Обещанье правителя — дураку надежда

      Стив на полном серьёзе может сказать, что его ничего не ждёт. Впереди ничего нет, позади выжженная пустыня, а в настоящем только тьма. Он не смог, не защитил и совершенно бесполезен в своих попытках хоть, что-то исправить, или сохранить.       Этот мир не его. Не его время, не его люди, он вечно чужой, и если раньше это удавалось забивать, игнорировать, не видеть, то сейчас, ощутив прошлое, пожив нормальной жизнью несколько лет. И почему это не могло длиться долго?       Только в сказках бывает счастливый финал, и где-то подсмотренная фраза, как нельзя лучше отражает настроения Роджерса сейчас. Или ты умираешь героем, или живёшь достаточно долго, чтоб стать злодеем. Когда-то это казалось фарсом, дешёвой глупостью, но он смотрит на себя в зеркало и не находит во взгляде ничего светлого и живого. Ничего из того, что заставляло двигаться дальше. Вообще-то есть, но ему это не нужно.       Роджерс прекрасно знает, что это временно. В какой-то момент все снова переболит, отомрет так же, как сожранная гангреной конечность, но, право, он не хочет знать, кем станет после очередного воскрешения из мёртвых. Если и есть демоны в клетках, то те, которых он всю жизнь тщательно собирал и не менее тщательно прятал за семью замками, уже почти расшатали дверцу.       Возможно, дать им себя сожрать — лучшее из возможного. Или худшее? Кто знает, стоит рискнуть.       Стив слабо улыбается своему отражению в зеркале. Вытирает ладонью гладкий подбородок. Как в старые времена. Только теперь улыбаться искренне не получается, а во взгляде та самая вселенская тоска, бетонная плита, весом в сотни тонн. Почти сродни тоске в глазах Старка.       Тупая боль.       Стив отчётливо хочет умереть, и отчётливо понимает, что не сделает этого. Нет, не страх. Зябкая надежда на то, что смерть Баки всего лишь дурацкая шутка. Очередное издевательство судьбы, новая возможность все изменить, исправить. И самое больное в этом, это осознание того, что Тони наверняка бы хватило мозгов все исправить. Всегда хватало, всегда умел выкручиваться. Только вот Старк был обиженным, ничего не понимающим вообще мальчишкой. Так было проще считать. Намного проще, чем пытаться осознать, что он сам прогнал их шанс на спасение прочь, который бесхозным долго не пробыл.       Роджерс похож на привязанного ниткой зверя. Он сросся с этой ниткой и так привык к мысли, что просто не допускает возможности освободиться.       Это плохо. Это вредит. От этого нужно избавиться и раз уж ему никто не поможет, даже он сам, то действовать нужно с пользой для общества?       Покончить с этой драматичной имитацией комедии, именуемой его жизнью. Раз и навсегда.       И в принципе, Стив рад, что все налаживается. Мир постепенно оживает, зализывает раны и избавляется от остатков прошлого. Все вокруг счастливы, рады, поминают ушедших добрым словом, и работают над тем, чтоб дальше было лучше.       Так, наверное, было после войны. Жаль, что он не застал.       — Нат, вернусь через неделю, — он говорит только ей.       Остальным Романова расскажет, если спросят. Она знает, что капитан ей врёт, но звучит настолько убедительно, что только кивает, привычно не спрашивая, куда он.

