***
Каждый из них мечтал уничтожить это место, но никто и представить не мог, что здесь их ожидает полноценная учеба в отдельном классе. Сотриголова — или как там его в Юуэй называют — был восхищен полезностью причуд злодеев и предложил им пополнить ряды студентов Академии, иначе они будут ликвидированы. Поверженным и лежащим на поле битвы в полумертвом состоянии, им ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Но теперь, кажется, все до одного пожалели о своем выборе. — Лучше было бы сдохнуть прямо там, чем каждый день позориться в этом убогом заведении, — ворчливо хмыкает Курогири, скрестив руки на груди. Он единственный, кто судил здраво и отказался вступать в Юуэй еще на месте сражения, заявив, что лучше он сдохнет ебучим злодеем, чем прославится и станет студентом геройской академии. Но кто ж его слушать-то будет? Тога скептически поджимает губы, зажав в руке край своей новой юбки, и крутится, принимая разные позы. — Мне не нравится моя новая форма, — капризно протягивает она, сдвинув брови к переносице. — У них совсем нет вкуса! Девушка по-детски рассерженно мыкает, сжав ладони в кулаки, и, надув щеки, садится за свою парту. Химико не думала, что здесь будет настолько скучно, а умирать не очень-то хотелось, поэтому почти первая дала согласие на предложение Сотриголовы. Впрочем, теперь ей кажется, что она вообще не думала, принимая такое нелепое решение. Но, раз Шигараки особых претензий не предъявляет, ей тоже стоило бы прикусить язык. Она привыкла следовать за остальными членами Альянса. Так почему же сейчас настроение жаловаться на все, словно не сама согласилась на условия врага? Классная комната разительно отличается от обстановки бара, где злодеи обычно собирались обсудить планы за стаканом виски. И если бы это был обычный класс. Так нет же, специально выбрали помещение посветлее, с огромными окнами без жалюзи, чтобы обильное солнечное тепло согревало холодные сердца студентов. Однако Даби придерживается несколько иной теории, для чего нужны настолько большие окна. — Они неспроста в человеческий рост, — апатично замечает парень, полуприкрыв веки. — Это чертово доведение до самоубийства. — А-а-а, успокойся, — раздраженно отзывается Томура, устроившийся рядом и закинувший ноги на парту. — И без твоих идиотских шуток тошно. Раздается три протяжных сигнала, знаменующих начало уроков для обычных студентов академии и мучительных пыток — для студентов из «класса коррекции». Гиран — самый молчаливый и не привередливый из них — увидев, что Спиннер как-то странно замер посреди комнаты и с презрением пялится на доску, легонько дергает его за рукав. — Наверное, стоило бы сесть, — вкрадчиво советует он, когда ящерица обращает на него внимание. — В тюрьму? Да, стоило бы, — Спиннер всплескивает руками и закатывает глаза. — Но вы ведь все без капли го-о-ордости, решили коротать деньки в этом прекра-а-асном месте! Злодей, завершив свою гневную тираду, все-таки направляется к Гирану и усаживается по соседству. Тот, желая как-то подбодрить его, говорит: — Да не суди ты раньше времени. Все ведь может оказаться не настолько ужасным. Ты здесь еще даже не начинал учиться, а уже критикуешь и учителей, и качество преподавания, и класс. Не успевает Спиннер возразить, как в помещение заходит классный руководитель. Честно говоря, ребята сомневались, что их вообще согласится кто-то брать, но, черт, они просто не учли одну деталь. Одну громадную деталь с белоснежными зубами и раздражающей манерой улыбаться. Как только Томура замечает на пороге Всемогущего, нахождение в стенах академии становится в разы невыносимей, и он всерьез задумывается над гипотезой Даби про окна. — Ну блять, — не выдерживает он и подскакивает, собираясь молча уйти отсюда, заявив обиженным подростком, что все достали и пошли бы все со своими дурацкими правилами, но Даби вовремя хватает его за запястье и тянет вниз. — До-о-оброе утро, новички! — торжественно приветствует их Всемогущий, остановившись у крохотного по сравнению с ним учительского