***
Кофе ненавидит покидать свою зону комфорта. Он ненавидит себя за то, что так долго собирается и заставляет человека ждать. Человек в это время собирает осенние листочки, случайно упавшие на крыльцо, которое служит человеку скамейкой вот уже 31… Нет, уже аж целых 32 минуты. Но зла на Кофемана Вирус не держит. Попросту не может. И не понимает, можно ли вообще злиться на этот милый сухарик в очках… Вот наконец-то дверь снова скрипит и Вирус радостно оборачивается, встречаясь взглядом с Кофе. Последний тут же прерывает этот зрительный контакт и бормочет что-то про дверь, присваивая ей не лучшие эпитеты из тех, которые знает. Заражённый улыбается. Он любит смотреть, как этого буквоеда пробивает на эмоции. Неважно какие: радость в любом книжном магазине, раздражение, когда Кофеману что-то не нравится, как вот сейчас, скука, которая яснее всего видна на алгебре, когда надежды понять эту тему уже нет и остаётся просто сидеть, чистый восторг, замеченный лишь однажды, во время школьной поездки, когда их угораздило вдвоём попасть в одну кабинку на колесо обозрения… Почему-то Вирусу нравится думать, что будь тогда с Кофеманом кто другой, такого блеска в глазах тот кто-то не увидел бы. А он видел. И это как-то по своему греет душу, когда они вот так вот выбираются чисто побродить по городу. Только в этот раз… — Сегодня холоднее. Надень шарф, — просит Вирус, внимательно фиксируя реакцию объекта своих наблюдений. Объект недовольно хмурится и говорит, что ему не холодно. Неубедительно, да и кому из них лучше знать: тому, кто сидит на улице вот уже больше получаса, или тому, кто только что вышел из тёплого дома? Заражённый задаёт этот вопрос и, не дожидаясь ответа, равно как и не церемонясь, разворачивает Кофемана за плечи лицом к противной скрипучей двери и, посмеиваясь, говорит, что подождёт ещё часок-второй. Кофе делает вид, что это не смешно вот совсем ни капельки, но стоя в коридоре и наматывая колючий шарф вокруг шеи улыбается. Он обожает когда Вирус шутит, пусть и немного глупо, и смеялся бы громче всех над тем, как он пародирует их грымзу-историчку или рассказывает очередной бородатый анекдот, но не может по какой-то, неизвестной даже ему… Хотя нет, неизвестной особенно ему, причине. Словно провалился под лёд и не может пошевелиться, не сделав себе хуже. Он часто ощущал это колючее чувство в людных местах вроде метро или той же школы, и всё время хотелось спрятаться и не дышать, чтобы не терять драгоценное тепло, оставшееся в лёгких. Кофе всерьёз подозревает у себя какую-то шизофрению или хотя бы лёгкий психоз, но никогда об этом не расскажет. Никогда и никому, ведь это не важно.***
Вирусу нравится бесить людей. Ну, ладно, не всех. Только Кофемана. Он тогда какой-то совершенно другой. Какой-то… Живой, что-ли?.. Заражённый выводит очкарика из равновесия везде, где тот словно коченеет при виде толпы людей и упивается его реакцией — поджатые губы, до последнего пытающиеся сдержать нецензурщину, которой в голове у такого как Кофеман неожиданно много, глаза, беспокойно ищущие за что зацепиться, громко сопящий нос… Это смешно. И Вирус смеётся, трепая друга по жёстким кудрявым волосам, чем только вызывает новую вспышку гнева, когда Кофе начинает распускать руки и бьёт Вируса куда попало. Небольно, конечно. Это умиляет. Вот сейчас, стоя на остановке, Заражённый раздражает Кофемана, пытающегося читать электронную книгу с телефона и не обращать внимания на толпу тоже ждущих автобус людишек, тем, что почти на ухо рассказывает о том, почему кролики не квакают, а гуси не лают, хотя могли бы, если бы захотели. Бред, но если смотреть на Вируса, когда он втирает тебе подобную дичь, то ты начинаешь и сам немного верить в то, что он тебе на уши вешает. Вот и Кофа как-то заслушался настолько, что аж телефон в карман упрятал. Пока эта тирада продолжалась, плавно перетекая в разговор о том, почему люди боятся клоунов, но не боятся фокусников, толпа вокруг рассосалась, а потом и их автобус подкатил.***