***

      Ночью здесь удивительно красиво.       Тюрьма — не лучшее место.       Стив бесшумно скользит по коридорам, прислушивается к каждому шороху. Оказаться здесь и выжить, уже сущее чудо. Оказаться здесь нелегально — дважды чудо. Охраны много, но отключен отсек с питанием камер, потому во множестве коридоров темно, визжит сирена, горит аварийное освещение и паника. Все бегают, половина камер открыта, в кого-то стреляют. Роджерса успокаивает одна мысль: все здесь преступники. Если кто-то случайно умрет — это не вина, это даже в каком-то смысле облегчение. Закрыта только одна камера: Стив ещё до отключения всего заблокировал нужную ему дверь.       Свет погас, а Гельмут лишь громко выдохнул через нос. Прикрыв глаза ровно на минуту. Он знает точно, считал про себя. Позволяет глазам привыкнуть к темноте, только после этого, аккуратно загибает край страницы, где вынужден был прервать своё чтение, прикрывая её. Земо не хотел бы испортить своё зрение, а этот красный аварийный свет доверия не внушал.       Барон спокойно сидел взаперти, провожая равнодушным взглядом пробегающих мимо заключённых. Убийц. Насильников. Педофилы. Политические преступники. Они смеялись. Ехидничали, всем своим нутром показывая, что совершенно не понимали что, в самом деле, происходит. В отличие от него. Позволяя себе, тихо усмехается, когда послышались звуки падающих замертво тел. Выстрел, глухой звук, крики и ругань на всевозможных языках, и диалектах.       Земо устроился поудобней, прижавшись спиной к холодной стене, чуть задрав голову, позволяя своим мыслям проскользнуть, куда-то подальше, чем позволял этот красный дразнящий свет аварийной лампы, кружившей наперегонки с сиреной. Пытаясь предположить, кому бы он мог потребоваться и кто в состоянии организовать подобное вторжение в весьма неплохо охраняемую тюрьму. Учитывая внезапное сокращение охраны, да и населения в целом. Точно военный. Первая мысль. Вторая то, что он наверняка знаком с ним лично.       Пару ударов по двери, и замок срывает. Земо является картина в виде хорошо знакомого силуэта в дверях, только одет чуть похуже, выглядит, чуть помрачней, а ещё у него на поясе револьвер, какой-то достаточно раритетной модели. Настоящая ценность. Стив медлит, доставая оружие, а затем, молча, не говоря ни слова, кидает его в ноги заключённому, встретившись взглядом.       У Гельмута только слабая улыбка в уголках губ. Почти угадал. Лично он капитану Роджерсу не представлялся. Не было нужды. Тогда Земо верил в то, что видит этих людей в последний раз на этом свете, а на том у них котлы были явно на разных ярусах. Барон привычно внимателен, смотрит на револьвер, затем на капитана, вновь прикрыв глаза с улыбкой, лишь после этого поднявшись, одним ловким движением успевая подхватить и орудие.       — Следуйте за мной, — это приказ.       Его армейской выправке может позавидовать и внезапный собеседник, хотя бы потому, что в отличие от Стива он не сам себя провозгласил капитаном, изображая такого для рекламы. Земо был и до сих пор является, настоящим боевым полковником. Прокручивает барабан, уверенно добираясь до нужного места, не сомневаясь ни на миг, что бывший герой нации следует за ним. Он ему был нужен. Слишком очевидный выпад отчаяния.       Сам же Земо решил проследовать исключительно свои цели. Несколько выстрелов в заключённых и охрану, не велика разница. Ещё выстрел, заключённый позади Роджерса падает замертво.       — Самолёт? — Земо успел хорошо изучить тюрьму изнутри, но не снаружи, ему просто не дали достаточно времени. Поэтому в этом вопросе пришлось полагаться на другого, который явно сюда добрался не вплавь.       Роджерс ожидает одной простой развязки. Той, за которой он сюда пришёл в надежде, которой ждал и хотел: точного выстрела между глаз. Простой метод, закончить все это, подарить Земо желанную месть, а себе не менее желанный покой.       Стоило ли спасать людей от меньшего из зол, если до них добралось большее? Роджерсу не хотелось думать о том, что, возможно, невинно погибшие сейчас бы жили, а обернувшиеся в прах…       Не важно. Эта мысль не из тех, что могут принести покой, а Стив уже успел позабыть, что это.       