стола. Тога неуместно раздумывает, как пол еще не провалился под таким тяжеловесом, и тихонько хихикает в ладонь. Другим же отнюдь не смешно. Преподаватель гулким шагом направляется к доске, достает мел и начинает что-то вычерчивать на зеленой поверхности. — Меня зовут… — Да знаем мы! — в унисон выкрикивают студенты, заставляя Всемогущего прерваться на букве «с» и удивленно обернуться, сложив губы трубочкой. Хоть что-то вместо улыбки. — Что ж, — он откладывает мел и тыльной стороной ладони одним взмахом вытирает с доски написанное. Студенты равнодушно следят за его неловкими движениями. По поведению Всемогущего видно, что он не привык к такого рода практике с обучением злодеев, с которыми в обычных условиях сражался. Ну почему вечно на него возлагается ответственность за неблагоразумные поступки Сотриголовы? Однако герой старается не подавать виду, что пребывает в некотором замешательстве. Он подступает к столу, своей огромной рукой подбирает с него какой-то бланк и, слегка одернув ворот, чтобы не было так жарко, фокусирует внимание на списке. — Тогда давайте проведем перекличку. Со стороны класса доносится усталый вздох, воспроизведенный так же одновременно. Всемогущий хмыкает, силясь не реагировать на столь унылый настрой злодеев. — Химико Тога, — начинает перекличку герой и исподлобья смотрит на скучающий класс, выискивая взглядом студента из перечня. — Здесь, — буркает девушка, приподняв руку. — Шигараки Томура, — он сразу находит в числе учащихся светловолосого юношу, расплывшегося в гневном оскале. — Ой, здравствуй, мальчик мой. Парень шипит, порываясь вновь подняться и разорвать этот бесящий по-идиотски лыбящийся субъект, изображающий из себя дохрена важного, но, словно предчувствовав отступление Томуры, Даби снова сжимает его запястье и ехидно улыбается: — Мы будем страдать только вместе, детка. Шигараки фыркает, вынимая руку из хватки юноши, и подпирает ладонью подбородок. — Спинн… Спин… Спиннер? — Всемогущий изгибает густую бровь и даже боится предположить, кто из злодеев наделен таким необычным именем. Почти все в классе ухмыляются, услышав, с каким трудом произнесли прозвище бедной ящерицы, в которой теперь, небось, закипает пущая ненависть к Юуэй. — Здесь, — сквозь зубы цедит Спиннер и тише добавляет: — к сожалению. — Так, понятно. А теперь, — Всемогущий хмыкает, прищурив глаза, чтобы на сей раз прочитать без искажения. — Т-Твайс? В классе воцаряется неопределенная тишина. Злодеи непонятливо переглядываются, напрягшись, и упорно не находят Твайса, который, кажется, даже не приходил. Не то, чтобы им интересно, куда он подевался. Просто если этому гению каким-то образом удалось избежать учебы в Юуэй, то можно ожидать помощи от него. — Его нет, — удивленно пожимает плечами Гиран, как вдруг дверь с грохотом распахивается, привлекая внимание и преподавателя, и студентов. На пороге заявляется запыхавшийся парень, разодетый в свой обыденный костюм — по-видимому, так и вымолил у академии позволить ему не снимать свою «вторую кожу» — Твайс. Согнув ноги в коленях и опершись о них ладонями, он тяжело дышит. Поднимает голову, окидывая глазами территорию вокруг, и натыкается на растерянный взгляд Всемогущего. — Простите за опоздание! — выпаливает юноша, выпрямляясь и блуждая рассеянным взором по классу. — Я просто очень долго искал. — Искал что? — учитель хмурит брови, чуть повернув голову в сторону. — Смысл приходить сюда, — бодро отзывается Твайс, делая шаг вперед и уставляясь в одну точку. — Но теперь, кажется, нашел. Студенты синхронно поворачиваются, чтобы понять, куда так зачарованно и неотрывно смотрит пришедший, но перед собой замечают только Тогу, обольстительно улыбающуюся, машущую рукой. Приходит черед всем дружно закатывать глаза. — Ладно, — неуверенно протягивает Всемогущий, явно не врубаясь в происходящее, и поднимает свое грузное тело с места, вновь становясь у доски. — Проходи. Твайс, коротко кивнув, торопливо устремляется к Химико, неловко улыбаясь. Девушка выглядит обрадованным