Nightmare

Это была его первая ночь в одиночестве спустя долгое время, а значит — ужасная ночь. Чонгук не любил, когда говорили о его болезни, но ему приходилось мириться с тем, что все вокруг считали его больным. Он привык к косым взглядам окружающих, ему стало плевать на врачей, больницы, препараты; его больше не интересовали прежние знакомые, друзья и родственники, ведь все они ненавидели его и желали ему смерти. Только Тэхён по-прежнему всегда был рядом с ним, но только не сегодня, не в эту ночь. А с Чонгуком бывало всякое: иногда он чувствовал себя хорошо и даже был счастлив, был готов дарить Тэхёну свою любовь, а порой ему становилось так плохо, что он буквально забывался, не помнил себя в этих муках, и тогда Тэхёну доставалось от него в том же числе. С приближением ночи тревога внутри парня нарастала и нервы натягивались, как металлические струны, но он всё равно твердо сжимал кулаки и делал три глубоких вдоха подряд, словно это могло успокоить его. После этого Чонгук встал и выключил горящий по всей квартире свет. Прежде чем войти в спальню, он проверил входную дверь: отпер и запер её заново, потом дёрнул ручку, повернул замок и закрыл ещё раз. Свет в спальне тоже выключался несколько раз: так было спокойнее. Дрожа всем телом, он скорее метнулся в кровать, чтобы только не пытаться больше силой удерживать равновесие на подкашивающихся ногах, и накрылся одеялом с головой. Приятная некогда тишина в один миг нарушилась сперва мерным стуком секундной стрелки часов, затем откуда-то взявшимся прямо в комнате завыванием ветра, а потом холодным хриплым шепотом. Всё повторяется снова, как и всегда. Чонгук с усилием закрыл руками уши и свернулся в клубок, притянув колени к подбородку. Шёпот становился только навязчивее и грубее, отчего парень медленно, но верно приходил в ярость. — Замолчи! Замолчи! Замолчи! Тут из-за пределов комнаты раздался пронзительный треск и в неё влетел порывистый ветер: где-то в квартире резко распахнулось окно. Чонгук не выдержал и моментально вскочил с места. Яростно сжав челюсти, он направился в комнату напротив. Стоя посреди темного помещения, он пристально наблюдал за своим слабым отражением в большом зеркале, а потом переместил взгляд к окну. Оно было плотно закрыто, как и прежде, когда он лично повернул ручку вниз. — Опять! — дико рассмеялся он. — Это уже не так смешно, хватит! Ему просто показалось. Да, показалось. Тэхён всегда говорил так, а потом осторожно поглаживал его по спине. Ничего страшного, такое может случиться с каждым. Ничуть не изменившись в лице при этих теплых воспоминаниях, Чонгук развернулся и хотел было открыть дверь, чтобы наконец вернуться в свою кровать. Он с силой толкнул её, но она не поддалась. Тогда он налег на нее всем своим весом, упершись ногами в пол, но всё было бесполезно. Кто-то снова злорадствует и смеётся над ним. Они опять хотят замучить его, чтобы он стал жалким и просил прощения за плохое поведение и за то, что он пьет таблетки в надежде избавиться от них. Они смеялись прямо в его голове, нагло заглушая его собственные мысли, и это невероятно бесило Чонгука. Его глаза наливались кровью, а сердце разгонялось так, что за дыханием было уже не уследить, в то время как с его губ срывались злобные крики. — Если вы сейчас же не откроете гребанную дверь, я всех поубиваю! — Он начал яростно барабанить по закрытой двери. — Я не шучу! — рявкнул Чонгук и ударил дверь кулаком, так что костяшки покраснели и пальцы словно онемели. Он пытался запугать всех тех, кто шумит в его голове, и тех, кто нарушает его спокойствие наяву: незваные гости были разнообразной сущности и внешности, каждый имел собственную походку и свой уникальный цвет глаз, а кроме того, Чонгук знал даже то, какие все они на ощупь. Он мог детально описать каждое свое навязчивое видение, но обычно не делал этого, потому что люди ему никогда не верили, а только странно и противно пялились на него. Чонгук даже не знал, кого ненавидит больше: свои «галлюцинации» или всех этих гадких людей. Только Тэхён был знаком со всеми его демонами. Он знал и про задиру Джейка, и про невинную на первый взгляд Суён, и даже про Февраль, которого