Как всегда идёт не по плану, и нет сил, даже на то, чтобы разочароваться. Глупость ждать чего-то иного. Роджерс молчит до последнего, пытаясь переварить происходящее. Слишком сложно на ходу составить план действий, тактик в нём отказывался импровизировать. Стив просто пытается, хоть как-то пояснить себе, чего же он хочет. Высказать это Гельмуту — ещё хуже. Право, Роджерс честно надеялся на то, что обойдутся без слов. Даже не пригибается под выстрелами — ему нужно было добраться до точки целым, а дальше все заканчивается. Капитан Америка не должен здесь быть, он должен лежать в луже собственной крови там, у дверей.       Стив оглядывается через плечо на упавшего человека, затем снова смотрит на вопрошающего. Жмёт плечами.       — Автопилот. Это был билет в один конец. Мне и тебе, — капитан молчит, глядя на револьвер, в котором, наверняка, успели закончиться патроны.       Земо понимающе кивает, принимая такое решение и ответ Роджерса. Но только понимает, не более. Что ж. Катер у охраны никто не отбирал. Пока.       — Ты ведь не думаешь, что я собрался тебя вытащить? — Стив улыбается. Едва-едва, — Просто посетителя с оружием бы не пустили, но… — взгляд на револьвер в чужих руках, — Ты использовал все патроны, — цокает языком, замолкая.       — Не беспокойтесь. Один остался, — спокойно парирует Гельмут.       Земо долго, крайне внимательно смотря на Стива, решая что-то про себя. Капитан выглядел жалко. Не питающий никакой жажды жизни, стеклянными глазами смотрит куда-то в сторону, прислушиваясь к топоту ног.       Барон раздумывает, как капитан может вписаться в его планы. Стоит ли вообще это делать.       Об обстановке и случившемуся в мире он знал немного. В тюрьме всячески старались ограничивать своих заключённых от внешнего мира. Обрывки информации из новостей, разговоры и сплетни. Но этого хватило, чтобы уже успеть сделать определенные выводы. Земо потребуется время, средства и силы, чтобы продумать, как разверстать жизнь дальше. Суперсолдат в этом будет отнюдь не лишним.       — Я понимаю, зачем вы пришли, капитан Роджерс, — выпрямляется Гельмут, бросая быстрый взгляд на мониторы, цепляясь за нужный.       — Ко мне посетителей не пускали. Тем более тех, кто был в розыске.       Вряд ли статус капитана восстановили. Иначе бы тот к нему не пришел в поисках смерти, а продолжил внушать людям надежду в лучшее. Жаль, что сам Роджерс в лучшее больше не веровал, да и обратился для избавления не по адресу. Впрочем.       Земо проходит мимо капитана, задерживаясь, сжимает его плечо, принуждая чуть развернуться к себе.       — Может быть, я смогу провести вас к тому, что вам нужно, капитан. Слово офицера, — Гельмут сжимает чужое плечо сильнее, на краткий миг, расслабляя руку.       Стив молчит. Не то, чтоб он не верит Гельмуту — верит, знает, что тот сможет. Он прекрасный манипулятор, раз провернул все так изящно. И тем не менее, именно он вернул Роджерсу Баки. Без него всего этого не было бы, и потому в глубине души Капитан даже слегка благодарен, но все же.       — Но не здесь. И возьму определённую плату. Думаю, имею право, — резонно подметил Земо.       Теряя смысл в продолжение беседы, барон переключается на реализацию своего плана. Опускается перед застреленным позади Роджерса охранником, забирая его куртку, накидывает на себя, не забыв подхватить пистолет, ключи, спрятав револьвер за пояс.       Выбраться оказалось даже проще, чем это показалось на первый взгляд. Они достаточно быстро добрались до лодки охраны, оставляя за собой не столь большой шлейф смерти, как первоначально предполагалось быстрым планом Гельмута. Барон само ледяное спокойствие, полностью переключившись на управление штурвалом.       — Меня зовут Гельмут, — подаёт голос, когда они оказались на достаточном расстоянии от тюрьмы, — Ситуация не подразумевала нашего полноценного знакомства. Но вы не подумайте, манер я совершенно не лишён, капитан Роджерс.       — Стивен, — Стив не мог не ответить вежливостью на вежливость, — И не зови меня капитан. Это… уже нет. Не то, чем я являюсь, — говорить больше нечего.       