markhyuk
14 августа 2018 г. в 20:07
Донхек… Донхек чувствовал себя ужасно лишним на этом празднике жизни. Его родная сестра, которую он не видел вот уже года три из-за своих вечных разъездов по миру, все же, профессию он не просто так получал, выходит замуж. Не то чтобы Хек был этому не рад, но он бы предпочел остаться дома, в достаточно удобной пустой квартире. Вероятно, его пригласили из-за чертового родства, а так он совершенно никому не нужен. Разве что, только ему был на самом деле важен, но Донхек был слишком вспыльчивым подростком, даже если выслушивал, то все равно поступал по-своему импульсивно. Извиняться же не было его привычкой. Зато теперь он страдает в полном одиночестве за столом друзей жениха, держа в руке полной бокал шампанского. Боже, как он до такого докатился? Ему всего 27, а он не может банально выпить шампанское, потому что не любит горькое. Смешно становится.
— Ну, кто-нибудь желает сказать еще что-нибудь молодым? — Донхек раздраженно цокнул языком, отчего сидящая рядом девушка вздрогнула. Этот тамада его напрягал неимоверно, не давал ни вздохнуть, ни поесть (а Ли надеялся здесь впервые за несколько месяцев нормально поесть), музыка была слишком громкая, половина гостей были уже престарелыми маразматиками, да и глухими в основном к тому же. Почему никто не догадался еще проводить две свадьбы? Без заморочек в кругу друзей и, так и быть, пафосную для родственников.
Донхек, конечно же, не захотел ничего говорить. Раньше, когда ему было 17, сказал бы с огромной охотой, потому что он был слишком жизнерадостный и легкомысленный, не умел смотреть только вперед и не знал другого стиля жизни, кроме как в «розовых очках». Да и родственников он своих не знал, как оказалось. По глазам и мамы, и отца сразу становилось понятно, что «лучше бы ты ответил отказом на приглашение». Что же, это был просто повод приехать снова в Корею, а не то, что себе надумали эти лицемерные люди.
Хек потер переносицу пальцами. Кажется, настало самое время выйти подышать. На улицу его как будто что-то подталкивало в спину, просто призывая вдохнуть свежий воздух, взамен спертому и совершенно отвратительно душному. Он прошел чуть дальше к берегу реки. Закат был прекрасный, вот почему так не хотелось возвращаться назад, за стол, где сидит уже состоявшаяся компания, явно не хотящая общаться с каким-то там братом невесты. Донхек хмыкнул и зажал сигарету между губ, ища зажигалку. Никогда он не мог подумать, что станет неким изгоем хоть в каком обществе. В нем надломилась эта его вечная веселая общительная установка. И есть только один способ вернуть ее, но отчего-то Донхека всё устраивает. Быть добрым и веселым только с стоящими людьми, разве это плохо?
— Не ожидал встретить тебя в таком месте, — к сигарете Хека приблизился огонек той самой зажигалки. Он медленно поднял взгляд, подставляя сигарету под огонь. Вдохнул в себя ментоловый дым и так же не спеша выдохнул в сторону, не говоря ни слова. Конечно же, Хек узнал его, — Особенно не ожидал увидеть тебя, противника курения за раскуриванием ментоловой… — Донхек приподнял брови, не в силах хоть что-то сказать. Горло сжало тисками, но совершенно не от сигаретного дыма. Стоя сейчас перед этим чертовым человеком, из-за которого весь его мироуклад пошел по пизде, и это еще мягко сказать. Перед человеком, который подарил ему самые лучшие дни и слова. И, конечно же, который подарил ему больше всего боли.
— Это же мои любимые сигареты, не так ли, Хек-а? — мужчина, а он несомненно уже им стал, наклонил голову невинно-наивно, как когда-то давно. Волна ностальгии захлестнула Донхека с головой, поэтому он остервенело сделал подряд несколько затяжек. Невозможно находиться с кем-то, кто пролегает в крови, и не иметь возможности сказать все, что на душе. Потому что мосты давно сожжены между ними. По крайней мере, Донхек в этом уверен.
— Вот кому и нужно говорить про неожиданность встречи, так это мне, Марк, — Хек зло выдохнул это английское имя, намекая на то, что сейчас разговаривать не самая лучшая идея.
— Отчего же? Я не приглашён в качестве гостя, — Марк пожал плечами.
— Тогда какого черта ты тут забыл, — Хек был рассержен. Очень сильно. Кто вообще мог сказать Марку про эту ебучую свадьбу, а тем более, кто… Лицо Хека вытянулось слегка. Он вспомнил того, кто поддерживал контакт с его сестрой со школы и был другу ему когда-то, — Джено?
