Дело номер 24.

***

       Первые удары капель по стеклу заставили Питера удовлетворенно выдохнуть, сидя в кресле и размеренно выпивая виски, чей янтарный, отражающийся от стенок бокала цвет напоминал оттенок глаз одного из его бет. Который, к слову, сейчас непонимающе смотрел на своего альфу, взглядом прося ответа на не высказанный вопрос.        — Питер, я могу понять, что загадочность и таинственность являются твоими обольстительными чертами, но давай ты мне все-таки объяснишь.        Оказавшись рядом, Стайлз поймал взгляд Хейла и вопросительно изогнул брови, слегка склонив голову вбок.        — Тренировка под дождем поспособствует твоему умению сосредотачиваться, Стайлз.        Стилински хмыкнул, но спорить не стал. Он вернулся на диван и продолжил выжидающе смотреть на мужчину оттуда, выказывая этим действом свои нетерпение и любопытство.        Питер вылил в себя остатки виски, бесшумно поставив стеклянный бокал на стол, и поднялся ровно в тот момент, когда за окном прогремел гром.        — Вот теперь нам пора.        Стайлз соскочил с места, успев споткнуться о собственную ногу, но быстро вернул себя в вертикальное положение, нетерпеливо облизывая губы. Стилински шёл за Питером чуть ли не вплотную — ему до дрожи хотелось узнать о себе что-то новое, что он хоронил в себе долгое время из-за страха быть отправленным на новые бесчеловечные эксперименты, на которые в «Imperium Immanitas» не скупились.        Как только они вышли за дверь на них обрушился поток воды, который заставил волосы спасть на лоб, а одежду - моментально промокнуть и потяжелеть. Стайлз хотел было взглянуть на небо, но не смог даже поднять голову под таким напором дождя.       — И как тут можно сосредоточиться? — бросив взгляд на Питера, Стайлз восхищенно затих, потому что тот стоял, поставив лицо каплям и слегка приоткрыв глаза, а мокрая одежда привлекательно облегала мощное тело. — Правильно. Никак. Особенно, когда ты тут такой стоишь…        Стайлз развёл руки в сторону, пытаясь подражать альфе, и закашлялся, когда в рот попала дождевая вода. Хейл бросил на него взгляд и хмыкнул, начиная уходить дальше от дома, пока они не оказались достаточно далеко. Питер остановился, поманив Стилински к себе.       — Ты должен чувствовать дождь и каждую каплю, что упала на тебя. Шум должен приносить покой, а не желание закрыть уши руками и злобно рычать.        Стайлз кивнул и отошёл от мужчины на шаг, прикрыв глаза. Неподалёку раздался удар грома, и бета вздрогнул всем телом, тут же желая избавиться от пронизывающего холода, явственно чувствующегося из-за сильного ветра и мокрой одежды. Он открыл глаза и прямо посмотрел на Питера, но тот не обращал на него внимания, показывая, что с этим парень должен справится сам. Единственным желанием Стайлза в этот момент было забиться в угол и испуганно рычать, но Стилински постарался взять себя в руки и отошёл ещё на шаг, зажмурив глаза.        Капли дождя оставляли дорожки на лице, которые неприятно холодили, но постояв ещё с минуту Стайлз понял, что этим вполне можно наслаждаться. Он опустился на мокрую траву, запрокидывая голову и слегка приоткрывая рот.        Он слизывал капли с губ, а вода продолжала безостановочно бежать по лицу, скатываясь к языку, которым Стайлз постоянно собирал воду, находя в этом занятии какое-то первобытное упоение. До тех пор, пока он не почувствовал на своих губах горячее дыхание. Парень не стал открывать глаза, прекрасно зная, что это Питер. Стилински откинулся на траву, чувствуя хватку на бёдрах за которые его притянули ближе. Хейл нависал сверху, опираясь локтями о мокрую землю.        — Посмотри на меня.        Стайлза притянули ещё ближе, и он открыл глаза, чтобы со стоном их зажмурить. Альфа сжал пальцы на его бёдрах и сильнее навалился на парня, заставляя того вцепиться ему в волосы. Всё буйство непогоды приходилось на спину Хейла, который слегка покачивался вперёд-назад, заставляя Стайлза всхлипывать, откидывая голову назад и шепча:        — Питер… Питер, боже!        Стайлз открыл глаза, стараясь поймать взгляд Хейла, который расфокусированно блуждал по молодому телу и постоянно останавливался на мокрой, бледной шее парня. Поймав очередной всхлип парня, Питер склонился к шее и, обдав холодную кожу горячим дыханием, слизал капли с шеи с тихим рыком, от чего всхлип Стайлза перерос в протяжный стон.       — Боже-е-е…        Стайлз с трудом оторвал Питера от своей шеи и впился поцелуем в его губы. Рык альфы совпал с раскатом грома, но сейчас Стилински не обратил на это ни малейшего внимания, как и на дождь, который начал лить с новой силой. Питер поставил своё колено между ног парня и слегка надавливал, заставляя Стайлза отрываться от его губ. Бета, проведя языком по губам альфы, отклонился, чтобы глотнуть воздуха, который был прибит к земле дождем. Пока парень приводил дыхание в норму, Питер оставлял укусы на шее, с удовольствием слизывая выступающую кровь, смешивающуюся с водой.        