Мы — вымысел безвестных вдохновений, Мы — старого рондо певучий стих.
— Валерий Брюсов
Наверное, Регина должна была думать, что в их паре все не так. Но она не думала. Все существовало само по себе. Проживало собственную жизнь, которая их вроде бы устраивала. Жданова (по-доброму, с какой-то светлой грустью) завидовала Дане. У них с Мишей сраные эфиры, совместные проекты, тысяча и одна причина оказаться где-то вместе. У Регины редкие встречи. У Регины, если быть честными, все дерьмово. У Иры счастья столько, что в нем утонуть можно запросто. Потому что Ильич. Потому что они влюблены. Потому что их свадьба — это всего лишь вопрос времени. Ждановой хотелось бы, чтобы все было, как в Аркадии Бэй. Они с Ирой — Хлоя и Макс. У них с Ирой каждый день делится на двоих (а еще сигареты, пиво, завтраки и, возможно, приключения). Ничего из этого у них нет. Регина старается (мысленно проклиная день их знакомства со Смелой) улыбаться, когда они с Даней получают приглашение на свадьбу. Даня тогда просто обнимает ее. Не обещает. Не уверяет, что все будет хорошо (разве может быть в этом хоть что-то хорошее?). Вместо всей этой привычной лжи Даня говорит: — Мы рядом. Он всегда говорил «мы». И этим «мы» был он и Миша. Жданова часто чувствовала себя младше, чем есть на самом деле. Будто Миша и Даня ее бестолковые отцы, которые отчаянно пытаются помочь, но не знают, чем. Регина, как Рейчел Берри. Только у Рейчел Берри в итоге все было хорошо. Миша был понимающим. Чутким. И Жданова думала, что этот мир попросту его не заслужил (совсем). Потому что перед свадьбой он тоже обнял ее и произнес привычное, но такое нужное: — Мы рядом. Регине хотелось плакать. Биться о стены и, может, уснуть мертвым сном. Но она смеялась и поздравляла Иру. Хотелось закричать. Громко. Надрывно. А помнишь вечера на питерских крышах. И мы. Вино. И снова мы. Молоды, наивны, счастливы. Над самой пропастью во ржи. Там внизу тысячи людей, горящие желтым окна. Там где-то тоже любовь, счастье, молодость. А небо, будто звездная ночь Ван Гога. А глаза твои… Но Регина молчит. Давится смехом, чужим счастьем. И почти умирает (совсем, навсегда), когда Ира звонко целует ее в щеку. Зачем. Она все-таки плачет. После свадьбы, дома. Они пьют с Даней вино, и оба чувствуют себя по-настоящему вымотанными. Конечно, Жданова завидует Дане. Но буквально чувствует, как его разрывает на части. Он тоже хочет не прятаться. Он тоже хочет по-настоящему быть с Мишей. Он тоже хочет касаний, поцелуев и делить дни на двоих (завтраки, дурацкие фильмы и виски с колой). Но у них есть только вино. Сумрак питерской квартиры и несбыточные мечты. Регина говорит себе: будь осторожна, тебе лучше держаться подальше. Говорит и нарушает абсолютно все запреты.Она встречами со Смелой дышит. Кофе, питерские улочки, случайные фото. — Когда мы будем гулять на вашей с Даней свадьбе? Как выстрел в голову. Никогда. — Это не для нас, — Жданова улыбается через силу и думает, что даже не соврала. Не для них. Может, Регине нужно было сделать что-то. Намного раньше. В их светлое лето с песнями Beatles. Может, нужно было смелее быть. Совсем немного. Сказать то, что разрывало сердце. Пролить вино на клетчатый плед, поцеловав внезапно, переплести пальцы, зажмуриться и ждать суда. Подарить букет полевых цветов, петь романсы, читать Цветаеву и сушить листья среди пожелтевших страниц томика Брюсова. И любить, любить, любить, влюбляться. Или нет? А вдруг лишила бы Смелую счастья. Любви. Всего того, что сейчас есть. Смогла бы дать те же чувства? Смогла бы она дать хоть что-то? Смогла бы… У Ждановой ответов нет. Одни вопросы, вино и лимонные дольки в сахаре.