— Именно. Может, перестанешь уже пытаться уколоть побольнее? — в глазах Марка промелькнула до боли знакомая грусть, которая была у него и в школьные времена, когда Донхек слишком увлекался в спорах. Только вот все те безмятежные времена давно прошли, и больше нет смысла печься о чувствах Марка.
— Ну, а разве ты достоин с моей стороны другого отношения?
— Прошло так много времени, а ты, как и я, — Марк запнулся, смотря за спину Донхека, — неважно, впрочем.
— Что, пытался воспользоваться моим опьяненным состояниям и повспоминать о прошлом, чтобы после перепихнуться? — Хек понимающе ухмыльнулся. Мотивы угадывать он мог и умел довольно легко, но сейчас это просто придирка, чтобы отвадить от себя Марка.
— Все такой же дурак, — Марк повторил ухмылку Хека, — я знаю, что ты не пьешь больше бокала вина, потому что все чрезвычайно горькое и оттого невкусное, — на этих словах Марк изобразил, как Хек корчился в старшей школе, объясняя, почему не любит алкоголь.
Донхек обернулся посмотреть, кто там приближался, потому что иначе он бы начал улыбаться как идиот, ведь Минхен (в мыслях он все так же «Минхен-а») помнил это. Позади бежал Джено, машущий Минхену рукой. Донхек быстро докурил и попытался слинять, пока его не вовлекли в воспоминания о юности, которая как-то слишком быстро прошла. Но Минхен снова опередил его в мыслях, коснулся пальцами тыльной стороны донхековой ладони. Хек покачал головой отрицательно и прошел мимо недоумевающего Джено, ничего не сказав. Слишком ужасный день, дальше некуда. Но и убежать ему не дадут, как бы он тут ни был бы не нужен.
Это была уже седьмая попытка нормально покурить. То было слишком много людей, и Хеку как-то не хотелось портить воздух всем сразу, то он только зажег блаженно сигарету, как вышла очумевшая мамашка, которая хотела гулять со своим вскормышем именно там, где стоял Донхек (он ее послал далеко и надолго, но желание было утеряно). В общем, если раньше он думал, что хуже встречи с Минхеном после почти десятилетней разлуки ничего быть не может, то Хек еще никогда так не ошибался.
В школе они были не разлей вода. Харизматичные оба, но такие разные в своем обаянии, Донхек и Минхен всех приводили в восторг «бромансом», который на самом деле был чем-то чуть большим. Личными встречами в вечно пустующем доме Минхена за гитарой, смущенными смешками за школой, пока Марк в очередной раз курил, портя себе легкие. Тогда Донхеку уже стало все равно, лишь бы он был рядом с ним. Но и это было неосуществимой мечтой максималиста-Хека. У него было много маленьких и не очень мечт. Этой не суждено сбыться.
В седьмой раз, когда он уже сделал первую затяжку, весь народ выбежал из шатра, окруженного вместо стен прозрачной, но толстой пленкой, кстати, из-за нее невозможно дышать внутри, и начал крутиться прямо рядом с местом для курящих. Никогда бы Хек не мог подумать, что расставание с Минхеном повлияет так сильно повлияет, что захочется курить те же сигареты, как у него.
Оказалось, что должен был состояться салют, а Джено с Минхеном тоже были слишком близко, поэтому Донхек слышал их разговоры. Банальные, на самом деле, но Ли был не против узнать что-то о новом Минхене. В конце концов, и он изменился за эти восемь лет, что они не виделись/списывались/созванивались.
Гиблое дело — слушать разговор, в котором участвует Джено. Потому что собеседника его почти никогда нельзя было различить в этой нескончаемой болтовне. Так что Донхек занялся своим привычным и безумно любимым делом: наблюдением за наступающими сумерками. Когда-то Хек мечтал встретить рассвет с Минхеном, будучи в обнимку укутанными в несколько пледов сразу. Следующий рассвет захотелось встретить невероятно сильно, поэтому Донхек решил поставить будильник, чтобы точно ничего не пропустить. Салют сверкал удивительно красиво, но вот Ли было не до этого. И тем более не до галдящих гостей свадьбы.
