на секунду задержал дыхание, наслаждаясь бодрящим ощущением. Могучее дерево прямо перед ним, качнув веткой, словно бы ответило ему вздохом и кивком, отчего нахлынуло такое спокойствие и счастье, что на мгновение стало не страшно и умереть. Он сделал пару стремительных шагов и ту же достиг Иена, сцапал его за капюшон, повалил в сугроб и накрыл его собой, прижав к земле, и не раздумывая обхватил холодный подбородок ладонью, цепляясь внимательным взглядом в чужое лицо. Галлагер был потрясающе красивый с его бледной кожей и запутавшимся в рыжих волосах солнечным пожаром. От этого красноватого пламени в недрах его души Микки занялись горячие искры, ему показалось, что он стоит у входа в чудесный край, где он сможет, наконец, дышать в полную силу. Обеими руками он притянул рыжую голову к себе. Губы у Иена были холодные, и, чувствуя, как они теплеют от соприкосновения с его ртом, Микки испытал странный трепет и неожиданно для самого себя вновь оказался в обволакивающем коконе электрической чувственности. Этот поцелуй был как удар, пошатнувший всю его решимость держать себя в руках - по жилам побежала горячая кровь, в груди стало тесно. Они целовались в хороводе кружащихся снежинок, посреди этого неприветливого зимнего края, затерянные в снегах и полностью растворившиеся друг друге. Сердце Микки теперь принадлежало Иену. Как-то незаметно оно выскользнуло у него из груди и упало под ноги рыжему. Иен был для него как излучина реки, меняющая ее течение. Микки плыл по этому течению годами, не замечая ничего вокруг, а потом Галлагер в один день нарушил спокойную водную гладь, изменил ход жизни и все вокруг стало не таким, как прежде. Его окончательно и бесповоротно переклинило на этом рыжем парне и, осознав это, пилот немедленно выкинул из головы все проблемы и вновь разрешил себе просто быть счастливым. Через пару весьма приятных минут, почувствовав чужие холодные руки у себя на пояснице, Микки усилием воли прервал поцелуй. - Пойдем в дом, - выдохнул он облачко пара, пытаясь выровнять дыхание и с трудом отрывая взгляд от оголенной Галлагерской шеи, чтоб тут же невольно перевести его на яркие, припухшие от поцелуя губы, на которых сейчас играла открытая, лукавая улыбка. Нахально уставившись на Микки, Иен с восхищением щелкнул языком: – Ну наконец-то! Этого пилот стерпеть не мог, поэтому молча и ожесточенно начал тыкать рыжего под ребра, попутно засовывая ему за шиворот пригоршни холодного мокрого снега, с каждой секундой больше подминая парня под себя. Иен только посмеивался, блокируя его руки своими огромными лапами. Но едва Микки прекратил свои попытки возмездия, тут же начал тыкать его в ответ. Милкович извернулся, выкрутившись из чужих рук, заехал самодовольному засранцу снегом в лицо и отскочил в сторону. Там, стоя у заснеженной ели, он недобро прищурился, наклонился и стал лепить снежок. Галлагер недоверчиво приподнял брови, но в следующую секунду уже летел к ближайшему дереву в поисках укрытия. Однако белоснежный ледяной ком безжалостно настиг его на полпути. Они гонялись друг за другом по нетронутому, безмолвному лесу, мокрые, облепленные с ног до головы снегом, покатывающиеся со смеху и совершенно, по-детски, счастливые, пока Иен не вспомнил про многострадальную ногу Милковича и не попросил пощады. От него пёрла энергия как от атомной станции, щеки раскраснелись, в глазах сверкали золотом тысячи снежинок. Вдруг Галлагер застыл на полувдохе, разинул рот, но вместо внятных слов у него получился протяжный стон. Он сделал шаг вперед, потом рухнул на колени, прямо в снег, и взвыл. Микки застыл. Сердце пропускало удар за ударом, пока он мучительные секунды смотрел на парня, содрогающегося будто под ударами тока. По позвоночнику пополз холодный липкий страх, а ладони моментально вспотели, сердце билось так, словно собиралось выпрыгнуть наружу - Иен лежал на снегу, у его ног, булькал горлом, мучительно, с хрипом втягивая в себя воздух и извивался как рыба, выброшенная на лед и постепенно умирающая от холода.