скрытность

Вообще Гэвин думал, что он — магистр «скрытность» и «тебе-нихера-не-понятно-что-у-меня-на-душе», но каждый раз, когда он пытался хоть немного замаскировать свои чувства, эмоции или мысли, то сразу мимопроходящая Тина кидала: «ой, да не кипятись ты». Самое забавное, что в подобные моменты Гэвин кипятился, но «скрывал» это. Как ему казалось, хорошо. Ну ладно, с Чэнь всё понятно, она — лучшая подруга, за столько лет работы и дружбы столько дерьма пережили, что иногда предложения друг за другом заканчивать могли, но остальные куда полезли-то? То Хэнк со своим «бля, да не бугурти», то Крис «ты чего такой грустный?». Эх, куда ушли десятые годы, когда Гэвин изящно притворялся жизнерадостным и весёлым, но наедине с собой бил подушки и грыз ручку, дабы не разреветься? Славные были годы всё-таки. Но нытиком Гэвин не был, просто жизнь не сахар, трава не такая зелёная, солнце не такое яркое, да ещё и андроид каждое грёбанное утро будит его ровно в семь тридцать утра со словами «пора на работу, солнышко». Хотя последнее стоило добавить к плюсам всего происходящего, хотя бы потому, что раньше Ричард будил Гэвина… будильником. Будильником, который орал на ухо то голосом Эми Ли, то Честера Беннингтона, то Джерарда Уэя. Сперва было даже смешно, но потом слышать уже в сотый раз о том, как Джерарда маленьким мальчиком его отец взял в город, было несколько напряжно, и Гэвин попросил все эти вещи прекратить. Собственно, Ричард так и сделал, но перешёл на телячьи нежности и поцелуи в шею по утрам. Ну, хотя бы на ухо не орал. Совместная жизнь с андроидом Ричардом намного улучшила производительность на работе. Теперь в департаменте были две успешные парочки: Хэнк со своим «сынком» и Гэвин со своим… ну, напарником, наверное — парнем его как-то язык не поворачивался называть, хотя по факту он именно им и являлся. Но соперничества никакого не было, все просто принимали за факт, что Хэнк с приходом Коннора за ум наконец взялся, а Гэвин, который ранее вообще успешностью не отличался, теперь начал хватать любое дело, даже тяжёлое, даже с мизерным количеством улик. Что самое удивительное — именно это и породило сомнения. Раньше-то Гэвин был не особо охочим до дел — мог спокойно сидеть на своём рабочем месте и рыться в документах, да выезжать пару раз в месяц на задержание. Всё. Но стоило появиться Ричарду… Изменения начались, конечно же, не сразу, но они же начались. И это все заметили, будто бы никому было не насрать на то, что там с Гэвином происходит. И было удивительно, что многим не насрать. Но первая перемены, естественно, заметила Чэнь. Долголетняя дружба с Гэвином многому её научила, к примеру, женщина могла по почти неявным жестам сказать наверняка, какое у друга сейчас настроение и так далее. Для неё он был словно открытой книгой, которая, впрочем, удивлять не переставала. Первое, что она заметила был… запах шампуня. Не то чтобы Тина каждый день на протяжении долгих лет ходила и принюхивалась к волосам Гэвина, но каждый день она хоть раз с ним случайно сталкивалась в коридоре и опять же случайно вдыхала его запах. Это было нормой, поэтому она и перестала обращать на это внимание. И всё бы так и продолжалось, если бы однажды Тина не уловила в воздухе лёгкий, почти невесомый запах клубники. Если честно, то сперва она подумала, что кто-то тайком притащил ягоды в департамент и сидит где-то в своём уголке, схомячивая одну за другой. Но, оглядевшись, она поняла, что никому до ягоды дела нет, все сидят (или стоят) и работают. Но вот стоило ей подойти чуть ближе к Гэвину, и запах стал совсем немного более явным. Значит пахло от него. От мужчины, который никогда не переносил всяческие нежные ароматы, пахло