Карта Таро: Отшельник

      Когда Мерритт появляется в новой съемной квартире Джека (а съёмной потому, что у него не было выбора — по воле судьбы или по желанию других «Всадников» ему пришлось сыграть собственную смерть), дрожь, что последнее время била пальцы и позвонки чуть ниже поясницы, практически отступает. МакКинни никогда этого не чувствовал — он никогда ничего не чувствовал в принципе, — это было какое-то очень странное беспокойство, совсем как у приёмного ребёнка, — боязнь, что опять отвергнут… Странная пустота опять давала о себе знать, играя на нервах. Это медленно разъедало изнанку всего его существа своей неопределенностью; лишь сердце предательски глухо стучало так, что, кажется, слышно было на всю округу.       Мерритт делает глубокий вдох, чувствуя отдалённый запах старой мебели и прекрасного мужского одеколона. Может быть, ароматных сигар. Да, именно так пах Джек — одеколоном с нежным морским ароматом и приторными сигарами. Этот запах Мерритт запомнил надолго, он почувствовал его впервые, когда случился их секс. Тогда никто из них двоих не был против, и винить себя в том, что домогался до мальчонки, Мерритт не видел смысла… Но почему-то именно их первый секс заставлял Мерритта внести его в топ первых причин быть отвергнутым.       Когда Мерритт несмело прикрывает за собой входную дверь, никакого апокалипсиса не случается. Не случается в принципе ничего. Мир не переворачивается с ног на голову, а небо не грозится разлететься на тысячи осколков. Ничего не гремит и не рушится. Только Джек, сидящий возле окна в кресле, застывает с бокалом виски в дрожащих пальцах и улыбается всё так же открыто и солнечно, как всегда, вскакивает с насиженного места и кидается обнять, крепкими руками оплетая напряжённые плечи. Джек ждал его… Долго или нет — уже не имеет смысла. Мерритт вернулся. И мир не переворачивается — мир по кусочкам собирается обратно, широкие трещины склеиваются, когда Джек целует Мерритта в шею. И он обнимает своего мальчика в ответ настолько бережно, как будто держит в руках самое хрупкое существо на земле. Почему «как будто»? Для МакКинни Джек и есть самое хрупкое существо, по крайней мере, был.       — Добро пожаловать домой!        Мерритт уверенно ступает дальше, проходя из коридора в комнату (пожалуй, одну единственную, что не стыдно было назвать этим словом), снимая вымокший до нитки тулуп, и Джек предлагает ему выпить (для согрева или в качестве намёка на что-то большее — уже не так важно), а тёплое «я наконец дождался тебя» застывает в воздухе невысказанным, но ощутимым намёком. Мерритт это чувствует, всем телом ощущает, что Джек скучал по нему. И он тоже скучал. Улыбка невольно растягивает сухие обветренные губы, и он ухмыляется. Пожалуй, искренне. Мерритт скучал по Джеку, скучал до чёртиков, до боли в голове и жалобных стонов во сне.       И тогда МакКинни начинает ненавидеть себя за то, что уехал. Уехал, видимо, настолько далеко, что путь назад занял не один год. Он оставил всех «Всадников» далеко за спиной, надеясь, что сможет жить своей жизнью, в одиночестве, завязав с этой беготнёй от ФБР и командной игрой, как с наркотиком. Но пришлось вернуться. Мерритт морально не осилил всей херни, что творилась с ним без привычной жизни, без «Всадников»… без Джека.       В какой-то момент Мерритт понимает, что Джек Уайлдер, пожалуй, единственный, кто держит его в прошлом, в их общем прошлом, где живут «Четверо Всадников» и Джек-любовник.       Тогда Мерритт чувствует небывалое облегчение, принимает бокал из тонких пальчиков Джека и делает несколько глотков содержимого. Тёплый и дурманящий алкоголь разливается внутри. Мерритт наконец-то дома, с родным человеком, и ему уже не надо никуда бежать, а главное — не от кого. МакКинни наконец может просто сесть в кресло и просто расслабиться… Вот бы и с Джеком было всё так просто.       На миг Мерритт оборачивается и смотрит в окно, куда-то вдаль, откуда он только-только вернулся к своему человеку, его мир рушится, крошится на тысячи осколков, и собирается вновь. За пару мимолетных секунд и один долгий, слишком нужный взгляд глаза в глаза весь внутренний мир МакКинни рассыпается на космическую пыль и блеск, чтобы собраться вновь. Кажется, это их любимое слово — вновь. Им надо начать там, где закончили и постараться не разбежаться совсем далеко в этот раз. Вновь. Как будто это так легко — забыть прошлое и встретить будущее (в лице Джека Уайлдера) с распростёртыми объятиями.       В такой момент Мерритт подходит к мальчишке сзади и крепко обнимает его, сдавливая талию. Без пошлых намёков и двусмысленных фраз. Нежно и по-простому.       — Ты думал обо мне? — как бы невзначай спрашивает Джек, когда они с Мерриттом стоят на балконе в обнимку и курят.       — Думал. О тебе, о «Всадниках». И обо всём, что с нами происходит.       Мерритт уверен, что Джек ждал немного другого ответа. Ждал признания. Но МакКинни слишком гордый, чтобы признать слабость к нему. Вот когда-когда, а сейчас он через принципы не переступит… Он просто гордый одиночка — отшельник — сердце которого тает при виде Джека Уайлдера. Увы, мёртвого для всех… Кроме него, конечно. Быть может, через год, когда их отношения выйдут на более… совершенный уровень, он и признается. Скорее всего.       Мерритт привык скрывать свои чувства, с самого детства — его родителям было наплевать на него, всё, что принято было называть любовью и нежностью, уходило брату. Наверное, именно поэтому Чейз вырос таким избалованным ублюдком. И с самого детства Мерритт привык видеть в людях настоящих наёбщиков… Даже Джека. В первую их встречу МакКинни был уверен, что Джек Уайлдер просто уличный мошенник, никто больше. А теперь… Теперь всё совсем по-другому.       Когда Мерритт входит в Джека — нет, уже и в свою — съёмную квартиру, предвкушение чего-то большего и опасного бьёт позвонки чуть ниже поясницы той же неведомой дрожью так, как давно не хватало. Так, как бывает только при виде его мальчонки. Мерритт МакКини теперь не просто менталист в этой четвёрке «Всадников», он теперь и любовник. Быть может, глупец, влюблённый по уши в картёжника и уличного вора.       Когда Мерритт вновь кожей ощущает тёплые прикосновения шершавых пальцев, взгляд затуманенных карих глаз напротив, и еле сдерживаемые стоны, он с искренней уверенностью может сказать, что нашёл своё место. Совсем не как в детстве. Ему впервые достались чьи-то и любовь, и нежность, а Око, наверное, впервые ошиблось, выдав Мерритту МакКинни карту Таро: Отшельник.