ребенком, у которого только что появилось чем заняться. Когда опоздавший студент садится рядом, она зачем-то вырывает из своего розового блокнота разлинованный листик, на краю которого изображены очертания сердечка. Тога еще не закончила школу, поэтому, как всякая легкомысленная старшеклассница, носит в портфеле совершенно не нужные для учебы вещи, но зато настолько милые, что грех не прихватить с собой. Тонкими пальцами пододвигает бумагу к соседу, который по одному зову девушки склоняется, всматривается в пустую страницу и передает ей ручку. Химико начинает что-то увлеченно выводить на листке, мечтательно улыбаясь, и Твайс тут же катится со смеху, прикрывая, однако же, рот ладонью. — Так как это вводный урок, большого материала я вам не дам, — Всемогущий, расхаживая по кабинету с загнутыми за спину руками, останавливается и складывает ладони вместе. — Давайте для начала каждый из вас расскажет о своей причуде! Задор, с коим было озвучено предложение, вызывает еще больший шквал раздражения у класса. На лбу у преподавателя выступает пот, когда он замечает, с каким выражением лица на него пялятся. Губы складываются в широкую, но уже не такую непринужденную и уверенную улыбку. Он принимал в академию многих студентов без видимого потенциала и обучал разных людей: с ярой мотивацией учиться и с полным ее отсутствием — но настолько безынициативных еще не встречал. Хотя ожидать, что в злодеях энергия будет бить ключом или же думать, что от них будет исходить бесконечный энтузиазм, — глупо. Глаза каждого человека в классе наполнены либо бесстрастием, либо презрением, как в случае с Шигараки, но ни один из них не проявляет желание элементарно открыть рот. Не комфортно как-то. — Хэ-э-эй, ну чего вы такие смурные? — неловко обращается к классу Всемогущий, проходя между рядами. Шигараки провожает его скептическим взглядом, прищурившись. — Ну же, ну же. Как мне еще подогреть ваш интерес к учебе? — Я сейчас его подогрею, — вполголоса флегматично сцеживает Даби, оскалившись и сложив на груди руки. Томура, не сдержавшись, достает из кармана пачку сигарет и вытягивает одну. Невозмутимо зажимает между зубами, щелкает у фильтра зажигалкой, выпуская из нее рыжий огонек, и под насмешливо-заинтересованным надзором Даби выдыхает ртом сизый дым. Всемогущий, в это время топчущийся где-то у последних парт, несколько раз шмыгает носом, учуяв запах гари, и настораживается. — Ч-что за? — он разворачивается и замечает, что Шигараки как ни в чем не бывало затягивается, а у сигареты клубится серая воронка зловонного дыма. Тоге и Твайсу, мило воркующим за самой дальней партой, открывается вид на широкую спину учителя. Пока тот приходит в себя, возмущенный наглостью Шигараки, девушка под приглушенное хихиканье соседа протягивает руку немного вправо и, зажав второй ладонью рот, приклеивает к одежде Всемогущего небольшой листочек. — Шигараки Томура! — сдержанно окликает герой юношу, мерно шагая в его сторону. Позади почему-то раздаются смешки и неугомонный хохот Спиннера, который больше всех счастлив увидеть на спине учителя надпись: «Я — гей». — Курить в помещении запрещено! Даби лукаво отводит взгляд, присвистнув. Он знает, что происходит, когда Томуре что-то запрещают или делают замечание. О, и это страшнее, чем гнев божий, потому что происходит ровным счетом ничего. Парень просто не реагирует, продолжая курить и холодным безразличием, коим наполнен взгляд, пронзать Всемогущего. Тот поднимает расправленные плечи в обреченном вздохе и ступает на шаг ближе к нерадивому студенту. — Так, давай зажигалку сюда. Массивная рука учителя выжидающе протягивается к светловолосому юноше. Тот недолго испепеляет ее взором и лишь под конец сдается, недовольно цокнув и закатив глаза. Металлическая зажигалка небрежно впихивается Всемогущему. — Вот и чудненько, — заключает герой с натянутой улыбкой, пятясь назад. Шигараки хмыкает и тушит сигарету об исцарапанную поверхность парты. Учитель поворачивается к доске и принимается что-то объяснять, но никто не