Потерянная

      Набирает воду в турку, ставит на газ (всё, как всегда каждый раз, ничего не могло поменяться). Открывает окно, курит сигареты с кнопкой, сидя на табуретке, пускает изо рта дым. («Курение вредит вашему здоровью» — ага, да, она обязательно это учтёт.)       Поднимает глаза (ей так хочется увидеть вместо потолка бескрайнее море вдоль линии горизонта), смотрит на часы справа от холодильника, над раковиной. (Вопрос «сколько времени» всё ещё актуален — у неё плохое зрение. Линзы она не носит, очки тоже. Ей это не мешает.)       Бумажные обои в цветочек, прозрачная тюль над окном. Коробки из-под печенья (внутри специи, лекарственные травы, высушенные соцветия пижмы, тимьян, полынь). Какие-то книги на столе. Чайные свечи-таблетки. Пыльное радио на подоконнике, тарелка, утыканная окурками (это вместо пепельницы). Фиалки в пластиковых банках из-под йогуртов. Рассада.       Рике всего семнадцать лет (эта девочка стала уже совсем взрослой, ей больше не нравится играть в куклы, ей надоело ждать подачки от жизни; жалкая слабачка, она никогда ничего не добьётся). Ей пора бы уже взяться за ум (ради чего?), найти себя в этом мире (зачем ей это?), заняться чем-нибудь полезным (а кому она нужна?).       (Помогите кто-нибудь, скажите, для чего ей, вообще, дальше жить? Она не знает зачем всё это. Что ей делать? Ей так страшно, у неё никого из семьи не осталось.)       Вспоминает, когда же всё это началось. Она была нормальным ребёнком. Всё, как у всех, ничего необычного. Вообще, её дядя выростил (он не рассказывал ей про родителей). Два года назад он с экспедицией отправился на Тёмный континент. (И что теперь?)       Рика живёт в доме на сто пятьдесят квадратных метров (плюс-минус). Кухня, санузел, гостиная, гостевая комната, кабинет и три спальни на втором этаже — большая часть комнат закрыто. Рика даже не заходит туда. Она боится потеряться здесь, это ничем не наполненное пространство может сожрать её целиком.       Рика хочет включить радио, но почему-то не делает этого. Курит ещё одну сигарету (скорее всего, уже третью по счёту).       Вода в кофеварке закипает. Ставит на деревянную доску (чтобы не прожечь столешницу). Кладёт ложку молотого кофе, опять ставит на газ, медленно мешает против часовой стрелки. И терпеливо ждёт (всю свою блядскую жизнь). Моет чашку в раковине, кофе наливает через ситце, бросает жмых в помойное ведро. Достаёт из холодильника вчерашние макароны с сыром.       (Это всё длится уже четыре года, кто-нибудь, вообще, может это остановить? Так, чтобы обойтись без лишних затрат. Ей не нужно умирать, потому что она не знает, как жить.)       Наливает в чашку молоко. Скорее всего, на завтра уже не хватит.       Утром она пьёт кофе. И никуда не спешит.       Всё-таки включает радио, играет «Runaway». Рика подпевает (как будто, правда, радуется), танцует с чашкой в руках, представляя, что когда-нибудь она тоже влюбиться (это будет взаимно). Ест макароны с сыром — вчерашний ужин.       Она думает, о том, что (могло бы быть) для неё важно (ответ очевиден).       Раньше, Рика хотела помогать людям (ага, да, кто бы ей помог). Выйти замуж, построить семью, выростить своих детей хорошими людьми. (Нет-нет-нет. Такая жизнь не для неё, только не это, пожалуйста. Она сама не знает, чего хочет, но только не этого.)       Скорее всего, важно просто быть счастливой. (Как это? Научите её кто-нибудь, она не умеет.)       Часов в девять нужно отправиться в ближайший город, чтобы вернуться к вечеру. (Рика живёт в лесу, недалеко от озера.)       Она продаёт цветы, которые никогда не вянут («шутка селекции» — удобная техника нэн - это дороже, чем в обычных магазинах). На заработанные деньги покупает в супермаркете, что нужно по списку. Какие-то продукты (в основном по скидке, молоко, овощи, крупы — мясо Рика уже давно не ест), одежду (из секонд-хенда или с распродажи), остальное уходит на оплату коммунальных услуг.       