checkmate

Любительский турнир по шахматам длился уже добрых пять часов. Шла финальная партия, и противники не собирались друг другу уступать, ведь на кону стояла честь факультета. — Не думал, что увижу тебя в финале, — с ухмылкой проговорил Донхён, сверкая своими хитрыми кошачьими глазками и двигая чёрную резную фигуру, слегка потрёпанную временем, — шах. Ёнмин на него не смотрел, потому что знал, что один взгляд в его глаза — и он уже не сможет рассуждать логически. Исследовав поле, от которого уже рябило в глазах за столько конов игры, он переставил короля. — Я тоже не ожидал, что ты окажешься в финале, ты ведь совсем не умел играть, когда мы были детьми. Донхён кивнул, усмехнувшись, и снова переставил фигуру. — Шах. На них смотрело три десятка людей, если не больше, и одни ожидали победы белых, потому что тогда бы инженерный факультет наградили премией и он набрал бы достаточно много очков в битве за звание факультета года. А другие — победы чёрных, по той же причине, но уже с факультетом лингвистики. Ёнмин знал, что проигрышу не обрадуются, и явно что-нибудь придумают для наказания, инженеры же не просто так три года с ним учатся. Опасное положение шаха его не прельщало, и нейроны в его голове сейчас долбили, пытаясь придумать, куда деть этого тупого короля. — Ты такой милый, Ёнмин, — послышалось внезапно шёпотом. Донхёна слышал только он, и это усугубляло ситуацию. Это было что-то интимное, что-то между ними двоими. Они не разбрасывались такими фразами, ведь даже друзьями не были. Да, дома их родителей были рядом и до средней школы они дружили, но время шло, и теперь они отдалились друг от друга, сами не зная, почему. Эта фраза рассчитывалась на то, чтобы вывести его из колеи, чтобы он не мог больше думать и проиграл. Ёнмин не знает, зачем, но он посмотрел Донхёну в глаза. И это было, пожалуй, самой главной ошибкой сегодняшнего вечера. Он переставил короля, но не заметил, что тот встал под ударом слона. — Шах… — Донхён взял фигуру и, слегка ударив ей по позолоченной белой верхушке, повалил короля, — и мат. Половина вскричала, а половина уставила разочарованные взгляды в пол. Донхён смотрел на Ёнмина, ехидно улыбаясь, не обращая внимание на поздравления, возгласы и похвалы. — Повтори, — тихо сказал Им, чувствуя, как закипает от несправедливости (хотя это было дело случая и нужно уметь принимать, но то, что Ёнмин выше принятия поражения, это уже отдельный разговор). Донхён встал и, опираясь руками в стол, наклонился слишком близко к его лицу, буквально нос к носу. — Шах и мат. — Ещё посмотрим. Ёнмин внезапно поднялся из-за стола, заставляя эмоции на лице Кима смениться с победных на непонимающие, и, взяв его за запястье, потащил за собой. — Вы куда? — переживая, что они начнут драться, спросили остальные. — Не лезьте, это наше личное, — громко ответил Им, от чего Донхён удивленно вскинул брови. — В смысле, личное? Осмотрев коридор на предмет пустых классов и комнат, Ёнмин затащил парня в кладовку, где уборщицы держали моющие средства, тряпки, швабры, и закрыл там дверь на защёлку. — Что ты хочешь от меня, придурок? — Может быть, в игре ты и поставил мне мат, но сейчас тебе его поставлю я. — Чт… Ёнмин, немного больно и грубо схватил Донхёна за челюсть, чтобы тот не смог отвернуться, и впился в его губы, сминая их и покусывая. Ким вырывался, мычал, пытался звать на помощь и оскорблять, но парень прижал его к двери, не переставая безответно целовать. Донхён вскрикнул, когда рука Има легла на его пах, поглаживая и слегка сжимая. Подняв его голову, он начал кусать кожу на шее, продолжая гладить ткань чёрных шорт. — Зачем ты это делаешь? И чего пытаешься добиться? Я всё равно победил, — жалобным голосом проговорил Донхён, жмурясь. Им повернул его лицо на себя и заглянул ему в глаза. — Не хочу, чтобы ты потом ходил с гордым видом, как павлин, и надменно смотрел на меня, встречая в коридорах. Хочу, чтобы ты понимал, чего стоит эта победа. А сейчас ты помолчишь, иначе будет хуже. Донхён зажмурился, потому что рука Ёнмина, что держала его челюсть, сжалась сильнее. Ёнмин, окинув его лицо взглядом, ухмыльнулся. Он продолжал водить рукой через ткань, чтобы возбудить Донхёна, и это получалось довольно-таки успешно. Донхён не так себе это представлял. А, да, он представлял это. Правда, в этих представлениях, как минимум, фигурировала кровать. Как максимум — романтическая атмосфера. В комнате для швабр ему не очень-то хотелось возбуждаться, и будь с ним не Ёнмин, он бы никогда не смог. Рука скользнула под ткань трусов, где уже всё было горячо и влажно от пота и смазки. Донхён промычал, хватаясь за рядом стоящую полку, с которой сразу же повалились моющие средства. Им приблизился к его уху: — Потише, принцесса, а то нам обоим будет и шах, и мат, причем мата будет много. Тяжело дыша через нос, Ким вздохнул, пытаясь сохранять гордый вид (хотя кого это уже волновало, им обоим, на самом деле, по кайфу происходящее). Ёнмин водил нарочито медленно, дразня и наслаждаясь измученным лицом Донхёна, скулящего под его телом. Он смотрел, не отрывая глаз, чтобы не пропустить ни единую эмоцию на его лице, и это адски смущало. Ким даже глаза боялся открыть, потому что знал, что один взгляд в его глаза — и он уже не сможет сдерживать себя, и остатки гордости окончательно уйдут вместе с громкими стонами и просьбами выебать его. Челюсть уже начинала гореть, Ёнмин слишком сконцентрировался на второй руке, что перестал контролировать силу этой. Донхён стискивал зубы от боли, но не пытался как-то ослабить его хватку, чтобы тот не злился ещё больше. Мало ли ему сорвет башню, и он захочет его шваброй оттрахать. Тем более, из-за приятной тяжести в области паха, иногда Ким забывался. И в этот раз он тоже постарался забыться, но Ёнмин довольно резко повернул его лицо в свою сторону. — Смотри мне в глаза, — вкрадчивый шепот, и Донхён чувствует, как с этого момента всё точно начинает идти по пизде. Хотя оно начало ещё когда он записался на турнир по гребаным шахматам, чтобы наконец-то хотя бы так увидеть Ёнмина. Ким поднимает веки и утопает в глазах парня. За столом он чувствовал себя гораздо увереннее, но здесь… В трусах всё стало ещё мокрее, Ёнмин вытащил руку, измазанную в белую липкую сперму, тянущуюся между пальцами и стекающую вниз по ладони. — Я не разрешал. — Уж прости, что не спросил у тебя разрешения, мудак. Им усмехнулся и наконец-то отпустил челюсть парня. Нашел какую-то тряпку и вытер сперму с руки, поглядывая на Донхёна, что всё ещё жался к двери и смотрел в пол. — И вот теперь, — он снова прижал его к двери, целуя в губы, но на этот раз не без ответа. Донхён открыл рот, впуская горячий язык, и обнял его за плечи, чувствуя руку у себя на талии и снова нарастающее, и не только у него, возбуждение. Им, слегка прикусив его нижнюю губу, немного отстранился, — шах и мат.