вникает в его слова, таращась на забавную бумажку, закрепленную на его спине. Юмор Тоги нельзя назвать остроумным, но ее выходки забавляют каждого, вынуждая даже самого серьезного расплыться в улыбке. От Химико веет избалованным духом безумных поступков и беспечности, чем, наверное, она и нравится Твайсу. Услышав за плечами сдавленный хохот, Всемогущий прекращает водить по доске мелом, хмурится и снова оборачивается. В один миг класс затихает, сооружая на лицах тоску и сонливость. Почему-то опять несет гарью. Учитель принюхивается и устало вздыхает, уличая Шигараки с новой сигаретой во рту, у которой горит танцующий язычок пламени. Даби держит палец у фильтра и порождает огонь, бесстыдно улыбаясь. Да, хитрый способ заменить зажигалку. Нервы даже у такого стойкого человека, как Всемогущий, взвинчиваются от ощущения вседозволенности и безнаказанности, царящего среди злодеев. Не успевает он вымолвить и слова, пожираемый немой яростью, как дверь в кабинет распахивается и на пороге появляется Сотриголова с кипой бумаг на руках. Он в изумлении вскидывает бровь, приоткрыв рот и встав за спиной коллеги. «Я — гей» бросается в глаза буквами, написанными нарочито яркими цветами. На лице Айзавы, помимо удивления, прослеживается еще и толика насмешки. Обескровленные губы искривляются в невесомой улыбке, когда Всемогущий смотрит на него через плечо. — Нет, я, конечно, знал, — Шота протягивает руку к его спине и резко сдергивает с нее бумажку, — но зачем же так явно? Прижимая принесенные документы к груди, он свободной ладонью передает сорванный лист мужчине. Тот, рассеянно сморгнув, вчитывается в его содержание, и челюсть невольно отвисает. Всемогущий разгневанно-взыскательным взглядом прожигает студентов, недоумевая, кто учудил такое с ним. Тога с трудом сдерживает смех, дрожа плечами и растягиваясь в широкой улыбке. Шигараки выкуривает уже третью сигарету,***
На следующий день класс был в полном составе. Почти. Кажется, Твайс снова потерял смысл приходить в академию и усиленно искал его. Как и ожидалось, после тяжелого — наверное, самого тяжелого в жизни — рабочего дня Всемогущий в Юуэй утром не явился, доверив недисциплинированный класс Айзаве. Тот сидел за учительский столом и попивал кофе, в кои-то веки задействовав способность Даби в полезных целях. До микроволновки идти было далеко и лень, а выпить чего-то горячего хотелось. Ну, если быть до конца честным, больше кофе Шота хотел проучить злодеев за расшатанную нервную систему Всемогущего, поэтому очень долго мучил бедного Даби. — Еще? — парень не то, чтобы устал стоять над уже доведенным до кипения кофе с разогретыми ладонями. Просто такими темпами скоро чашка расплавится. Он недоверчиво косился на Айзаву, сверлящего напиток неотступным взглядом, и вновь переводил внимание на кофе. — Эм, он уже достаточно горячий. — Я сам знаю, когда он станет достаточно горячим, — твердо отрезает Шота. Самое поразительное — он держал эту раскаленную, как свинец, чашку в руках, и ни единый мускул на равнодушном лице не дрогнул. Даби почти умоляющим взглядом окинул тихо сидящий класс и наткнулся на глядящего на него в упор Шигараки, гадко посмеивающегося. Затаилось желание поджечь либо его, либо учителя, которому всего мало, либо нахуй себя, но вместо этого юноша сдержанно спросил: — Может, хватит? Айзава молчал, словно не услышал отчеканенные слова Даби, и у последнего начали сдавать нервы. — Послушайте, я знаю, что вы нас ненавидите, но это не повод сжигать кофе. Посмотрите же, скоро загорится вода! — в голосе проскользнули нотки мольбы. Айзава запрокинул голову, чтобы воспаленными глазами посмотреть на парня, а затем опустил бесчувственный взор на напиток, от которого, что неудивительно, исходил пар. — Я люблю очень горячий кофе, — ровно произнес учитель с упором на слово «очень», снова обратив лицо к Даби. Тот, чертыхнувшись пару раз про себя, стал по-детски отчаянно настаивать на своем. — Но он правда о-о-очень горячий, — он сделал голос тише и согнул ноги в коленях. Рука