Нетепло

В классе на возвращение Эсмиральды никак не прореагировали, только некоторые спросили, как она отдохнула. Ах, этот класс… Для Эси он не стал родным за все эти годы, она… Хорошо, если чувствует к ним лишь безразличие, а если больше? От дома и от этих лиц Эсмиральда действительно отдыхала, но основное занятие в центре — учёба. Теперь ещё и школьную программу догонять, а у Эси ещё не прошла акклиматизация! А Дима вёл себя, как обычно. То есть, Эси для него не было. Он, наверное, ещё не собрался с силами. Эсмиральда всё никак не могла найти момент, чтобы вручить ему ручку, так и носила её с собой везде, где он мог бы встретиться. Но подходящего момента так и не нашлось… И репетиции откладывались вплоть до самого конкурса. Дима ничего не занял, да и Эся тоже. Зато она лежала на его плече, он был совсем рядом, его одеколоном пахло всё вокруг. Вернувшись с конкурса домой, Эсмиральда увидела собранную сумку бабушки. - Куда-то собралась? - Обратилась она к бабушке вместо приветствия. - Я завтра уезжаю в Китай. На одну ночь. - Оставляешь меня в этом холоде одну. - Позови кого-нибудь. - А работа? - Я отпросилась. Эся тут же решила, что позовёт Еву, они ведь так давно не общались по душам! После возвращения Эсмиральды они мало разговаривали из-за того, что ей, Эсе, нужно многое успеть и нагнать. А ночёвка — самое то! Вечером ей написала Ника. Прекрасная, милая Ника, которой Эсе очень не хватает. Они общались на разные темы, вплоть до абсурда и бреда. Эся подумала: «Не найти мне ответ на вопрос — почему люди становятся близкими за какую-то пару недель?» Здравствуй, Муза, прибереги эти строчки, из них потом родится неплохое стихотворение. - Отправляю тебе виртуальные объятия, - закончила переписку Эсмиральда и пошла спать, но долго не засыпала. Нужно решить вопрос с Димой, пригласить Еву, весь дом завтра на ней! Пернатые демоны, зараза Нил, старушка Долли остаются под её присмотром. Утром Эсмиральду не волновали укусы холодного воздуха, а бледное солнце, казалось, стало ярче. Девушка решила дождаться окончания уроков, а потом пригласить Еву к себе. Эся наблюдала за подругой весь день, та ходила с Машей, щебетала с ней о чём-то, а на уроках они перекидывались записками. Эсмиральды как будто бы и не было. После уроков Эся кое-как выловила Еву: - Мы давно не общались с тобой. Бабушка уезжает на два дня. Не желаешь переночевать у меня? - Нет, - спокойно сказала Ева. - Что? - Я… Не могу. У меня дела. Прости. - Дела… Ничего страшного. До завтра! Эсмиральду очень удивило то, что Ева так просто отказалась. Придётся ей ночевать дома одной. Хотя, с ней будет Нил и Долли, так что она уже не одна. Но собаки, конечно, не то, Эсмиральде нужна Ева с её разговорами и мечтательностью. Домой Эся не спешила, решила немного прогуляться, теплее всё равно не будет. По пути она встретила Соню и подумала, а почему бы не пригласить с ночёвкой её. Ответ стоял рядом с Соней — подруги, которые для Эсмиральды всего лишь одноклассницы. Нет, Соня лишь девушка её брата. - Что с тобой? - Спросила Соня. - Я позвала Еву к себе на ночь, а она отказалась. Соня переглянулась с подругами и сказала: - Она сейчас очень подружилась с Машей. Вы поссорились? - Нет, но… Видимо, я ей больше не нужна. - Всё хорошо? - Да… - Разве ты не замечала, как она реагирует на твои обращения, как отдаляется от тебя? Ева нашла Эсе замену. Евы больше нет в жизни Эси. Ну и ладно. И без неё неплохо. Девушка взглянула на одноклассниц. «Как остаются чужими мне те, кто годы со мною провёл?» - прозвучало в голове. Муза снова выбрала не самый подходящий момент. - Я этого правда не замечала, - сказала Эсмиральда. - Спасибо. Она пошла