Храп в снятом его родителями для родственников коттедже стоял такой, что Донхеку не пригодился поставленный будильник. Он проснулся и сам, спокойно причем. Прошел на кухню. Там оказался живительный кофе, именно тот, который так любит Хек, а еще и турка в придачу. У него глаза загорелись от предвкушения свежезаваренного кофе. Раньше бы он позвал Минхена, чтобы вместе его поварить, ведь совместными стараниями вкуснее получалось. Но его не было видно нигде в доме, что довольно странно, потому что Донхек был уверен, что встречался вчера с ним взглядом, когда они заходили в дом. Хек пожал плечами, нашел самую большую кружку и сахар на самой верхней полке, пришлось встать на стул, ростом, к сожалению, не выдался. Поставил турку на плиту и подошел к окну. Все еще было темно, но заря уже наливалась. Пальцы кололо от предвкушения прекрасного рассвета. И никого рядом не было. Красота какая.
Напевая мотивчик какой-то веселой песенки про вечную молодость, Донхек вышел с кружкой в одной руке и любимым персиком в другой (персики было чем-то странным на корейской свадьбе, судя по тому, что их никто не ел почти), почти сразу же спотыкаясь о собственный ботинок у порога. Возле бассейна в кресле кто-то сидел: Хек видел откинутые руки, чуть ли не касавшиеся плитки. Он подошел к соседнему такому же креслу и поставил кружку рядом с другой на маленький чайный столик. Почувствовал на себе взгляд того человека и посмотрел в ответ.
— Марк?
— Да господи, задрал уже со своим «Марком», Хек, — Минхен разочарованно отвернулся, а Хек почувствовал себя отвратительно отчего-то. Он закусил губу, не зная, как исправить положение. Вроде и обратиться заново будет еще более неловко, а вроде и никак не получается найти темы соприкосновения. Они будут утыкаться в старые шипы снова и снова. Донхек увидел желтое зарево. Вдохнул счастливо чистый воздух, не обращая внимания на привычный уже внимательный взгляд Минхена. Хек стоял все так же возле кресла, не садясь, не хотелось, и решил все же спросить, пусть и полушутливо, не смотря на Ли:
— Как давно ты, ненавидящий вставать рано, встречаешь рассветы?
— С тех самых пор, как ты сказал мне свое аргументированное «прощай», — Донхек широко распахнул глаза и резко повернул голову в сторону Минхена. Тот смотрел неотрывно ему в глаза, снова с этой невыносимой тоской во взгляде, и слегка измученно улыбался.
— Что?
— Но сегодня я не встретил бы его, если бы вчера не увидел твой мечтательный взгляд, как в школе, ты явно думал о том, какой красивый рассвет будет завтра, — Минхен отвернулся в сторону рассвета. Донхек все стоял, ошеломленный такими словами. Что, получается, он не один пытался перенять себе что-нибудь, чтобы не забывать? Только Минхен взял себе безобидную «вещь», в отличие от Донхека. Возможно, пора сделать первый шаг навстречу, не все же Минхену за них двоих просить прощения.
Донхек подошел маленькими шажками к Марку и встал напротив. Тот поднял на него глаза, теперь уже смотря куда угодно, кроме как на лицо Хека. Хек потянулся к Минхену, стараясь обнять за шею, как в старые времена, а Минхен снова пошел навстречу, намного увереннее Донхека. Ничего не меняется. Ли всхлипнул еле слышно, чтобы не привлекать внимание к себе, поглаживая мягкие, но еще спутанные, волосы Минхена.
— Ты плачешь не так ли? И не хочешь, чтобы я замечал? — Хек сжал его волосы в кулак, чтобы он замолчал на немного, — Ауч, а можно нежнее массажировать? Тогда давай я сделаю вид, что не заметил ничего?
Донхек приглушил рвущиеся наружу слезы. Он так долго их сдерживал. Нельзя было расклеиваться на пути к тому, чем он сейчас занимается. Нужно было быть нордически стойким, а не нюней, чтобы мотаться туда-сюда без перерывов, но суть в том, что ему нравится это делать. Старания не пропали даром в его случае.
— Помнишь, ты каким-то образом, я, правда, забыл каким, хоть ты мне и объяснял тогда, выяснил, что я помолвлен? — первый шип, — Тогда ты обвинил меня в измене и…сокрытии информации, — Минхен рассмеялся Донхеку в рубашку. Второй шип, — А я еще пытался объяснить тебе, что это все поправимо, и я найду выход из этой паршивой ситуации, а ты не хотел меня слушать, даже являясь самым разумным человеком, которого я знаю? — хоть Минхен и хотел как-то надавить на больное Хеку, чтобы пробудить ответную реакцию, но все же не мог относиться к нему так безучастно. Да, тогда Донхек был вспыльчивый (Марк и сейчас уверен, что он таким же и остался) и не захотел даже ни на долю верить Марку, который пытался очень-очень убедить того в том, что он что-нибудь придумает и в итоге они будут вместе. Хек предпочел разорвать все связи между ними, приведя одну голую правду, которую и не оспоришь, и оставив незаживающие рубцы под кожей. Было больно. Сейчас тоже больно, но эта боль уже тупая, она почти не чувствуется рядом с безумно теплым Донхеком, который ощущается почти всеми частями тела.