Чонгук считал самым страшным. Тэхёну можно было подолгу и во всех подробностях рассказывать всё, что беспокоило, но Чонгук не всегда мог решиться на это. Ярость закипала внутри него и рвалась наружу, так что Чонгук не находил себе места. Он метался по комнате, ломая руки и больше не сдерживая рыдания. Ему было очень страшно, но злость его была сильнее. Почему он должен всё это терпеть? И почему Тэхён бросил его одного, когда ему так плохо? Кажется, Тэхён просто перестал любить его. Да. А если так, то и Чонгук больше не будет любить Тэхёна. — Ненавижу, — посмеивался Чонгук, сидя на паркетном полу. — Да, ненавижу. Стоило потянуть ручку двери на себя, она тут же распахнулась и впустила Чонгука в тёмный коридор. И почему только он не сделал этого раньше? На секунду ему показалось, что раздражение утихло и что он даже стал глубже дышать. Тогда Чонгук остановился как вкопанный посреди мрачной квартиры, и его сердце рухнуло куда-то вниз. Когда уходит ярость, приходит ужас. По спине темноволосого парня побежали мурашки. Он зажмурился и стал махать головой из стороны в сторону в попытке прогнать навязчивый голос. Голос не сообщал ему ничего внятного, он кричал: это был душераздирающий вопль, от которого у Чонгука, наверное, лопнули бы барабанные перепонки, если бы он не звучал внутри. Он сорвался с места и побежал на кухню, где вцепился в рукоять металлического ножа. Чонгук размахивал им из стороны в сторону, гневно разрезая воздух в клочья. — Я убью вас! Всех убью, вам ясно?! — истошно кричал он, но никак не мог заглушить настойчивые вопли. — Заткнись! Заткнись! Заткнись! Если ты не заткнешься, я отрежу себе голову, и тогда ты уж точно перестанешь орать. — Чонгук рассмеялся собственным словам и понял, что это уж точно должно сработать. Он бы точно так и сделал, если бы в этот момент его внимание не привлек мохнатый чёрный паук, ползущий по напольной плитке в лунном свете. Чонгук ненавидел пауков, а они знали об этом и специально доставали его. Эти мерзкие твари были ещё хуже людей: они ничего не боялись, ползали быстро и всегда стаями. Да, Чонгук даже не удивился, когда вслед за этим пауком набежала вдруг целая чёрная туча, закрывшая собой пол. Быстро перебирая лапами, они противно трещали и словно хихикали. Чонгук одним рывком вскочил на стул и возвысился над членистоногими. При одной мысли о том, что они доберутся до него и станут по нему ползать, его передергивало. Он схватил со стола плоскую тарелку и со всей силы бросил на пол, представляя, как своей тяжестью она передавит гадких пауков. — Пошли вон! — завопил Чонгук. Тарелка раскололась на несколько частей, издав характерный звон, и животные бросились врассыпную. Тогда парень бросил ещё сразу две тарелки вдогонку. — Получайте, ублюдки! Не смейте больше сунуться сюда! — кричал он озлобленный, но довольный собой, когда все пауки, издавая какой-то общий тонкий визг, разбежались и наконец исчезли. Всё ещё стоявший на стуле Чонгук длинно выдохнул и невольно прислушался. Визг не прекращался, а значит его издавали вовсе не пауки. Он был вымученный и полный ужаса, а со временем становился всё громче, ниже и всё более походил на истошный крик. Эти звуки вообще-то не прекращались, просто отвлеченный ползающими тварями Чонгук не замечал их, и теперь он это понял. Он медленно опустился и, словно растаяв, скатился со своего стула вниз на холодную плитку. Сейчас он был бы не против поспать или хотя бы просто полежать в тишине, но безумные крики не только не давали ему успокоиться, но и заставляли его самого испытывать страх. Вдруг его усталый взгляд упал на лежащий на полу кухонный нож, и его ноги, будто они были совсем чужие, плохо пришитые к нему, подняли Чонгука и после того, как он взял нож, потащили его прочь из комнаты. Такое тоже иногда случалось: кто-то очень навязчивый и бестактный без всякого желания самого Чонгука двигал его ногами, руками, заставлял его говорить то, о чем он даже не думал, а порой даже думать о том, о чем парень не имел понятия. Это потому, что все вокруг желали ему только зла. Это всё происходило из-за таблеток, да. Чонгук был уверен в этом: эти таблетки делали только хуже. Он