устала держаться на весу и изнывала, прося опустить. — Не такой, конечно, как Шигараки, но тоже невероятно горяч. Гарантирую. Айзава неуверенно хмыкнул, напрягая брови и делая вид, что решает судьбу юноши. — Недостаточно, — таков был вердикт. Глаза Даби округлились. С трудом держа себя в руках, он нагнулся корпусом к учителю и принялся прожигать взглядом его профиль. — Вы точно человек? Шота изображал на лице спокойствие, но внутри еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Интересно, кто потом будет пить этот кофе? Как долго он будет остывать? Последний вопрос относился, кстати, не только к напитку, но и к самому Даби. — Я хочу насладиться прекрасным кофе, от которого веет теплом, — продолжил третировать студента преподаватель, шумно вдыхая носом и демонстрируя наглядно, какое удовольствие он должен получить. — Да от него уже Сахарой веет, — сцедил Даби, не моргая. Айзава не отзывался, раздражая своей непоколебимостью и дотошностью. Юноша снова взглянул на Шигараки, ожидая от него хоть каких-то действий, но тот лишь злорадствовал, хихикая и костяшками пальцев касаясь между обветренных губ. Даби, закатив глаза, склонил голову набок. — Знаете, Айзава-сан, — юноша решился на последнюю попытку. Если Шота после нее не сдастся, то терпение точно лопнет, и Даби «случайно» его кремирует, — кофе, конечно, не идеал, но и вы не Шигараки Томура. Даби иногда думает, что пора составлять топ собственных шуток о Шигараки, потому что шутить про него при любом удобном случае становится уже традицией. Айзава на своей шкуре почувствовал, каково вчера было преподавать Всемогущему, если на одного парня пришлось столько энергии. Да, ему было интересно, как долго продержится Даби и не затушит пламя, которым искусно огревал чашку. В голову стукнула безумная мысль, что, быть может, у его способности вообще нет предела? К сожалению, этого узнать так и не удалось, потому что в их занятный диалог о температуре кофе встрял Шигараки. — Айзава-сан, урок начнется с минуты на минуту, — со своего места предупредил парень, смилостивившись над Даби, который уже срывался на гнев. Шота нарочито удивленно взглянул на часы и кивнул, хмыкнув. — Да, действительно. Ну ладно, можешь идти. Свободно выдохнув и поблагодарив всех богов, Даби направился к Томуре, а Айзава, наконец, отхлебнул из чашки и ненароком подумал, есть ли среди этих студентов человек с причудой охлаждения. Учитель отставляет чашку, стараясь не подавать виду, что обжег язык, и бросает взгляд на первую парту, у которой снова завился дым. Способность Даби пользуется той еще популярностью в Юуэй, и до поступления сюда злодей даже представить не мог, что когда-нибудь использует ее, чтобы повысить температуру кофе или зажечь сигарету. — Видишь, можешь ведь быть полезным этому миру! — издевательски восклицает Айзава, поднимаясь на ноги. Надо бы сделать Шигараки замечание и вообще отнять сигареты, но что-то учителю подсказывает, что лишения для этого парня не имеют значения. Он обязательно придумает, чем заменить сигарету и будет курить больше. Назло. Потому что сам себе хозяин. — Да, он та еще зажигалочка, — пренебрежительно бросает Томура, улыбаясь уголком губ, и толкает Даби в бок. — А еще я умею сжигать людей. Это тоже, знаете ли, полезно для мира. Все-таки он порой загрязняется, нужно проводить чистку, — в глазах оного сверкает угроза, на что Айзава лишь ухмыляется, прищурив глаза. — С этой миссией лучше справятся герои, — возражает он равнодушно. — Мы очищаем мир от тех, кто представляет для него угрозу. — Да, и прямо сейчас мило с ними беседуете, — подхватывает Даби, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Строите из себя милосердных, защитников, а что на самом деле? Откуда вы вообще взяли, что вы — герои? А может, это вас нужно ликвидировать, чтобы обезопасить мир. — И назвать «злодеями», — вклинивается Тога, широко улыбаясь. — Ой, Айзава-сан, а злодеи — это плохо или хорошо? — Нет, раз уж зашла такая тема, то, — подключается Спиннер, раскачиваясь на