Блондина гложет, какое-то острое ощущение неправильности происходящего и собственной аморфности, но что с этим можно сделать? Смириться, кажется не таким плохим вариантом. Взгляд солдата снова в сторону, затем в спину Гельмуту. Будущее туманно, но Стив точно знает, что теперь крест на себе поставлен окончательно. Интересно, хуже ли это, чем смерть? Небытие ведь в каком-то смысле спокойно, даже уютно. Он, конечно, христианин, но все равно не склонен верить в вечные муки. Слишком сомнительно верить в справедливость с учётом того, что её нет. Никогда не было. Мир всегда имел тенденцию к повторам.       — Это звание. То, что ты вкладываешь в слова иной смысл, который тебе навязали ещё в сороковых. Это иной вопрос, — Земо кратко бросает взгляд через плечо, — Я полковник, Стивен.       Бывший заключённый возвращает глаза к темной глади воды, сверяясь с компасом. Гельмут разгадал координаты острова, через пару дней после его перевода в тюрьму. Были подсказки, и в пространстве он неплохо ориентировался, а так же спасибо говорливому охраннику, пусть его прав улетел в теплые края.       Земо поправляет на себе куртку, застегивая под шею. Ветер дул достаточно сильный, катер болтало больше необходимого, но мужчина уверенно сжимал штурвал по направлению к берегу.       —…куда мы направляемся, и зачем я тебе там? Не думаешь, что некоторые вещи я просто не позволю делать, пока жив? — интересуется Стив, прекрасно памятуя чужие поступки и аферы.       Много трупов, и сейчас где-то на фоне отвратно ноет совесть о том, что несколько жизней охранников можно было бы спасти.       Роджерс закрывает лицо руками, запуская пальцы в волосы, пропуская безмерно тяжёлый вздох.       — Ввиду последних событий, галактического, видимо масштаба, верно? — если верить новостям на землю спускался инопланетный корабль.       — Ты отвык общаться с простыми людьми, — улыбается Земо, не зная, принимать это за комплимент, что его ставили в один ряд с куда более опасными существами, чем являлся барон в тринадцатом поколении.       — Я простой человек, Стивен. Намного уступающий тебе физический. Со своими слабостями, недостатками и страхами, — отвлекается Гельмут, смотря в сторону на проплывающий мимо борт, едва уловимо хмурясь, сворачивая в другую сторону, чтобы причалить к берегу. Полковник негромко выдохнул, глуша мотор, оборачиваясь к капитану, который выглядел хуже, чем казалось на первый взгляд. Гельмут потратил, какие-то мгновения на раздумья, подходя к солдату, приседая перед ним на корточки. Осторожно берёт его руки, мягко вынуждая одной рукой касаться своего лица, другой груди, с той стороны, где билось сердце.       — Я не монстр. Такой же человек, как и ты. Вся моя месть потеряла смысл, понимаешь? Весь мир, потерял кого-то, кто для него был дороже мира. В таком раскладе, мне даже можно позавидовать тому, что терять было просто некого. Больше, — пожимая плечами барон, — Боюсь одиночества, как и все. Смерть не выход, поверь. Своей смертью ты ничего не исправишь, если не сделаешь только хуже.       — Каждый человек это монстр, если ты об этом, — Роджерс не ведётся на разговоры.       Полагает, что не из тех, кому можно помочь словами и вдохновить жить. Тут, скорее, наоборот. Стив четко знает, в чем дело — он явно не из тех, кто заплутал в потемках своей души. Бывшему капитану все эти коридоры в полумраке хорошо известны, а каждый скелет в шкафу старый друг, с которым годами ведутся одни и те же разговоры. Он не сломан, просто безгранично устал. Перестал видеть в себе необходимость. Пусть в очередной раз, но тогда его держал Баки и был шанс на нормальную жизнь, светлое будущее. Нынче ничего нет.       Стив безразлично смотрит в чужие глаза и совсем не кажется вдохновленным.       — Поверь мне, Гельмут. И обычные люди творили зло, и многие из них тоже не имели сверхсил. Это совсем не обязательное условие, — невесело улыбается, некстати вспоминая Виктора.       Да, тот, конечно, маг и техник, но хорошо справляется только с помощью денег, удивительной хитрости и деловой хватки.       Мир катится под откос.       Плевать.       — Намекаешь на Гитлера? Настоящего или того из роликов? — с улыбкой улавливает удивление в чужих глазах, — Ты нравился моему сыну.       Слабо улыбается Земо, осторожно поднимаясь, выпрямляя спину, протягивая ладонь Роджерсу.       — Пойдём. Даю слово офицера, что без угрозы для своей жизни, никого убивать не стану.