шампунем с клубникой. Это подозрительно, Тина даже спросила у Гэвина, что с ним такое произошло. Но он отнекивался, говорил, что понравилась упаковка шампуня, да и вообще клубнику он любит, а волосы ещё к тому же мягкими стали после средства, и вообще «тебе-то какая разница?». Ну, естественно, не говорить же ему, что Ричарду жутко нравятся всякие такие вот ароматы, а Гэвин, как хороший «партнёр», пытается впервые в жизни под кого-то подстроиться. Следующая странность была в долгих взглядах. Да, слишком просто, но Тина всё чаще стала замечать, как Гэвин пялится на Ричарда, и как тот откликается в ответ. Это не были взгляды из серии «я тебя разложу на этом же столе и трахну так, что ты потом ходить не сможешь», нет, всё куда прозаичнее. Это были задумчивые, почти мечтательные взгляды, полуулыбки, играющие тенями на губах, иногда даже чуть краснеющие щёки (у Гэвина — Ричард же не умеет краснеть). И Тина удивлялась, почему все остальные это не замечают, а если замечают, то почему никак этого не показывают? И последней, третьей странностью было то, что Гэвин вдруг полюбил водолазки и свитера. Однажды припёрся в департамент в свитере, который Тина подарила ему под Рождество, и который сам он назвал «слишком аляповатым и огромным». А, между прочим, свитер очень даже неплохо на нём смотрелся, пусть и впрямь был слегка большеват, зато воротник всю шею прикрывал. В последнее время всё, что Гэвин надевал, так или иначе скрывало его шею. Были дни, естественно, когда он приходил на работу в привычной серой кофте и толстовке, но их становилось, почему-то, всё меньше и меньше с каждой неделей. И вот Тина не была из тех людей, которые делают какие-либо выводы почти на пустом месте, основываясь лишь на своих догадках и наблюдениях. Не рубила с плеча, короче, но вот годы работы детективом и хорошо развитая с десятых годов чуйка на пидоров подсказывали ей, что тут явно замешано нечто «голубое». Но пока что это были всего лишь подозрения, основанные на том, что Гэвин сменил шампунь, пялился на напарника и вдруг внезапно полюбил всё, что имеет воротник чуть ли не до носа. Вроде да, повод задуматься был — Тина и задумалась, — но что-либо утверждать наверняка… Вот пока своими глазами не увидит, что её опасения подтвердились, не будет кипиш устраивать, а просто понаблюдает со стороны. Но долго оставаться сторонним наблюдателем Тина не могла хотя бы потому, что однажды она всё-таки заметила кое-что.

***

— Детектив, у нас труп, возможно девиант, по коням. Гэвин чуть не выронил папку с документами из рук, а в следующий момент титаническим усилием воли попытался не заржать, чтобы внимания не привлекать. — Господи, где ты это этого понахватался? — оборачиваться он и не думал, чувствуя затылком слегка насмешливый взгляд напарника. А после и ощутил лёгкое прикосновение холодных пальцев к шее. На работе они - Гэвин и Ричард — всегда пытались сдерживаться, не позволять себе ничего лишнего и личного, в конце-концов для этого есть дом. Но иногда всё-таки тянуло на некий экстрим — то в туалете, куда в любой может кто-угодно заглянуть, Ричард зажимал его, Гэвина, в углу, оставляя на губах и шее беспорядочные поцелуи, то прямо на рабочем месте накрывал его пальцы своими, при этом на лице оставляя маску полной бесстрастности и безразличия. А вот сейчас решил в архиве зажать. Да, там было, кажется, безопаснее всего — туда редко кто заглядывал, а в случае «атаса» можно было спрятаться в самом дальнем углу, скрывшись в лабиринте многочисленных полок с завалами бумажных документов на них, — но всё-таки лучше совсем не рисковать и до дома дотерпеть, если уж совсем прижало, чем сорваться и попасться тому же Хэнку на глаза