стуле, — чем вообще «плохо» отличается от «хорошо»? Шота, несколько ошарашенный нападками со всех сторон, понимает, что от урочного плана сегодня, видимо, придется отстраниться. — «Хорошо» — это когда безопасности жителей ничего не угрожает, — очнувшись, отвечает он. — Когда нуждающиеся получают помощь, — губы растягиваются в презрительной улыбке. — Когда вы не вмешиваетесь. — А разве героизм не предполагает честность? — обыденно интересуется Тога, поджав рукой подбородок и болтая ногами. — Разумеется, — отвечает Айзава. — Тогда почему вы не подпускаете нас к этому миру? — не отступает Тога, скорчив обиженное личико. — Какими мы, по-вашему, будем, превращенные в изгоев? Добрыми? «Хорошими»? Разве это честно — считать «плохими» людей просто за то, что они не придерживаются вашей позиции? — Позиции? — Шота коротко усмехается. — Мы хотим защитить мир и все. Это наша единственная позиция. — А может быть, его нужно защищать от вас, — неожиданно голос подает Гиран, который все это время воздерживался от комментариев. Айзава морщится и надменно выдает: — В отличие от вас, герои не убивают людей. — Может, поэтому мир не застрахован от нападения настоящих злодеев? — задает Спиннер риторический вопрос, опустив взгляд и раздражающе щелкая ручкой. — Из-за вашего демонстративного милосердия зарекомендовавшие себя самыми опасными злодеи сейчас спокойно ведут с вами диалог. В любой момент мы можем сбежать. И это вы называете безопасностью? — В любой момент мы можем вас прикончить, — напоминает Айзава. — Мне просто не хочется терять потенциал в вас. Вы имеете сильные причуды, способные послужить на благо миру. — Мы и так служим на благо мира. — спокойно возражает Спиннер. — Только на благо в нашем понимании. — Это несправедливо! — возмущается Химико, встав около парты и состроив нарочито грозное лицо. — Мы не плохие. Мы отвергнутые! Дискуссия заиграла новыми красками и переросла из безобидных вопросов в фундаментальную перестройку системы мира. — Нам просто тесно на одной платформе. Когда раздается прокуренный голос Шигараки, все замолкают. Парень прикрывает веки, запускает узловатые пальцы в волосы и хищно сверкает глазами, впившись ими в преподавателя. — Что ты хочешь этим сказать? — недоверчиво вскидывает бровь Шота, развернувшись к юноше за передней партой. — Мы говорим о разных мирах. О разных людях. О разных понятиях «правильности». Нет единого термина «хорошо», потому что для других оно, может быть, «плохо». Так почему же герои, — Шигараки в воздухе делает кавычки, — так категоричны? Вы не единственные, кто хочет построить новый мир. Мы тоже имеем на это право. Но надо учитывать, что планету мы делим одну и разорвать ее невозможно. Ненадолго парень затихает, подносит пальцы к губам и нацеливает пронзительный взгляд на Шоту, слушающего внимательно, не перебивая. — Айзава-сан, — Томура притворно сладко улыбается, — вы знаете, почему я ненавижу героев? Учитель, насторожившись, чуть мотает головой и грозно щурит глаза, почуяв опасность. — Потому что я ненавижу ложь и лицемерие, — Шигараки подается вперед, и невольно складывается ощущение, что все остальные студенты испарились, оставив представителей враждующих сторон наедине. — Навязанный «символ мира», навязанная справедливость, навязанная правда. Навязанная «правильность». Весь ваш образ — это дешевая демонстрация и пафос, вложенные в одно мерзкое слово «героизм». Без нас вы никто, лишь поэтому мы еще живы. А не из-за какого-то показного милосердия, — он фыркает, вынуждая Айзаву погрузиться в задумчивость. Сигарета испускает невесомый дым и тушится на сей раз о кожу на кисти Шигараки, который, не прождав и минуты, тянется за новой. Уже даже Даби кажется, что приговоренная за один день пачка — это перебор. Химико грустно водит пальцем по гладкой поверхности, удрученная отсутствием Твайса и чересчур серьезными беседами. Она не любит, когда кто-то вызволяет ее из своего уютного мирка, где есть место только улыбке, нелепым шуткам и розовым вещицам. Реальность устроена