Кто такой Ren из Micro?

      Утро Виктора Никифорова не задалось с самого начала — его нагло спихнули с кровати. — Кто будит людей в такую рань?! — простонал он, лёжа на холодном полу в неудобной позе. — А кто прётся к этим людям в пять утра в стельку бухой?! — вопил юноша на четыре года младше него. — Юр, ну что ты разорался? — спросил, морща нос, Виктор, — ещё разбудишь кого-нибудь. — В шесть вечера?! — осведомился парень, злобно сверкая глазными яблоками. — Во сколько?! — Виктор сам был в шоке, теперь он даже себя переплюнул. — Ты же понимаешь, что я тебя рано или поздно придушу? — парень спустился вниз и сел рядом. — Отелло, не терял я этот злосчастный платок и не изменял тебе! — шутя сказал Виктор. — Ты потеряла нечто более важное, чем платок, Дездемона, — то, что доказывает твою виновность сильнее! Труханы где посеял?! Нет, ну я понимаю, ты причапал ко мне спать, но чтоб в голом виде! — Я всегда так сплю! — Виктор сел рядом и тут же схватился за голову. Голова гудела, а виски как будто сжимали щипцы. — Тебе помочь до ванной дойти? — Не волнуйся, братец, я как-нибудь сам! — Ну, как знаешь! — Виктор поднялся (не без помощи, конечно) и уверенно пошёл в сторону ванной, а парень уже давал приказ горничным поменять постельное бельё, но, услышав звуки бьющегося стекла, понёсся к брату. — Чёртовы вазы! — выл Виктор. Ваза упала ему на ногу, а ей хоть бы что (вазе, не ноге). — Дитятко малое, где ты так вчера насвинячился? — спросил подошедший парень. — Не помню! — Виктор захлопнул дверь в ванную и облегченно вздохнул. Он направился прямиком в душ. Тёплая струя ударила в лицо, и мысли постепенно стали собираться в кучку, а слёзы хлынули, смешиваясь с водой и обжигая щёки. Вчера исполнился год с того дня, как Криса не стало, и они с Гришей встретились, а потом с горя напились в самодельном баре «Дома У Гриши». Его не стало год назад, а Виктору всё казалось, что вот он сейчас выйдет из душа и отправится записывать новую песню... На студии звукозаписи он встретит радужно улыбающегося Криса, который с Гришей будет экспериментировать над образом, что не всегда выходило удачно. Все втроём будут смеяться, петь, сочинять песни и искренне улыбаться публике. Виктору было противно от самого себя и от того, что напился в стельку. Он вылез из ванны в мрачном настроении, и если с «утра» он мог шутить и издеваться над братом, то сейчас он мог реветь как маленький ребёнок, которого в разгар игры увели домой. На пороге ванной он наткнулся на: нижнее бельё, серые треники, белую футболку с принтом из шести полос спереди и записку «так уж и быть, принёс тебе одежду, а то у горничных психика ломается». Виктор оделся и спустился на «завтрак». Юра уже сидел там и пил чай. — Наконец-то Его Величество Виктор Никифоров соизволил к нам спуститься! Чем мы, презренные холопы, заслужили такую честь?! — Юра пытался подколоть брата, но тот лишь глянул на него, и желание подкалывать отпало на несколько месяцев точно, — Из-за чего плакал? — Виктор отвернулся, — Из-за него, да? — Я, пожалуй, не голодный. Парень надел куртку и, взяв ключи от своего BMV, вышел на улицу. — Давай, езжай! Только смотри не разбейся в таком состоянии! И не улети к любименькому дружку и мамочке на небеса! — крикнул вслед Юра, а Виктор с силой захлопнул дверь. Он завёл машину, выехал на трассу и разогнался. Только чувство скорости его успокаивало. Он прикусил губу. — Никто никогда не смеет говорить о маме в таком тоне! А особенно этот придурок, из-за которого она и умерла! — Виктор резко нажал на педаль тормоза перед «зеброй», и злая слезинка скатилась по щеке.       