в самый ненужный момент. Всё-таки нужна скрытность, пусть все думают, что Гэвин и Ричард всё ещё просто напарники, между ними нет ничего большего. Хэнк же долгое время скрывал, что он чуть ли не усыновил Коннора? Ну вот. — Слушай, до конца рабочего дня всего полчаса, — прошептал Гэвин, почувствовав, как мягкие губы коснулись шеи, а тёплая рука мягко приобняла за талию, — дотерпи до дома. Всё-таки раньше Ричард был более сдержанным, более осмотрительным и внимательным. В первые недели отношений он остерегался вообще всего: не так посмотреть, что-то не то сказать или сделать. Хотя он же андроид, волновать это его вообще не должно. Ну, андроида и не должно, а девианта, который, собственно, девиантнулся из-за чувств к человеку, — вполне. Сперва эта осторожность была оправдана тем, что Ричард сам не до конца понимал, что он чувствует к Гэвину. Сейчас от неуверенности, судя по всему, осталось только лишь название. — Нам Фаулер новое дело дал — убийство, — невпопад прошептал Ричард, развернув к себе всего задрожавшего Гэвина. — Я пришёл тебе это сообщить и в сотый раз сказать, что люблю тебя. Иногда от этой ванильности даже тошнить начинало. Гэвин никогда не был сторонником телячьих нежностей в отношениях, наоборот ему казалось, что чем жёстче, грубее, тем лучше. Поэтому и бывшие девушки были под стать подобному отношению — грубоватые и нагловатые. А с Ричардом было всё иначе, начиная с того, что он мужчина, заканчивая тем, что он — андроид. И, казалось бы, в данном случае грубость и вечная борьба за первенство должны достигнуть предела, но нет, ничего подобного. С Ричардом было просто легко. Зачем бороться за право быть первым, когда можно быть равным с ним во всём (но только не на работе — всё же роботы думают быстрее), зачем каждый вечер сраться за то, где же этот самый вечер провести, если можно просто засесть напротив телевизора, врубить старую комедию с Джимом Керри и, попивая тёплый чай, проваливаться в тёплую дрёму, чувствуя, как тебя мягко приобнимают за талию, притягивая к себе? Во всём можно прийти к компромиссу, к общему решению проблем, которые, как не печально это было признавать, никуда не делись. Именно то, что проблемы не исчезли, а остались на своём законном месте, никаких сил уже не оставалось на ссоры и бугурты, поэтому излишняя нежность со стороны Ричарда казалась даже уместной (хотя, признаться честно, в первые недели зубы за такое выбить и себе, и ему хотелось, но терпение как раз вовремя давало о себе знать). — Я тебя тоже, — прошептал Гэвин, прислушиваясь, — но для этого было вообще не обязательно зажимать меня в архиве, окей? — Я не зажимаю, — хитро сверкнул глазёнками в полутьме помещения Ричард и мягко коснулся губами виска мужчины, — и даже не держу. И, к слову, в архиве кроме нас никого нет, в радиусе пятнадцати метров тоже никого не наблюдается, так что… И улыбнулся, чёрт возьми, слишком по-человечески. Порой такая «человечность» серьёзно напрягала, ведь Гэвин всё ещё не мог забыть, что его парень напарник — робот. Почему так, он и сам объяснить не мог, но на факт того, что его сожитель не совсем человек, уже перестал его хоть малость волновать. — Так что потерпишь до дома, насильник пластиковый, — Гэвин приподнялся на носочки и быстро чмокнул замешкавшегося «андроида» в щёку. — Извини, но трахаться в архиве на работе я с тобой не собираюсь. — У меня и в мыслях подобного не было, — ехидно прошипел Ричард, склонившись и быстро облизнувшись. — О чём вы думаете, детектив Рид? Уже одно это официозное обращение давало сигнал в мозг о том, что ещё секунда, и Ричард накинется на Гэвина, сминая губы в поцелуе, поднимая его за бёдра в воздух и прижимая спиной к стене, полке