по-другому. Тога знает, что там все сложно, и не хотела об этом думать. Потому что вспоминая, что настоящая жизнь не так проста, она чувствует себя обманутой. — Зачем все усложнять? — устало протягивает девушка. — Мы можем просто любить друг друга. Или ненавидеть, — она невозмутимо передергивает плечами. В янтарных глазах возгорается детский интерес. — Айзава-сан, а чем отличается любовь от ненависти? Шота чувствует, что урока не хватит, чтобы ответить на все вопросы студентов. Конечно, он понимал, что интерес злодеев поддельный и по большей части это даже не интерес, а провокация. На этот класс в первый же день навесили ярлык «опасный», но Айзава, в отличие от предыдущего классного руководителя, сумел получить удовольствие. Опасный и любопытный. Для экстремалов и любителей азарта в самый раз. Гудок звонка пробуждает его от размышлений. Незаметно урок подошел к концу, не успев начаться. Злодеи, подскочившие с места и мечтающие поскорей отсюда уйти, проходят мимо и юркают за дверь, не прощаясь. Шота хотел было их остановить по привычке, но вспомнил, что промежуток между уроками в распоряжении студентов. Главное, чтобы «новенькие» не доставили неприятностей обычным учащимся в академии, а то проблем потом не оберешься. Айзава взваливается на стул, бессмысленно склонившись над загроможденной бумагами поверхностью стола, и запускает пальцы в волосы. Он чувствует себя изможденным и опустошенным после увлекательной беседы со студентами, которые, казалось, хотели его убить необычными вопросами и давлением со всех сторон. Подняв голову, учитель замечает, что Шигараки не сдвинулся с места и продолжил сидеть за партой, пуская дым. В груди отчего-то зашевелилась тревога, объяв сердце когтистыми лапами. — Ты можешь идти, — Айзава прерывает безмолвную тишину, становящуюся тяжелее и гнетущее. Юноша со светло-синими волосами обращает на него изувеченное, покрытое шрамами лицо и уничтожающим взглядом пронзает насквозь. Пренебрежительно ухмыляется, растягивая пересеченные царапинами губы, и, сунув руки в карманы, шагает к выходу. Сотриголова провожает его пристально, с подозрением вскинув бровь, не понимая этого юношу от слова «совсем». Его поведение, высказывания, размышления: все казалось каким-то странным, абстрактным и неуместным. Не то, чтобы даже в Юуэй… Во всем мире. — Вы можете, — Шигараки останавливается в проходе, обратившись ссутуленной спиной к учителю, схватившись рукой за дверной косяк, и поворачивает голову в сторону. Кончик пересохших губ дрогнул в уродливой улыбке, — сколько угодно мнить себя вершителями правосудия и пользоваться доверием людей. Но знайте… оно тоже навязанное. С этими словами юноша выходит в коридор, заставляя остальных студентов тут же от него отшатнуться, косо глядя вслед. Сотриголова почти жалеет о том, что привел злодеев в академию, но, раз заварил кашу, надо ее расхлебывать. По крайней мере, ему удается держать все под контролем. Айзава безрадостно усмехается. Шигараки, наверное, сейчас сказал бы, что контроль этот тоже мнимый. Впрочем, мужчина и сам сомневается в его долговечности, потому что в любой момент злодеи могут стать невменяемыми и не подвластными администрации Юуэй. Знать бы только, насколько крепка эта власть. Шота очень вовремя вспоминает, что не закончил возиться с бумажками, которые вчера притащил Всемогущему на рассмотрение. Он планировал разделить с ним работу, но тот, по-видимому, еще отходит от безобразия, творившегося вчера в его классе. Придется делать все в одиночку. Неторопливым шагом, насвистывая мелодию себе под нос, он приближается к учительской, дверь в которую, на удивление, полностью закрыта. Озадаченно хмыкнув и немного простояв перед входом, Сотриголова спокойно дергает за ручку, и дверь легко поддается, отворяясь со скрипом. Так же невозмутимо он шагает внутрь, убедившись, что в помещении пусто, и решает закрыться изнутри. С равнодушием на лице и уверенностью в действиях Айзава невесомо толкает дверь, вминая ее в проем, и успевает только расширить глаза