Допивает кофе, ставит чашку в мойку, идёт в душ, избегает встречи с зеркалом. (Что она там не видела?) Включает горячую воду, убирает волосы, чтобы они не намокли. В полотенце выходит из ванной через десять минут, поднимается на второй этаж, надевает чистую сухую одежду (красный топ, джинсовые шорты, рубашка сверху).       Наносит на веки блестящие, голубые тени, красит длинные ресницы, размазывает по губам помаду.       Собирает в сумку всё, что ей понадобится. Ложится на кровать поверх покрывала (пытается себя пересилить), смотрит в потолок (если честно, ей не хочется никуда идти).       Спускается вниз по лестнице. Выключает радио, проверяет плиту на кухне. Закрывает за собой дверь. Берёт корзинку. Собирает в саду цветы (ярко-розовые розы, нарциссы, хризантемы, тигровые лилии). Касается пальцами лепестков, используя технику нэн.       Открывает калитку, спускается по ступенькам. Идёт по витиеватой тропинке в лесной чаще. Под ногами скрипят сухие ветки. Кругом сосны. Растут папоротники, низкие заросли черники, вереск. Пахнет хвоей. Поёт иволга.       Рика выходит к заброшенному дому (зелёные доски, выбитые окна, обвалившаяся крыша) рядом с дорогой. На пороге сидит ребёнок — девочка лет шести. (Как она, вообще, могла здесь оказаться? До остановки километра два-три.) — Ты откуда здесь? — серьёзно спрашивает Рика. — Одна совсем, потерялась что ли?       (Она, что переживает за неё? Ей-то какое дело, вообще? Киллуа не понимает её.) — Нет, я уже не маленький, — обижается она. — Нет, что ты, — Рика округляет глаза, — прости, я волнуюсь. Здесь почти не встретишь людей. — Ну, а ты кто тогда? — недовольно спрашивает девочка. — Я живу неподалёку, — спокойно отвечает Рика. — Как тебя зовут? — вдруг спрашивает она, и внимательно смотрит на неё. — Рика, а тебя как? — Киллуа.       Рика кивает, садиться рядом с малышкой (одета, как мальчишка, белые волосы неровно обрезаны ножницами). — Будем знакомы, Киллуа, — она тепло улыбается ей. — А кто ты такая, Рика? — Я? Ну-у, можешь быть уверена, что я не сделаю тебе ничего плохого, — мягко говорит она. — И ты, правда, на хочешь убить меня? — Нет, конечно, ты что такое говоришь? Я бы ничего плохого тебе не сделала… — Мне мама всегда так говорит, — спокойно объясняет Киллуа.       (Вот больная.) — И кто же твоя мама? — Все мои родные — убийцы.       (Если бы она начала придумывать, её аура сразу бы изменилась. Значит, она говорит ей правду? О боже…) — Наверное, это интересно, — неуверенно говорит Рика, — а я одна живу. — Круто! Я вот, с семьёй живу. Я от них сбежал, знаешь, — рассказывает Киллуа, — так достали! — Бывает — отмахивается Рика (в конце-концов, мало ли что, это просто ребёнок, она могла всё придумать), — когда меня в детстве всё доставало, я тоже сбегала… Потом, сама возвращалась, если честно, я всегда хотела, чтобы меня искали, но этого не происходило… Всё равно, родители любят тебя, Киллуа. — Нет-нет-нет, они мне надоели! Рика, скажи, мы же друзья? — Ну-у, да, — кивает она. — А можно я поживу у тебя? Не хочу идти домой.       Рика вздыхает. (Не то чтобы нельзя, она-то не против, просто неправильно это. А если её семья волнуется за неё — места себе не находит?) — Мне сейчас в город нужно. — Я с тобой пойду, — сразу соглашается Киллуа. — Уверена? А если устанешь? Туда далеко идти. — Уверен, — серьёзно говорит Киллуа (Рика только сейчас замечает, что она говорила о себе в мужском роде, но не спрашивает про это), — зачем ты цветы с собой несёшь? — Я их продаю.       Спустя тридцать минут, они доходят до остановки. Киллуа рассказывает Рике про свою семью.