Как Атос рассказывает, как он бывал в Гдетотам

Стоит мне засидеться в винном погребе, как я сразу попадаю в Гдетотам. В большой такой старый парк. А на осинах растут бутылки с хересом. Сорвал и пей! Ух, ну и кислятина! Даже допить невозможно. Приходится выплеснуть остатки в красивый такой ручей; а в ручье плавают разноцветные лилии! Срываю ещё бутылку — и эта кислючая! Что не выпил, выливаю. Только не в ручей, а в чёрный пруд. А в пруду сидит миледь. Она как заорёт: «Я твоё похмелье!» А я срываю бутылки, отпиваю немного, а остатки — в пруд! Миледь только рот разевать поспевает. А я сорвал последнюю бутылку, отпил, а что осталось — опять в пруд. Тут миледь брык на спину, и кончено! Потом я попадаю в сад, где на деревьях сплошь растут эдикты кардинала. Я сучок с дерева отломлю и пишу им, как пером, поверх эдиктов: «Граф де Ла Фер благородный дворянин» или: «Граф де Ла Фер бросит пить, если захочет» или: «Граф де Ла Фер заслужил Рауля» Тут я — хвать кочан капусты и давай трясти его. Потрясу-потрясу, а в капусте — виконт Рауль! Ещё бывает, хожу от окна к окну и смотрю, как гвардейцы в Пале-Кардиналь делят экипировку. А у меня с собой пистолет. Я его орехом заряжу, раз! — и прямо в лоб гвардейцу, у которого шляпа. А потом — ещё одному, с перевязью, а потом — пятерым подряд. И экипировочка моя! Ещё бывает, Мазарини поймаю. Сижу на большом ящике, а Мазарини идёт по своим делам. А я кинул в ящик золотой дукат и жду. А Мазарини приглядывается. Потом прыг в ящик! И готово, поймался! Везу его мимо монастыря Дешо, а люди выходят и кричат: «Ура! Он поймал Мазарини!» И Бофор вручает мне главный приз. Я когда напьюсь, всегда попадаю в Гдетотам. Вот оказался я в зале для игры в мяч. И никого там больше нету, кроме толпы судейских, которые гоняются за мной, чтобы арестовать. Я — раз! — и на потолок. А судейские за мной по стенам и тоже на потолок. А с потолка падают, как тараканы, и всмятку разбиваются. После этого где уж им арестовать меня! Потом я попадаю в Бастилию, а там Рошфор с Жюссаком прячутся. У них с собой целый узел кардинальских сокровищ, и они его делят и всё время дерутся. Как даст Рошфор Жюссаку в лоб, так кирпич из стенки и выскочит. А когда получилась большая дыра, прибежал каналья Бонасье и стал заливать камеру водой. Тут узел и выплыл. Я его развязал, а там — кошачье одеяльце! Однажды прихожу в «Сосновую шишку», а там на столе целая куча яиц. Разбиваю одно, а из него выскакивает английский кирасир — и прыг в окошко! Второе разбиваю — а там тоже кирасир и тоже в окошко. И в третьем кирасир. Я все яйца разбил, и в каждом было по кирасиру. А из последнего выскочил Мордаунт и приказал кирасирам строиться. Кирасиры построились и запели: На высокой ели, Ать-два! На высокой ели Воры порох ели, Ать-два! Ать-два! Были эти воры, Ать-два! Были эти воры Страшные обжоры, Ать-два! Ать-два! А когда объелись, Ать-два! А когда объелись, Дрынь! — и разлетелись, Ать-два! Ать-два! Потом Мордаунт скомандовал: «Шагом марш!» — и все кирасиры пошли в Англию. Ещё бывает — вешаю миледи на высоком-превысоком дубу, а она такая тяжёлая, что опускается вниз, а меня самого тянет вверх. Миледи ругается, верёвка трещит, а я лечу. Тут верёвка лопается, и я — вниз! Падаю, падаю… А потом как закричу — и протрезвею. Я, когда выпью лишнего, всегда попадаю в Гдетотам. А когда просплюсь, снова оказываюсь в Тут. И голова всё время болит.