Посмотрим на звёзды?

— А это — паразауролоф. Он безумно милый и крутой, а ещё — он мой любимчик! — радостно сообщает Веронике Ризави, одновременно показывая ей картинку динозавра в толстой, увесистой энциклопедии. — Паразауролофы — утконосые динозавры, так что были весьма общительны. К тому же, они травоядны. Чем не повод их полюбить? Вероника тепло улыбается Ризави, крепче обнимая за талию и утыкаясь щекой в её плечо. — Если их кто-то их и не любит, то этот человек просто не знает о них, — говорит она. Вероника ни черта не смыслила в динозаврах. Ей всегда было интересно будущее: космос, далёкие галактики — всё это безумно завораживало девушку. Она могла часами лежать на кровати и обсуждать с Лэнсом — как с самым заинтересованным в этой теме членом семьи, — как, по его мнению, выглядят пришельцы, не упуская случая самой высказаться по этому поводу. В их существовании Вероника ни на минуту не сомневалась — то, что люди не единственные живые разумы во вселенной ясно, как день. Их просто нужно найти. Именно поэтому ей интересно будущее — новые возможности, открытия. Всё новое завораживало и очаровывало Веронику. Она мечтала открыть что-то… незабываемое! Нужное, интересное миру. Вероника не мечтала о славе — она мечтала об открытиях. И пусть ей не удалось найти какую-то новую галактику, она смогла найти что-то большее. Не для человечества, но для себя. И её открытием стала Ризави, делить которую с остальными МакКлэйн явно не собиралась. Ризави не то чтобы была полной противоположностью Вероники, она была, скорее, просто другой. Ризави было интересно будущее, несомненно — это важная причина, по которой она оказалась в Галактическом Гарнизоне, — но также ей было интересно и прошлое. Причём, весьма давнее — скажем так, мезозойской эры, меловой период, например. И это очень уж сильно разнилось с увлечениями Вероники. Тем не менее, они, сами того не замечая, постепенно сближались. После успешного спасения Земли паладинами, многие на планете вздохнули в облегчением и немного, но расслабились. И именно тогда Ризави и Вероника, по непонятной им самим причине, начали тянуться друг к другу, проводить больше времени вместе. Это всё происходило само собой. Спонтанно. Они не задумывались об этом — не до того было. Что Ризави, что Вероника — обе, не в полной мере это осознавая, постепенно друг в друга влюблялись. И это было так просто, так правильно. Случайные, а затем заранее спланированные встречи в кафе, походы по планетариям, в океанариумы. Раз за разом, и эти встречи стали почти каждодневными. Какое-то время спустя, Ризави начала звать Веронику даже на ночёвки, что, хоть и удивило последнюю, но определённо обрадовало. — Так, ты всегда мечтала попасть в космос, но никогда… не сидела под открытым небом, ночью, глядя на звёзды? Это как? — поинтересовалась однажды Ризави во время одной из таких ночёвок. Без насмешки или чего-то вроде — ей просто было интересно. Сама она ходила на такие ночные прогулки довольно часто, причём — чуть ли не с раннего детства. — А ты, будучи такой фанаткой динозавров, ни разу не ходила в музеи с ними? Как такое вообще возможно? — усмехнулась тогда Вероника в ответ. — Это другое, — протянула Ризави. — И не отвечай вопросом на вопрос! Но я к чему веду… хочешь это сделать прямо сейчас? Мы можем взять плед, ещё телескоп, и посидеть немного у меня во дворе. Ещё можем взять дурацкие комиксы о пришельцах, для большей атмосферы, — предложила она. — Серьёзно? Как в этих подростковых фильмах? Я согласна, — улыбается Вероника и тут же вскакивает, намереваясь найти те самые «дурацкие комиксы». Ризави встаёт за ней, и неторопливо складывает два пледа — один, чтобы посидеть на траве и другой, чтобы укрыться, если будет холодно, достаёт из шкафа сложенный телескоп, а следом за ним — два тёплых, зимних свитера. — Накинь, — кидает она один Веронике. Они, стараясь как можно тише двигаться, чтобы не разбудить родителей Ризави, выходят на задний двор. Ризави аккуратно стелет плед, и раскладывает телескоп. Вероника кутается в свитер и наблюдает за ней. Действия Ризави — обычные, ничем не примечательные, но Веронику они завораживают. Ей хочется улыбаться лишь при виде этой, казалось бы, непримечательной гик-девочке в очках и с хвостиком. «Ничего такого», — подумала бы Вероника несколькими месяцами раньше. «Безумно красиво», — думала Вероника в тот момент, смотря на Ризави, возящуюся с телескопом в свете одних лишь звёзд, которые, кажется, сегодня особенно ярки. — «Но ярче всех — она». — Будем смотреть по очереди, — садясь рядом с Вероникой, говорит Ризави. — Ты первая. Я это делаю всю жизнь. О, кстати, — встрепенулась она, — лучше не смотри просто на звёзды, ты их и так видишь. Обрати внимание на Луну, — советует Ризави. — Конечно, — кивает Вероника и делает так, как сказала подруга. Ночной ветерок треплет её стриженные под каре волосы, и Ризави думает, что это невероятно красиво. Она ловит себя на мысли, что слишком часто засматривается на подругу, и закусывает нижнюю губу — просто по привычке. — Это чудесно. Спасибо, — улыбается Вероника. Она вдруг осознаёт, что в присутствии Ризави слишком часто улыбается. Не то чтобы её трудно заставить улыбнуться или посмеяться, но так часто?.. — Ты мне нравишься, Ризави, — что-то — не то порыв светлых чувств, не то атмосфера, внезапно заставляет её выпалить это. Она осознаёт это не сразу, лишь спустя пару секунд, и уже собирается извиниться за странный порыв, но её останавливают всего тремя словами. — Ты мне тоже, — с придыханием отвечает ей Ризави. Улыбка Вероники становится шире, и она просто смотрит, не зная, что сказать, пока не решается накрыть руку Ризави своей, и просто… поцеловать. Аккуратно, мягко, почти робко. Ризави отвечает, и чувствует себя как никогда правильно и счастливо. — Прямо как в этих подростковых фильмах, — замечает Вероника, отстранившись. — Не то слово, — отвечает Ризави. — Повторим? И Вероника, без лишних слов, целует Ризави вновь.

***

Вероника заходит в комнату своей девушки, и находит её, читающей новокупленный комикс. — Ризави? — зовёт она её. Та отвлекается и поднимает взгляд на Веронику. — Посмотрим на звёзды? И Ризави, широко улыбаясь, соглашается.