или полу — к чему повезёт. И вот если бы они были дома, то Гэвин был бы вообще не против такого развития событий — правда на следующий день опять придётся надевать либо свитер, либо водолазку, но можно пару деньков потерпеть. Но в том-то и загвоздка — сейчас они стоят, плотно прижавшись друг к другу, чувствуя вокруг наэлектризованный воздух, в архиве полицейского департамента, где сотни рабочих, и в любой момент кто-то из этой сотни может совершенно случайно заглянуть сюда и собственными глазами пронаблюдать крайне занятную сценку. Потом после такого не оправдаешься, будешь недели ловить на себе заинтересованные взгляды, но хуже всего, что Хэнк будет долго ржать и припоминать это. Поэтому не нужно так рисковать. Но так думал Гэвин, как же размышлял Ричард — одному только Камски известно. Но что-то подсказывало, что его ход мыслей несколько отличался от хода мыслей мужчины хотя бы потому, что он до сих пор не отошёл, а лишь плотнее прижался и, прошептав тихое «мы быстро», впился губами в губы Гэвина, который, вот честное слово, уже хотел давать по съёбам, но немного опоздал с расчётами. И, если честно, то Ричард целовался настолько хорошо (месяцы упорной практики давали о себе знать), что желание куда-либо сваливать отпадало само собой. Впрочем тут же возникало другое желание, которое озвучивать было бы неприлично. Ох, и Гэвину ли о приличиях говорить? Он даже смирился, что всё-таки они с Ричардом, кажется, переступили ту грань отношений между «секс только дома» и «дорогой, я хочу поэкспериментировать», смирился с тем фактом, что первым их местом для «эксперимента» послужит архив прямо на работе, но не никак не мог смириться с одним. Он сейчас явственно услышал щелчок камеры, будто бы кто-то неподалёку сделал снимок. Неподалёку. Ричард тоже всё услышал и, с явной неохотой оторвавшись от губ Гэвина, посмотрел в ту сторону в которой располагался выход из архива. Никого, пусто, даже шагов никаких после не было. — Так, что за нахуй? — Гэвин быстро отстранился от «андроида» и направился оглядываться по сторонам в поисках того, кто нарушил казавшуюся такой неприкосновенной идиллию. И никого не было. Совсем. Да, за дверью мельтешили силуэты, из главного зала слышался шум телевизоров и голос грозного Фаулера, люди шарахались из стороны в сторону, но в самом архиве кроме Гэвина и его «напарника» не было никого. — Так, — мужчина ухмыльнулся и повернулся к Ричарду, поправлявшему свой пиджак, — чтобы не палиться, выходим по одному. Сперва я — через минуту ты, уяснил? — Уяснил. — И больше никаких экспериментов на работе, понял меня, придурок. — Понял.

***

Чай в чашке напротив стыл с каждой минутой всё больше и больше, диктор по телевизору рассказывал о первой встрече президента Штатов с Маркусом. А Тина беззаботно глядела в телефон, что-то в нём довольно листая, не прекращая улыбаться подозрительно. В голову Гэвина закрались смутные сомнения, но озвучить он их не успел, потому что подруга опередила его с вопросом: — Слушай, ты как-то слишком быстро с Ричардом поладил. Что произошло-то? Он возвёл глаза к потолку и протянул задумчиво: — Ну, он не такой уж плохой напарник, быстрее думает, бегает, говорит, — мечтательно улыбнулся. — Ты вообще слышала, как он говорит, его голос, не? И осёкся, поняв, что сболтнул лишнего. А Чень лишь улыбнулась шире и прошептала: — Вот как подруга говорю — вы жёстко палитесь. Скрытность явно не ваш конёк. И, отхлебнув уже остывший чай, встала из-за стола и направилась к выходу, довольно виляя задом. Гэвин многозначительно покосился на сидящего в углу Ричарда, Ричард в ответ не менее многозначительно кивнул. А где-то в сторонке опять же многозначительно кашлянул Хэнк.