от изумления, как вдруг его перехватывают чьи-то громадные руки, сдавливают горло и прижимают к широкой крепкой груди спиной. Шота приглушенно хрипит, зажмурив один глаз и разинув рот, почувствовав нехватку кислорода, и цепляется за перегородившее дыхание чужое предплечье, пытаясь оттянуть его от себя. Но неожиданно хватка ослабевает, что позволяет мужчине свободно вздохнуть, и он мгновенно озирается. — Ч-что за? — глаза ошеломленно расширяются, когда перед собой он видит не врага, а Всемогущего, который кажется взволнованным. — Ты какого черта за дверью прячешься и пытаешься меня задушить? Герой номер один недоверчиво щурит глаза и косится вправо, словно ожидая нападения. — Айзава, — Всемогущий делает шаг вперед, становясь близко к коллеге. Чересчур близко. Шота ожидает, что его опять начнут душить, но держится твердо, вскинув голову и глядя мужчине прямо в глаза. — Скажи, — тот тяжело вздыхает, будто собирается выдать сокровенную тайну, — я тебе нравлюсь? — Что-о-о? — щетинистые щеки оного наливаются краской. — Они что, тебе совсем мозги промыли? Я, конечно, представлял, что тебе тяжело оправиться после вчерашнего, но не настолько же? Я… я, — честно говоря, Айзава просто смущен и обескуражен, поэтому выпаливает первое, что приходит на ум. Всемогущий почему-то расплывается в улыбке и выдыхает с облегчением, выставляя перед собой ладонь. Поток непрерывного возмущения останавливается. — Значит, это ты, — он смахивает со лба капельки пота. — Никто, кроме тебя, не злится так забавно. На лице Айзавы читается растерянность. Он рассеянно моргает, откровенно не понимая, что происходит. Всемогущий, закрыв дверь, тяжело садится на стул и локтями утыкается в поверхность стола, подперев ладонями лоб и тупо уставившись вниз. — Нам слишком мало платят, — устало выдыхает герой, качнув головой. Шота, сжалившись над явно изведенным коллегой, подходит к нему и устраивается напротив. Заметив, что на столе приготовлены бокалы и откупоренная бутылка вина, он тихо отставляет последнюю подальше. Не хватает еще пьяного Всемогущего для полноты картины, и тогда точно Юуэй из престижной академии превратится в цирк. — Да что случилось-то? — с некоторым беспокойством осведомляется он, пытаясь разглядеть лицо Всемогущего сквозь блондинистые пряди. — Ты выглядишь так, будто привидение увидел. — Почти, — тот нервно сглатывает. — Я видел тебя. Только не настоящего тебя, — мужчина поднимает лихорадочный взор. — Сразу три Сотриголовы стояли перед столпившимися студентами, которые от восхищения рты открыли. Три тебя. Что может быть хуже? — Айзава картинно закатывает глаза, томно вздохнув. — Видимо, кто-то из злодеев, — последнее слово Всемогущий выплюнул с презрением, — обладает способностью клонирования. Но знаешь, не это было самым страшным, — он нервно сглатывает. — Я столкнулся с самим собой, просто идя по коридору. С. самим. собой. Айзава, сидевший в напряжении все это время и готовившийся к худшему, не удерживается и прыскает со смеху. Рука сама тянется к вину, распитие которого еще несколько минут назад казалось плохой затеей. — Этот самозванец на полном серьезе утверждал, что является «символом мира», — возмущенно продолжает Всемогущий. — И Мидория в нем признал своего наставника, и остальные были очень вежливы с ним. Мне везде теперь мерещатся клоны. Шота, я сумасшедший? Встречаясь с блестящим взглядом героя, тот лишь шумно выдыхает носом и разливает вино по бокалам, кажется, теперь понимая, куда подевался Твайс. Развлекается на славу со своей способностью, наводя паранойю на неосведомленного Всемогущего и веселя студентов. Невольно Шота усмехается. Если бы знал этот бедолага, сейчас нервно выпивающий вино, над чем рассуждали сегодня злодеи с ним, Айзавой, шутка Твайса показалась бы безобидной, а сам парень — воплощением невинностью. — Да, Яги, нам действительно мало платят. С этими новенькими сплошные проблемы. Но кто знает, может быть, когда-нибудь они выйдут из детского возраста, отрекутся от своих целей и примкнут к рядам