Утро Юры началось немного лучше. Один из детдомовских ребят ударился рукой и предлагал всем свою работу на завтрашний день, но почти все были завтра заняты другими делами, а Юра, узнав, где он должен работать, сразу же согласился. Он был совершенно свободен, да и носить ящики было не настолько трудной работой, но самое интересное — это то, что работать он будет во время концерта его любимой «Micro». Он был огорчён смертью гитариста группы Кристофа Джакометти. Юноша и сам понимал, что значит потерять друга, и был несказанно рад, что его кумиры не перестанут выпускать новые песни, но радость оказалась преждевременной. «Micro» продолжала свою карьеру, но её солист, Ren, пел без души и вдохновения. Фанаты, конечно, были рады, но Юра чувствовал отсутствие чего-то важного в новых песнях и, переслушивая старые, всё больше в этом убеждался.       Вот новый день настал, и Юра, собравшись, пошёл на указанное место. Он топтался рядом, пока помещение не открыли. — Малец, ты тут долго стоишь? — спросил достаточно пожилой, но всё ещё крепкий мужчина. — Я...эм... Нет, не очень! — Юра врал, да по нему и видно было. Вы скажете, что полчаса на морозе не так уж и много, и я, пожалуй, с вами соглашусь, но вы примите те факты, что это полчаса на морозе в тонкой курточке, которая еле-еле согреет вас и в сентябре, чего уж говорить про декабрь! — Парень, не ври мне, ладно? — мужчина недоверчиво покосился на пробиваемого мелкой дрожью и стучащего зубами Юру. — Да нет, правда, не беспокойтесь! — попытался он заверить мужчину, но тот явно не хотел отставать и, схватив Юру за руку, повёл по коридору гримёрок. В обычное время здесь был театр, а сейчас здание должно было уйти на реставрацию, но её пришлось задержать из-за концерта. Мужчина втолкнул Юру в одну из гримёрок. — Пей, а то околеешь! — Юра покосился на кружку горячего чёрного чая, предоставленную ему. — Не боись, травить я тебя не буду, — пообещал мужчина. — А я и не боюсь, — твёрдо сказал Юра. А ведь и правда, чего бояться суициднику с тройным стажем? Того, что кто-то убьёт его? Насмешили, нечего сказать! Парень сделал глоток и почувствовал, как тепло расползается по всему телу. — Ты тут сиди, Криспино сюда подойдут, — сказал мужчина и ушёл. Через пару минут, когда чай был выпит, а гримёрка осмотрена, в неё вбежали парень и девушка. — Ты Юра, да? — спросила девушка. Юра кивнул. — Пойдём! — парень жестом попросил того подняться и вышел. Юра с девушкой пошли за ним. Уже через пару минут Юра носил ящики с реквизитом и гримом на улицу и грузил их в машину. Ящиков было штук пятьдесят (если не больше). Они были не слишком тяжелыми, но больно громоздкими. Юра мог унести только три-четыре штуки за раз. У него бывали перерывы, когда машина забивалась до отказа и уезжала на склад разгружаться. Так он провозился до вечера, а ведь в гримёрке осталась приличная куча ящиков и коробок. Полная машина снова уехала, и у него был час свободного времени. Юра стоял в коридоре, где были слышны приглушённые звуки песни «Meant To Be Yours» — старый хит «Micro». Эта песня вышла через несколько месяцев после смерти Кристофа, и в ней была его душа. Ren старался исполнять её лучше всех других песен, что у него превосходно получалось. Юра ценил старание Ren, и всё же это была пока лучшая его песня за последний год... На этом концерте, как Юра успел заметить, исполнялись только старые и любимые песни Джакометти. Юра понял, что Ren тоже считает свои новые песни халтурой, ведь, сколько раз он ни натыкался на газеты, выпускаемые после концерта, там всегда говорилось, какие песни исполнял Ren. В них были старые хиты и под конец один-единственный новый — «Meant To Be Yours». Юра знал, что значит терять друга, он сам испытал это на себе, а ведь уже почти три года прошло. Слёзы выступили на глазах, но он быстро стёр их кулаком и нырнул в гримёрку. К тому времени