своей дорогой, они — своей. Сейчас они будут обсуждать то, какая Эся жалкая, ничтожная, смешная… Слепая. Мысль о том, что скоро она покинет это место навсегда, грела её, хотя ледяной ветер проникал под куртку. Эся услышала знакомый смех. Так смеётся Дима. Кто-то смеётся вместе с ним. Женский смех. Эся сообразила, что смеются за поворотом, прижалась к забору и притихла. Вскоре из-за поворота вышел Дима с Верой. Они шли и о чём-то болтали. Эсмиральда против своей воли решила проследить за ними, как последняя крыса. Девушка не подходила близко и не слышала их разговора, хотя очень хотелось унизиться и до подслушивания. Эсе решительно не нравилось то, что Дима провожает Веру, а не её. Если бы их отношения вернулись, Эсмиральда бы позвала к себе Диму, у них бы что-то было… Но Дима шёл с другой девушкой, а когда они дошли до дома Веры, он её поцеловал! Поцеловал другую девушку так же, как когда-то целовал Эсю! Не было слёз, но был шок. Эсмиральда поспешно пошла домой. Её трясло, не от холода, а от разрушения внутри. Ветер всё так же бил в лицо, а снег лежал, как будто всё нормально. Вера ведь совсем девочка! Ребёнок! Неужели она лучше Эси? Как давно они вместе? Наверное с того самого момента, как Дима перестал писать Эсе. Но он ведь говорил, что скучает! Он тяжело переносил расставание, не мог забыть! Он писал, что ждёт возвращения Эси! Он… Он ведь дал ей надежду, что ещё можно всё вернуть. А теперь он гуляет с другой, словно и не было ничего. А может, Эся всё придумала? Он ведь бабник. А она? Она мужница! Она не должна переживать! Но переживает. Эсмиральда мечтала, что они снова будут вместе, что она наконец-то сможет сказать, что любит. Девушка представляла, как они будут вместе танцевать вальс на её последний звонок. А теперь… Как будто бы долгожданное счастье разбилось, а осколки вонзились в сердце. Нет, Эсмиральда переживала не из-за потерянной любви, она выше этого! Дима с Верой задели чувство собственного достоинства, разрушили веру в лучшее. А вальс… Вальс можно танцевать с кем-нибудь другим, кто будет смотреться ничуть не хуже в паре с ней. Эся пришла домой, накормила животных, затопила печку, всё на автомате. Руки и лицо испачкались в саже, девушка поспешила смыть грязь. Намочив лицо, она посмотрела в зеркало над умывальником. «А ведь в детстве ты была некрасивая», - вспомнилась фраза учительницы. Тогда Эсмиральда пропустила мимо ушей, но сейчас эти слова мелькали в голове, становились всё громче. Раньше была некрасивая. Была некрасивая! НЕКРАСИВАЯ! Эся не стала продолжать умывание, пошла в комнату. Она открыла шкаф, с момента прихода домой школьная форма всё ещё не на вешалке за дверью, а на ней. К ногам упали футболки разных размеров. Оранжевую футболку ей подарил Илизар, когда они познакомились в международном детском центре, в который она приезжала на конкурс чтецов. Футболку с котом оставил на память Паша Хохолев, забавный парень с чертами голубя, её друг из очередного детского центра. Голубую футболку известной марки подарил вожатый Александр Александрович на слёте юных лидеров. Но Эся не обратила особого внимания на памятные вещи, которые всегда вызывали улыбку и тепло на душе; взгляд приковала мужская рубашка с морскими узорами и рыбками, похожими на пятна. Аркадий. Он поцеловал её в первый же день их знакомства, а следующим вечером улетел домой в другой конец большой страны. Он говорил, что в этой рубашке она похожа на цыганку, хвалил каждое её слово и движение. И исчез. Эся даже не переживала об Аркадии, она и не надеялась ни на что. Ложь, конечно надеялась. «А ведь в детстве ты была некрасивая». Эсмиральда небрежно забросила вещи обратно в шкаф и