незаметно для самого себя остановился в неосвещенном коридоре, и его ноги внезапно согнулись в коленях, роняя его на пол. Теперь он больше не чувствовал ног, и к этому неприятному чувству добавилось ещё одно. Руки сидящего на полу Чонгука стали невыносимо тяжёлыми, словно их накачали свинцом. Они оттягивались вниз и словно выгибались в обратную сторону, при этом его вены, казалось, натягиваются с невероятной силой, становясь всё тоньше и тоньше. Напряженные синие нити были натянуты так, будто бы в них сворачивалась кровь, и начинали чесаться изнутри. Эти ощущения мучили Чонгука, и он вдруг глянул на лежащий в его правой руке нож. Не раздумывая ни секунды, он с большим размахом сделал резкий, но не глубокий порез прямо поперек деформированных вен. В это самое мгновение парень испытал восхитительное чувство облегчения: руки стали невесомыми и по ним разлилось приятное тепло, когда натянутые сосуды наконец лопнули. Одновременно с этим ему был омерзителен вид собственной крови. Она была неестественно густая и темная, а ещё очень липкая. Чонгуку казалось, что эта кровь пахнет мертвечиной, и в его груди возникло гадкое чувство тошноты. — Чонгук! — воскликнул неожиданно появившийся на пороге незапертой квартиры Тэхён. Однако Чонгук, морщившийся от отвратительного запаха, ничего не слышал. — О боже, Куки! — только теперь услышал он и выронил нож, когда Тэхён пробежал по коридору и опустился на колени рядом с ним. — Что ты сделал?! Ужас в голосе сидевшего рядом не вызывал у Чонгука никаких эмоций. Однако стоило парню потянуться к его порезанной руке, в нём начала вскипать холодная ярость. — Не трогай меня! — Он оттолкнул Тэхёна, и тот повалился на спину. — Не трогай, иначе я… Стоило Чонгуку лишь протянуть руку к окровавленному ножу, Тэхён тут же притянул его к себе, пытаясь удержать. Он скручивал ему руки и старался сильнее прижать к полу. — Оставь нож в покое! Это же я, Чонгук! Все усилия были бесполезны: Тэхён проигрывал при любом раскладе. В отличие от хилого, болезненно худого Чонгука, он был крупнее и имел какую-никакую мышечную массу, но решающим фактором здесь было совсем не телосложение и даже не сила. Просто у Тэхёна были тормоза, а у Чонгука они напрочь отсутствовали. Он кусался, впивался в своего ночного гостя ногтями, бил его ногами и оттаскивал от себя за все доступные части тела и предметы одежды, и в итоге ему удалось вырваться. Он схватил нож и уставил на Тэхёна свирепый взгляд. — Отойди от меня, — холодно приказал Чонгук. Даже сейчас, как бы кто не думал, он вполне мог соображать и мог даже продумать действенные манипуляции. — Тэхён, если ты сейчас же не отойдешь, я перережу себе горло. Он приставил лезвие к своей шее. Потому что он прекрасно знал, как нужно воздействовать на Тэхёна. Как и предполагалось, последний осторожно сделал два медленных шага назад. — Чонгук, я не сделаю тебе ничего плохого. — Он вскинул руки в знак своих добрых намерений, на которые его оппоненту было совершенно наплевать. Чонгук быстро попятился назад и, оказавшись в ванной, заперся там. Теперь, оставшись в одиночестве, он снова обратил внимание на свою рану. Кровь растеклась по рукам и футболке и теперь с мерзким звуком капала на пол. — Какая гадость, — шептал Чонгук себе под нос, игнорируя настойчивые стуки Тэхёна. Он отбросил грязный нож в сторону и открыл холодную воду в раковине, после чего погрузил под струю запястье. Вода быстро окрашивалась в красный, пока парень отчаянно тёр порезанную руку, но рана не переставала кровоточить, заставляя Чонгука сильнее нервничать. — Чонгук, ты опять обманул меня? Ты не пил лекарства, да? Поэтому тебе так плохо?! — не прекращал Тэхён по ту сторону деревянной двери. — Лекарства! Лекарства! Лекарства! — словно одним словом выкрикнул Чонгук в ответ. — Ты за одно с этими гадами-врачами, и ты тоже хочешь убить меня! Вы пытаетесь травить меня этими гребанными таблетками! Ты ненавидишь меня, а значит и мне можно. А теперь уходи, пока я не прирезал тебя, Ким Тэхён! — Прекрати! — очень громко на этот раз ударили в дверь с той стороны. — Ты же знаешь, что это не так! Как я могу тебя ненавидеть? Чонгук продолжал попытки остановить