музыка стихла, и Виктор с Гришей отправились в свои гримёрки, чтобы развеяться и переждать бурю фанатов, которая долго на морозе не выстоит. — Мальчики, я, наверно, пойду, а то няня скоро уйдёт, а Катю мне одну оставлять не хочется! — сказала Мила, шедшая впереди «Micro». — Так чего ты ждёшь? — спросил Гриша. — Так вы меня отпускаете? — Езжай уже! И Отабеку привет передавай! — Мила убежала вперёд, а Гриша с Виктором разошлись по гримёркам. Виктор, даже не снимая парик и линзы, лёг на диван. Он пролежал там столько, что потерял счёт времени, но его отдых прервали стуком в дверь. — Вить, я пойду! Ты со мной? — спросил Гриша, приоткрывая дверь. — Я ещё не готов, езжай без меня! — Гриша пожал плечами и вышел. Виктор ещё повалялся на диване и, убрав с себя парик, пошёл по коридору. На большее сил не было. Он нехотя открыл телефон и увидел, что время пролетело далеко не быстро. На часах высветилось десять сорок восемь. Он медленно плёлся по коридору, думая, стоит ли возвращаться домой. Парень слышал, как движутся стрелки часов, которые висят неизвестно где, и на ум ему пришёл разговор с отцом двадцатилетней давности. «Пап, а что такое одиночество? —Одиночество, сын, это когда ты слышишь, как тикают стрелки часов». Тогда он не понимал значение этих слов, а сейчас вдруг понял, и от такого прозрения захотелось смеяться. Каким же он был глупым все эти двадцать лет! Но вдруг слух его зацепила музыка, льющаяся из приоткрытой двери, он подошёл поближе и прислушался. Даже дураку было ясно, что играют на гитаре и, видимо, на не очень хорошо настроенной —нота «ре» выпадала полностью. Виктору стало интересно, что будет дальше, и он остался. Через пару секунд тёплый мальчишеский голос запел: «Я видел, как море стирает берег, Я помню о каждой волне, Я знаю, что кит поёт в колыбельных, Пока мир спит на его спине. Я знаю, чем кончится эта история, Там, где старик выпускает невод. Как всякой волне возвращаться в море, Так всякой душе возвращаться на небо». Начало Виктору уже понравилось, хотя и напрягало это злосчастное «ре». «А время сжигает царей, Пока я сижу и курю. А я ни о чём не жалею, И дело идёт к декабрю. А я ни о чём не жалею, И дело идёт к Рождеству. И будто немного светлей, Будто бы это меня зовут домой...» Юра же не подозревал, что за ним следят, и пел песню, которую сам недавно сочинил. Она казалась ему похожей на свою жизнь. «И ветер гуляет в моей голове, Но без ветра не грянешься с высоты. Я мог бы прикинуться человеком, Хотел бы любить такую, как ты. А я просто сижу и болтаю ногами, Спасаю заблудшие корабли. Всего лишь седой одинокий ангел, Без горечи времени и земли».* Виктор даже не понял, закончилась мелодия или нет. Он будто растворился в воздухе. Песня была написана с душой, так, что самому захотелось срочно взять ручку, бумажку и творить. Давно он не чувствовал подобного, он даже не заметил, как мимо него проскользнул подросток с ящиками, а когда очнулся, кинулся вслед за ним. — Ты пел? — спросил Виктор, догнав парня. — Я, а что, нельзя? — спросил он, недовольно смотря на Виктора. — Да нет, можно. Я просто хотел сказать, что песня замечательная. — Сказал? — Виктор кивнул. — Ещё что надо? — Помочь хочу. — Отлично, тогда пойди на и в. — На лабутены и в штаны? Я ящики хочу помочь нести, — Виктор встал спереди, не давая мальчишке пройти. Он схватил два ящика, лежащих сверху, и двинулся к выходу. — Ладно, помогай, раз взялся, — сдался Юра. Всю дорогу Виктор пытался выведать имя подростка, но ничего толком не выходило. — Дальше я сам. Спасибо за помощь, — парень ловко подхватил ящики и начал уходить, а Виктор уже потерял всякую надежду узнать его имя. — Меня зовут Юра, — не оборачиваясь, сказал тот и тут же ускорил шаг. — Я Виктор!..