закрыла дверцу. На серванте, стоящем рядом, стояло много всякой мелочи. Взгляд привлёк деревянный ворон. Алексей. Тот парень из детского центра, что подкидывал ей записки и признаниями в любви, он подарил ей ворона на память. Милый мальчик, но он точно не для Эсмиральды. Собачку, лежащую на кровати, тоже звали Алексеем, точнее Алексом, но не в честь того парня, а в честь барабанщика из любимой группы. Автограф барабанщика и остальных участников группы стоял в рамке на этом же серванте. Тот день, когда Эся смогла попасть на их концерт, стал самым счастливым и лучшим событием прошлого лета, последнего лета в роли ребёнка. Рядом с автографами стоял деревянный крест в специальной коробочке. Бывали моменты, когда Эся чувствовала, что помочь может лишь обращение к Всевышнему. Тогда она брала в руки крест и молилась. Нет, не заученные строки из библии, а накопившееся в душе, слова рождались сами собой. Иногда она молчала, закрыв глаза. Ей становилось легче. Сейчас Эсмиральде хотелось взять крест, но не для молитвы, а чтобы бросить в печку и сжечь. Сжечь всё, что, казалось, никогда больше не будет родным. Например, коллаж, который Ева подарила Эсе на шестнадцатилетие. Там они вместе, улыбаются. И что же, оставить их дружбу хотя бы в рамке? Сжечь. Может, хотя бы на мгновение станет теплее. Рамка не пролезет в печной проём, стекло не горит. Эся вынула фото, посмотрела на лица двухлетней давности. «Раньше ты была некрасивой!» Фотография выскользнула из рук, упала изображением вниз. Обратная сторона исписана почерком Евы. Она написала, что ценит Эсмиральду, что у них много общего, пожелала разных приятных вещей. Шарики, волны, узоры… «Я тебя очень ценю». Теперь Ева напишет эту фразу на поздравительной открытке для Маши. Сжечь? «Я тебя очень ценю». Коллаж вернулся в рамку и оказался в ящике для разной ерунды. Там же лежала половина кулона «Best friends». Вторая половина, возможно, хранилась где-нибудь у Сони. Эся когда-то думала, что они стали друзьями, но время показало, что Соня — девушка старшего брата Эси и ничего больше. Эсмиральда сняла школьную форму и надела халат, холод отступил, стало просто не тепло. Живот издал песню кита. Эся забыла поесть, очень несвойственно для неё. Девушка пошла на кухню, решила налить себе чай. Она не глядя взяла кружку, с неё смотрели улыбающиеся подруги, окружённые фразами, понятными только им. Подарок Евы на Новый Год. «Я тебя очень ценю». Раздался звон. Руки плетями висели вдоль тела. На полу лежали осколки. Эся упала на колени, стала собирать кусочки кружки дрожащими руками. Может быть, она когда-нибудь склеит их от нечего делать. Может, уже завтра они будут на помойке. А пока осколки в руках Эси отправились в ящик для разной ерунды. Эсмиральда подумала, что хочет чего-нибудь покрепче чая. Она направилась в комнату бабушки. За диваном стоял электрический обогреватель и несколько бутылок самогона. В кладовке хранится самогонный аппарат, а бабушка продаёт домашний самогон местным алкоголикам. Эся включила обогреватель, села рядом. В руках была самая маленькая бутылочка, из неё шёл противный запах бражки. Эся сделала глоток, ещё глоток. Противно. Мерзко. Горько. Ещё глоток. Некоторое время девушка просто сидела с бутылкой в руках. С каждым глотком самогон всё меньше обжигал горло, в итоге вовсе стал подобен воде. Эся закуталась в халат и пошла по комнатам. Холодные полы кололи голые пятки, морозили щиколотки. Скакалка за креслом. Нет, она навряд ли выдержит, слишком тонкая. Провода? Их очень долго отрывать от техники. Шарфик? Только не он, нет. Мишура? Смешно. Ремень. Да, должен подойти. Эся сняла ремень с вешалки, повертела в руках, потянула, в