Коноэ (текстовый аск)

Коноэ медленно выдохнул, восстанавливая сбившееся дыхание и вытирая влажные губы тыльной стороной ладони. Так сильно хотелось пить, что под конец своей прогулки в лесу он молнией влетел в дом и с головой нырнул в бочку, стоящую у входа и словно поджидающую его, уставшего и голодного. Живительная вода прохладным потоком пронеслась по горлу, холодным касанием прошлась по пустому желудку и исчезла в недрах организма кота Каро. Тот довольно приподнял уголки губ, чувствуя себя гораздо лучше и, возможно, даже чуточку счастливей. Неожиданно до его двухцветных ушей донеслись чья-то нецензурная брань и звук с силой закрывшейся двери. Кажется, Санга догадывается, кто это был. Нет. Он знает наверняка, что это был Шин, самый дерзкий и отбитый на голову кот во всей их деревне, у которого еще в одном месте не перестало играть детство. Почему Коноэ так считает? Да потому что только ребенок может так себя несдержанно и грубо вести по отношению к своим собратьям, считая себя лучше их во многих аспектах, если не во всех. Крайне глупый ребенок, требующий признания и внимания от окружающих. Ведь в малые годы ему этого не досталось от слова совсем. Ну и что, Санга тоже мало успел получить родительской любви, но все же чуть больше, чем Шин. Его родители были живы, но отношения с сыном у них были, мягко говоря, натянутые. Поэтому ему в основном доставались болезненные тумаки от отца и истерики от озверевшей матери. Кот Каро помнил из детства, что мальчик с серебристыми волосами и озлобленным взглядом, прямо как у его отца, вечно ходил с синяками и кровоподтеками. На немой вопрос остальных котят, гордо задрав голову, нагло вешал лапшу на уши наивных деревенских детей – будто это все он получил во время драки, из которой вышел победителем. И так каждый раз. Стоило появиться новым синякам, как ту же звучал один и тот же, уже надоевший Коноэ, ответ: – Во время драки! Ха, да я его на лопатки уложил, тому коту досталось гораздо сильнее! Никто не знал, что это за коты, с кем он вообще так часто дерется, но охотно верили, смотря на Шина с неподдельным восхищением и восторгом. Санга же скептически смотрел на этот цирк со стороны и иногда ударял себя ладонью по лбу, чувствуя, что его окружают сплошные наивные идиоты. В один из подобных дней, который ничем особо не отличался от других, Шин пришел побитей обычного, а глаза его были налиты кровью от кипящей и клокотавшей внутри подросткового тела ярости. В подобном возрасте как раз у котов просыпался дух хищника, желающий доминировать и властвовать. И у Шина, кто бы сомневался, этот дух, кажется, был выше самих облаков. Тогда он обратил взгляд на Коноэ, которого обычно удостаивал лишь колкими фразами и пустыми насмешками, стараясь задеть как можно больнее и показать свое превосходство. Но до физических атак не доходило. До этого дня. Уже тогда, когда остальные коты деревни пытались захватить территорию Санги, у него появилась репутация кота, которого трогать себе дороже. - Оно того не стоит! - Пф, подумаешь, невелика потеря! - Территория жалкого сироты никому задаром не нужна! Так оправдывали свои поражения коты Каро, поджимающие хвост после схватки с Коноэ. Сейчас, когда у Шина, судя по всему, слетели тормоза, Коноэ понял, что драки не избежать. Остается лишь уткнуть противника лицом в землю. Так и случилось – с озверевшим от гнева взглядом и подрагивающим от переутомления телом, Шин, вместе со сгустками крови, выплевывал проклятия в сторону Коноэ, словно уж – змея неядовитая, но змеей от этого быть не перестает. Этот белобрысый кот никак не мог поверить, что его победил никчемный сирота с крючковатым хвостом (об этом Шин любил язвить Коноэ больше всего на свете), поэтому, спасая свою задетую гордость, он бросал Санге вызовы снова и снова, каждый раз претерпевая поражение и позорно убегая, поджимая под себя плешивый хвост. Казалось бы, как же он побеждал остальных котов до этого? Ответ прост – подлость. Шин никогда не гнушался использовать гнусные приемчики, ведь, как говорится, все средства хороши. Поэтому, когда противнику казалось, что победа уже в его руках, белобрысое отродье безумно скалилось, демонстрируя резцы и вытаскивая из-за пазухи клинок. Глупые коты Каро подобного поворота ожидают в самую последнюю очередь, а зря – подставлять спину Шину, в которого они так верили в детстве, равняется самоубийству. Коноэ не мог сказать, что он ненавидит этого урода. Нет, ему было его жаль. Действительно жаль. Жизнь не давала ему слабины еще в самом начале пути, и он повиновался ее течению, став таким же злобным и подлым, как и его родители. Мог противостоять этому, не дать сломить себя, как поступил Коноэ, пережив смерть родителей и проживая в Каро в полном одиночестве, контактируя с остальными жителями деревни по минимуму. Но Шин оказался не таким. Ему было проще вымещать свои гнев и отчаяние на тех, кто слабее его, а не перебарывать все это дерьмо внутри себя. Поэтому Коноэ и жалко его. Он слаб. И сильным ему никогда не стать. Так пусть он и дальше остается безвольным червем, который смиренно будет делать все, что ему уготовила судьба. А Санга будет бороться. Бороться до горящих от недостатка кислорода легких, до потери сознания от переутомления, до последней капли крови. Потому что он сам решает, как пройдет его жизнь. И никто другой не смеет делать это за него. Откинув назад мокрую от воды челку, Коноэ застыл, внимательно прислушиваясь к окружающей среде и не сводя пристального взгляда янтарных глаз с двери в свое убежище. Только тихий плеск от падающих в бочку капель да его размеренное дыхание нарушали глубокую тишину помещения. Снаружи было так же тихо. Такая же мертвая тишина. Прямо как души жителей Каро. Все они были мертвы внутри. У каждого заместо души была всепоглощающая Пустота.