Вечером парк хорош. Вирус далеко не раз это повторял и Кофе далеко не раз был с этим полностью согласен. Орущие мелкие дети с их надзирателями или, чаще, надзирательницами уходили домой, а якобы крутые школьники уходили буянить в другие места, куда не должны были ходить лет эдак до 18, но тем не менее… Так или иначе, теперь тут тихо. Только собачники выгуливают свою животину, но это атмосферу совершенно не портит. Среди всей этой тишины, пока Вирус думает о чём бы потрындеть, очень отчётливо слышно, как Кофеман стучит зубами. Шарф не греет, а только колется как ненормальный. Бесполезнее этого недоподарка ничего и быть не может… Заражённый прекращает придумывать всякую ересь и осторожно касается щеки Кофе ладонью, который от этого отскакивает на пол метра и смотрит такими удивительно удивлёнными глазами, что Вируса клинит секунд на пять, и вопрос застряёт у него в голове пока болезный пытается во всех деталях запомнить выражение лица Кофе. — Т-ты чего? — первым решается задать вопрос очкарик. Вирус в ответ пожимает плечами и делает шаг в сторону друга. Тот пятится назад. Заражённый улыбается этой ситуации и резко подходит к Кофеману с намерением снова коснуться его лица. На этот раз перекрывает путь к отступлению, схватив за шарф и дотрагивается до носа, который оказывается дьявольски холодным. — Почему раньше не сказал? — не злобно, а скорее обеспокоенно спрашивает Вирус, прожигая взглядом ни в чём не повинного Кофу и не убирая руку от его лица. Тот забавно бормочет что-то про ненадобность этой информации и Заражённый чувствует, как впервые за всё время их знакомства хочет зацедить этому человеку прямо по его милому хлебальнику. Но вместо этого получается только прижать руки к его щекам и следить за тем, как он тщетно пытается своими адски холодными ручонками убрать чужие ладони. — Фига ты холодный… Ты всегда такой или только сейчас? — Кофе кивает на первом варианте и Вирус это больше чувствует, чем видит. — В руки холодно? — кивок. — Почему в карманы не спрятал? — Я прятал. Они всегда холодные… — наконец-то очкарик снова заговорил. Вирус уже начал думать, что Кофе от холодрыги говорить разучился, но теперь всё, вроде, нормально. — Да? Никогда не замечал, — задумчиво произнёс Заражённый, на что кофеинозависимый ответил, что возможности не было. — А, ну да, ты же их вечно куда-то убираешь. Даже вот сейчас, — болезный глянул на руки друга, который уже смирился со своей участью и покорно терпел на своём лицe чужие клешни. Вирусу это польстило. Он почему-то совершенно уверен, что будь тут не он, а кто-то другой, Кофе бы так себя лапать не дал. — Давай их сюда. — Кого? — Заразный улыбнулся таким непоняткам и, наконец, убрал ладошки с лица Кофы, заставив того с облегчением вздохнуть, но тут же напрячься снова от чувства прикосновения к его родным рукам, спрятанным в карманы. Вирус удивился тому, как просто оказалось извлечь эти льдинки из их укрытия. Кофеман тоже удивился, но ничего не предпринял, яростно ругая себя за безвольность. Ругал он правда недолго. Сложно сосредоточиться на самоненависти, когда твои руки греют чьи-то чужие и невероятно тёплые ладони. Может Заражённый не шутил насчёт повышенной нормальной температуры его тела?.. Табуны мурашек побежали по спине и ногам Кофемана. Он готов клясться, что волосы у него на голове зашевелились, но Вирус, вроде, этого не видел… Хотя, он и не мог. Он, прикрыв глаза, грел Кофу. Милого, дрожащего уже явно не от холода, Кофу. Кофу, который сейчас определённо покраснел и просто тупит и не знает что делать в этой ситуации. А как вы думали, не каждый же день… Ой, прошу простить, не каждый же вечер ему чужое дыхание ручки греет. И совсем не каждый вечер Кофе чувствует, что ему не холодно. Не то чтобы совсем, ноги-то мёрзнут, но это тепло какое-то другое… — Пошли, на остановке посидим. Надо тебя домой, а то ты помрёшь тут совсем, — сказал Вирус, безсовестно прерывая мысли Кофемана и совершенно не желая за это извиняться. — Давай, шевели культяпками, умник, — как-то немного смущённо пробормотал Заражённый, понимая, что теперь его очередь закипать под пристальным взглядом из-под этих огромных зелёных очков пока они шли к остановке, думая каждый о своём… Кофеман думал о том, что было бы вовсе необязательно так сильно сжимать его руку, но как есть, так есть, и лучше помолчать, чтобы лучше запомнить это особенное чувство тепла и мурашек, бегущих по спине. Вирус же думало том, что сегодня увидел едва ли не свою мечту — смущение в исполнении этого физически холодного и замкнутого сухарика, который, даже несмотря на всё вышесказанное, остаётся очень хорошеньким… Как минимум для Вируса.