итоге надела его на шею. Должен выдержать. А где? Люстра оторвётся, бабушка будет ругаться. В дверных проёмах никак не зацепить. Можно поместить один конец ремня в открытое окно, а потом закрыть его. С окна дует, она покроется инеем, пока её найдут. Эся постояла посреди комнаты ещё несколько секунд, потом села у обогревателя, ремень висел на шее. Девушка вспомнила, как врала друзьям и знакомым, чтобы те её пожалели и увидели в ней сильного человека. Вспомнила, как крала деньги у собственных родителей и надеялась, что никто не заметит. Вспомнила свою грубость к людям, свой ужасный характер, колющий сильнее ледяного воздуха. Вспомнила бывших парней, свои мысли о них; те моменты, когда она готова была стать женщиной. Эся возненавидела себя. Её поступки, слова, мысли, вся её жизнь так отвратительна и ничтожна! Эгоистка. Лицемерка. Мужница. Жалкое создание. Чудовище. Как таких носит Земля?! Девушка почувствовала, что больше не может находиться в этом теле, в этой коже. Ей хотелось оторвать губы, на которых остались следы противных слюнявых поцелуев. Содрать с себя кожу, к которой прикасались люди. Ей хотелось избавиться от самой себя. Эся стала чесать свои руки, ноги, живот, шею, лицо. Ногти впивались в кожу, по всему телу струилась ужасная боль. Всё внутри кричало, этот крик вырывался наружу истошным рёвом. А она всё чесала себя, стремилась избавиться от монстра внутри неё, от Киры. В какой-то момент боль утихла. Эся чесала себя яростней и интенсивней, но боли не было, как будто она чешет не себя, а кого-то другого. Она остановилась и посмотрела на пальцы. Под ногтями скопилась грязь, кожа и… Кровь. Кожа на руках стала ярко-розовой, воспалённой. Кусочки содранной кожи были белыми, неаккуратно лежали на руках. Капельки крови выступили в некоторых местах. Эся провела ладонью по руке, кровь размазалась, но из ран выступили новые капли. По груди и животу текла кровь, по ногам тоже. Вся она была в крови, и сажа на лице смешалась с кровью. Могут остаться шрамы. Могли бы остаться. Эся облизнула губы, на них тоже был привкус крови. Она смаковала кровавые слюни, а потом смыла их глотком самогона. Губы жгло. Спирт обеззараживает. Девушка вылила оставшееся в бутылке на тело. Жгучая боль пронзала всё внутри и снаружи, а Эся кричала. Она схватилась за ремень на шее, затянула его потуже. Дышать стало тяжело. Никто не заметит того, что случится с ней, никому нет до этого дела. Глубоко в душе Эся надеялась, что сейчас кто-нибудь ворвётся в дом, накричит на неё, забросит ремень куда подальше. Бабушка могла бы вернуться из-за каких-нибудь неполадок. Могли неожиданно приехать родители или брат. Ева могла передумать и прийти к подруге. Соня могла почувствовать неладное и проведать сестру парня. Дима мог заметить бывшую девушку и пойти за ней. Но никто не пришёл, даже алкоголики не собирались прийти за самогоном. Собаки и те мирно спали! Эся осталась одна, её никто не остановит. Девушка вспомнила, как она страдала из-за разрыва с каждым молодым человеком, с каждым из них она надеялась на что-то серьёзное, мечтала о будущем. А сейчас она не хочет вспоминать ни о ком из них. Пережила тех, переживёт и Диму. Он не тот самый, а очередной. И имя на ручке стёрлось, да и сама ручка перестала писать. И он сотрётся. Эся подумала о том, что будет, когда её не станет. Ничего не будет. Люди забудут, родственники смирятся, годы будут идти, солнце светить. Ничего не изменится. Брату и без неё хорошо, у Димы новая девушка, у Сони есть Коля, Ева уже нашла замену. И никто не узнает об Эсе, не исполнится мечта. Девушка всегда мечтала стать знаменитой. Нет, не так. Она всегда мечтала, чтобы люди обращали