Питер переместил одну ладонь на шею со свежими следами от укусов и слегка сжал пальцы. Стайлз снова впился в губы Хейла, впитывая в себя его рыки, когда он смещался вниз, чтобы почувствовать чужое колено. Громкий стон смешался с шумом дождя, когда Питер сжал пальцы сильнее, заставляя Стилински со злобным остервенением впиться в манящие губы мужчины, раня их отросшими клыками. Питер хрипло зарычал, когда Стайлз натянул ткань его мокрой футболки, притягивая к себе и выдыхая в его губы горячий воздух.        Стилински сменил положение и теперь уже сжимал ногами поясницу Хейла, выгибаясь, стараясь прижаться ещё ближе к телу альфы, чтобы яснее прочувствовать чужой жар. В свою очередь Питер, продолжая прижимать парня к земле за шею, проводит языком по мокрым, припухшим губам. Стайлз хмыкает и натягивает несчастную футболку обеими руками до треска, больно целуя мужчину в ответ. Захлёбываясь, парень откидывает голову назад, остро чувствуя всё: холодные капли на лице, недостаток кислорода, сильное возбуждение и тяжесть тела Питера, находящегося сверху, рычащего куда-то в шею… и ярче всего — язык Хейла, проходящий по коже широкими мазками.        Все пропадает разом. Остаётся только дождь, который ударной волной обрушивается на разгорячённое тело Стилински, заставляя того расслабиться и расплыться в хитроватой улыбке.       — А знаешь, альфа… — он едва слышно выдохнул, приводя в порядок дыхание. — Оказывается, ливень — это очень даже хорошо.        Питер рядом хмыкает, смотря на парня, от которого даже сквозь завесу дождя веет сладким ароматом желания, живым любопытством и эйфорией свободы.        Проходит порядка десяти минут, прежде чем Стайлз поднимается с травы и с серьёзным выражением лица смотрит на альфу, прося продолжить тренировку, которую, к слову, они не успели толком начать.       — Почему потеря контроля является для тебя самым сильным страхом?        Стайлз недовольно поджимает губы, смотря на занавес дождя, мешающий видеть что-либо, находящееся дальше, чем на расстоянии четырёх метров. Он упирается взглядом в расплывчатые очертания деревьев и прикрывает глаза, уходя в собственные воспоминания, которые редко приносили ему успокоение.       Эта тень кажется такой живой. Особенно, когда ломает чьи-то кости.        Ох… Так это его отец. Кажется, он хочет, чтобы Стайлз бежал прочь. Но Стайлз не бежит.        Он видит бешеных омег. Видит своего отца, которому требуется его помощь. Видит, но ничего не делает.        Его глаза распахнуты в первобытном ужасе, но в эту эмоцию вплетается ещё один оттенок — удовлетворение.        Кровь, толчками вытекающая из его отца, кажется пульсирует, сокращаясь, как всего мгновение назад сокращалось сердце мужчины.        Стайлз видит яркие ледяные глаза и не удерживается. Молодой оборотень кричит от страха. От осознания случившегося. Выражая скорбь потери.        — Боже! Нет, нет, нет! Отец!        Стайлз падает на колени возле тела родителя. Он остаётся глух к рычанию омег.        Но чудовища по-прежнему совсем рядом. Они выглядят сыто, но от них веет жаждой убийства, лютой злобой и ненавистью ко всему живому.        Стайлз рычит на них. Рыдающее рычание заглушает собой всё. Слёзы продолжают течь по впалым щекам, окраплённых чужой кровью.        Он видит в разлитой повсюду крови отсвет своих глаз.        Голубых. Холодных. Льдистых.        Искренняя ненависть ко всему поглощает его в этот момент. Стайлз ненавидит в этот момент абсолютно всё — начиная от собственной жалкой беспомощности и заканчивая голубым цветом, затмившем золотистое сияние радужки.        Он падает ниц перед телом отца, уже испустившим дух и начавшим остывать. Прижимаясь к истерзанному телу, Стайлз продолжает горько плакать, шепча извинения тому, кто уже никогда его больше не услышит.       Питер вздрагивает от больного взгляда, который направлен в сторону и сейчас кажется стеклянным, поддёрнутый занавесом дождя. Стайлз несколько раз моргает, пытаясь уйти от воспоминаний, которые синим цветом выжигают клеймо неконтролируемого страха.       Стилински непонимающе хмурится, а после примыкает к альфе, который бережно его обнимает.       Несколько минут они проводят в молчании, за которые Стайлз успел сотню раз поблагодарить Хейла за немую поддержку, а не вычурные слова сочувствия. После этих минут раздался голос Питера, который мягко уводил от собственных мыслей в сторону.       — Ты готов тренировку продолжить или тебе требуется время?       — Продолжим, давай продолжим.