— Почему ты так хочешь, чтобы я не видел твои слезы? — Хек дёрнулся от неожиданного шёпота Минхена.
— А что красивого в моих слезах, которые показывают, насколько я слаб на самом деле? — Хек шмыгнул носом еще раз, прижимая голову Минхена к себе сильнее, чувствуя, что тот пытается высвободиться.
— В тебе все красивое, я тебе всегда это говорил, — Минхен все же отодвинул от себя Донхека, усаживая к себе на колени, — Я хочу видеть тебя всего. Твои слезы, твои тревоги и переживания, припадки злости и раздражения. Но больше всего я хочу тебя рядом с собой в одной постели. В одной квартире на двоих, как мы когда-то мечтали, понимаешь? — Хек закачал согласно головой, — И обязательно с гитарой и песнями.
— И рассветами? — с надеждой спросил Донхек.
— Ради тебя… — Минхен без промедлений ответил, но Хек резко оборвал его:
— Не надо ничего ради меня. Я тебя не заслуживаю, такого всепрощающего и слишком доброго.
— Ты? Это я тебя не достоин! Ты такой…такой волевой! — Минхен бурно принялся восхвалять Донхека, определенно удобно усевшегося на его коленях, — У тебя такой прекрасный характер, у меня такого никогда не было, ты представляешь собой то, чего мне так не хватает. Мне тебя не хватает, когда ты это поймешь уже, Хек-а!
— Да давно я это понял! Понял, когда купил чёртову темно-синюю зажигалку, как у тебя, и пачку ментоловых сигарет, которые ты просто обожаешь, — Донхек захватил лицо Минхена в свои ладони и легко стукнулся лбом с его лбом.
— Ай, Хек-а, а по-другому можно сказать эти три банальных слова? — Минхен счастливо смеялся, как тогда в восемнадцать лет, рядом с ним, будто и не было этих лет разлуки и будто им совершенно не двадцать с лишним лет.
— Можно.
Хек прикрыл ладонью глаза Минхену и прикоснулся губами к его губам неловко, потому что сколько уже времени прошло с тех пор, когда он это в последний раз делал.
— Мне нравится, — Минхен облизнулся довольным котом, — давай еще раз, только теперь как мы с тобой любим.
— Я растерял все свое мастерство, — Хек смущенно улыбнулся.
— Я тоже, но мы снова можем научить друг друга, как тебе такое предложение? — Минхен потерся носом о шею Хека. Тот судорожно выдохнул. Марк почувствовал, что сейчас ему можно сделать что-то смелое. Он расстегнул нижние пуговицы изрядно помявшейся рубашки, просунул пальцы под нее, мимолетно касаясь мягкой кожи живота, ощущая…
— Эй, Хек-а, это что такое? — Минхен, посмеиваясь, прихватил маленький жирок на животике Донхека.
— Где-е-е-е, — Хек тоже оттянул складочки, — ничего нет, давай, продолжай заигрывать касаниями.
— Нет, все, настрой потерян, — Минхен продолжал посмеиваться, а Хек надулся. Что же, если нет плоского живота, то не будет ничего? Все зависит от внешнего вида? Да, у него не было времени следить за подтянутостью, поэтому мышцы стали слегка дряблыми, но за что же так обидно говорить это, когда продолжение обещало быть захватывающим? А к тому же тут рассвет такой шикарный?
— Хек-а, — Марк опомнился и заглянул в глаза своему, он надеялся, парню, — Не обижайся, прошу тебя, я ничего не имел в виду, мне очень понравились твои миленькие складочки…
— Да где же это мило?! — Хек опять перебил Минхена.
— Везде! Ты всегда милый!
— Сколько можно! — Донхек заткнул этого придурка самым действенным способом, после приказав замолчать на время рассвета. Минхен быстро сбегал за двумя пледами, которые заприметил еще, когда выходил на улицу в первый раз, и обмотал их обоих ими, так, что теперь Донхек, сидящий между ног у Минхена, крепко прижимался к спине того и не рыпался.
Встретить рассвет в обнимку с Минхеном — галочка. Минхен рядом с Донхеком навсегда — в процессе.