на неё внимание, видели её, восхищались. Она мечтала отдавать людям всю себя, получая признание. Связано это с какой-нибудь детской травмой (вроде недостатка родительского внимания или отсутствия друзей), или она просто что-то себе напридумывала… Не важно. Важно то, что никто не обратит внимание на бездыханное тело, никто не будет восхищаться лежащим в земле. На правом запястье красовалась чёрная резинка для волос. Эся не снимала её с самого отъезда из образовательного центра. Она обещала Марго, что сможет покинуть малую родину. Обещала Лане записать с ней песню. Обещала Полине поступить в институт. Обещала Нике подрасти. Обещала Лине прогуляться по Красной площади. Обещала Константину приехать в гости на каникулы. Обещала Мише встретиться, когда она в следующий раз будет в городе. Обещала Илизару прочесть его любимую книгу. Обещала Хохолеву подарить фенечку. Обещала Александру Александровичу сдать экзамен по физике. Обещала Стасику быть собой. Эти люди разбросаны по разным углам огромной страны, но они навсегда остались в сердце Эси. С некоторыми из ребят она, возможно, никогда и не встретится больше, но они навсегда останутся важными и дорогими. Она им обещала. Обещала жить. Ремень ослаб, по телу побежал кислород, запульсировали воспалённые царапины. Эсмиральда пошла на кухню и села у печки, в которой догорали последние угольки. Бесчувственность прошла, вновь атаковала боль. Она чувствует, значит живёт. Старушка Долли заполнила дом храпом, а сытый и довольный Нил лёг у ног Эси. Девушка провела по нему ладонью, щенок вытянулся и зевнул. А он вырос за время отсутствия Эси, стал умнее, но так и остался мелкой бестолочью. Эсмиральда ощутила любовь. Она любит Нила, этого надоедливого дурачка. Она не представляет, как бы они жили без её собак. Любит, но кричит и хочет вышвырнуть на улицу. Но он её маленький глупый щенок, за которого Кира любому вырвет глотку. За своих Эсмиральда отвечает, будь то человек или собака. Девушка почувствовала, что любит маму, папу, идиота брата, бабушек, друзей. Но это не обычная любовь, не простая, а особенная, так может любить только Эся. Она не выдержит потери кого-нибудь из них, но не перестанет грубить и раздражаться. Эся не умеет проявлять любовь, но ради тех, кто что-то значит в её жизни, готова на всё. Эсмиральда очень хотела, чтобы родные это знали, но не могла им сказать, просто не могла. Она могла лишь продолжить жить и, возможно, когда-нибудь суметь сказать самые важные слова. Эся точно знала, что они любят её. Родители готовы пожертвовать всем, что у них есть, чтобы дочь была счастлива, они примут её решение о будущей профессии. Бабушки только и живут ради внучки. Брат волнуется за маленькую глупую сестрёнку. Долли, хоть и плохо видит и слышит, найдёт свою хозяйку несмотря ни на что. Семья любит её, любит своей любовью, как могут только они. Эсмиральда не всегда понимает их любовь, и это нормально. А ведь ненависть — тоже любовь. Своеобразная, неправильная, но любовь. Значит, и бывших своих она любит, но не как парней, а как бывших, прошедших. И не нужна ей другая любовь. Ничего не бывает зря, и люди, исчезнувшие из жизни Эси, что-то оставили. Эся будет хранить это до конца своей жизни. До конца, а сейчас ещё рано, не время. Ещё успеет. А на телефон приходили сообщения от важных людей, которые так далеко. Ледяной воздух кусал шею, ноги, холод окутал Эсю, тёплого халата как будто и не было. Она сидела у еле тёплой печки, тряслась от холода. Кровь и сажа на лице смешались со слезами. За окном шумела вьюга. На шее безжизненно висел ремень. Рядом сопел Нил, а в углу на подушке спала Долли, заполняя храпом тишину уходящей ночи.