кровь и горько смеялся. — Ты бросил меня! Бросил! — рявкнул он. — Ты же знаешь, что мне всегда плохо, когда я остаюсь один, и всё равно оставил меня! Ты просто свинья, Тэхён! Ты подлый и отвратительный человек! Я ненавижу тебя и больше не хочу ни видеть, ни слышать! Поминутно его злость смешивалась с горькой обидой и даже постепенно вытеснялась ею. — Ты прав, Чонгук, — услышал он спокойный теперь голос. Тэхён знал, что нельзя спорить с Чонгуком. — Я бросил тебя совсем одного и даже не подумал о том, что тебе придется вынести. Но я ведь пришёл! Он сделал небольшую паузу, позволяя своим словам добраться до сознания Чонгука. — Я не забывал о тебе ни на секунду и пришёл сразу, как только смог. — Он напрасно ожидал ответа с той стороны: Чонгук закрылся и больше не хотел ничего говорить. — Ты же не можешь так просто выгнать меня! Я хочу помочь тебе, Чонгук. И ты тоже этого хочешь, я знаю это наверняка, даже если ты сам этого не подозреваешь. Голос Тэхёна стал тише и ласковее. Чонгук закрыл кран с водой и устало прикрыл глаза. — Позволь мне помочь, дай мне быть рядом! Я никому не позволю обидеть тебя, я буду твоей защитой, как и был всегда, слышишь? — Так и не узнав точно, слышит ли парень его слова, Тэхён продолжил, в то время как Чонгук обессиленно опустился на пол. — Я никогда тебя не оставлю, я пройду всё это вместе с тобой, как и всё то дерьмо, что мы уже прошли! Сейчас, когда злость Чонгука постепенно утихла, он вдруг захотел увидеть стоящего за дверью парня. В ясных глазах Тэхёна он всегда находил понимание, поддержку и твёрдое, спокойное равновесие, которого самому ему очень сильно не хватало. В его крепких заботливых руках он временно забывал о страхе и усмирял свою ярость. Чонгук горько заплакал, опустив голову на колени. В этих слезах растворились все воспоминания об этой ночи, все пережитые ужасы и весь колючий гнев. — Чонгук, пусти меня, пожалуйста, — прошептал Тэхён, услышав сдавленные всхлипывания. Они испугали его так, что сердце пропустило несколько ударов, но он не подал виду. Чонгук слабо поднял руку и повернул замок, прежде чем отползти от двери. В ванную осторожно вошёл Тэхён, на котором буквально не было лица, но парень не смотрел на него. Боясь любого неправильного движения, вошедший осмотрел комнату и сидящего в углу Чонгука, после чего медленно сел на колени. — Кто это с тобой сделал, Куки? Февраль снова говорил тебе что-то? — Тэхён всё знал и всё понимал, и в этом была его самая большая ценность. — Или опять пауки? Только не молчи, — тихо взмолился он и, слегка наклонив голову, заглянул в лицо Чонгука. — Он кричал. Кричал так громко и так страшно, что я просто не мог… — постанывая, отвечал тот. — А потом эти пауки! И опять… И вены, они так противно натянулись. — Он наконец поднял взгляд на Тэхёна. — Дай посмотреть, — попросил последний и протянул свою руку, на что Чонгук ответил тем же. Тэхён осторожно прикоснулся губами к тонкому, израненному запястью. — Мне страшно, хён, и я так устал, — пробормотал Чонгук и в отчаянии опустил голову на ладони; его плечи задрожали. Тэхён не выдерживал больше и, приблизившись, заключил беззащитного Куки в свои объятия. На глазах старшего выступили слёзы, но он тут же смахнул их одним движением. Он обязан быть сильным, иначе Чонгуку не справиться. — Я люблю тебя, малыш, — прошептал Тэхён и стал нежно поглаживать его по спине. Чонгук вздрогнул и множество раз прокрутил эти слова в голове, пока ласковое тепло не наполнило его грудь. Ему стало немного жаль Тэхёна, потому что сам Чонгук уже давным-давно не мог искренне произнести ничего подобного, и он всхлипнул. — Хён, он так кричал! Наверное ему у меня в голове очень темно и тесно. Наверное ему тоже страшно, поэтому он кричит, да? Им ведь тоже бывает страшно? — Конечно, Куки, — горько усмехнулся Тэхён. — Они прямо как ты. Тебе нужно успокоиться, тогда и они тоже успокоятся, правда? — Его голос чуть дрогнул. Чонгук хмыкнул в ответ и нерешительно сжал хёна в своих руках. Только сейчас, впервые с самого сегодняшнего вечера ему стало по-настоящему спокойно. Только сейчас он смог насладиться тишиной. Только сейчас он почувствовал, что не одинок.