Что дозволено Юпитеру

Его Хорёчьему Величеству на свете жилось порой очень уж тяжело: любовник был скор на расправу, обладал отличной реакцией (самый молодой ловец столетия не мог обставить разве что Виктора Крума) и, помимо всего прочего, весьма преуспел в искусстве трансфигурации. При всех своих вышеперечисленных выдающихся достоинствах (кое-какие мы, конечно, упоминать не стали), дипломатией дорогой amant так и не овладел. Малфой тяжело вздохнул, что зашевелились белёсые усы на его «скотской морде» (как ласково отзывался о хорёчьей ипостаси своего сожителя сам Поттер), и вывалился из кошачьего домика, куда от скуки затащил любимый гаррин плед, пропахший можжевеловым одеколоном в ядрёно-голубом флаконе. Сколько бы ни жил этот плебей Поттер с его возвышенной и чуткой натурой в одном доме, всё равно оставался ужасным грубияном. Очевидно, душевная тонкость воздушно-капельным или половым путями не передавалась. Драко-хорёк скосил блестящие светлые глаза-бусинки на часы — вот-вот с аврорских курсов должен был вернуться Гарри, а всё, что оставалось ему — осознание тщетности бытия и собственного неумения просить прощения (по крайней мере, вербально). Раджа — ориентальный кот, которого Малфой, собственно, и выселил из домика, заинтересованно приподнял огромные лопоухие уши, за которые Драко хотел назвать конкурирующую скотину Дамбо, но Поттер запретил. Кот приоткрыл сонные жёлто-зелёные глаза и, с ленивой грацией спрыгнув с кресла, направился к входной двери, первым различив шум открывшейся двери. Хорёк, впрочем, и не торопился встречать пришедшего. Он даже поднялся, но только для того, чтобы вновь скрыться в домике, однако таким образом, чтобы его можно было беспрепятственно видеть из комнаты. Гарри разулся и прошёл в комнату, отвернувшийся к стене Драко этого не видел, но почуял: вибрацию, шорох, запах мужского тела, состоявший из солёного пота, слишком громкого одеколона и пыли тренировочной площадки. Малфой обиженно засопел — вместо того, чтобы валять здесь в тушке хорька, он бы сейчас предпочёл стянуть с Поттера его форменную бордовую куртку, поцеловать в подбородок, ущипнуть за тёмно-коричневый сосок, лизнуть горьковатую кожу на выступающей тазобедренной косточке. — Finite Incantatem. Р-раз, и хорёк исчез, уступив место абсолютно голому взъерошенному человеку. Громкое «мяу» и шипение возвестили о том, что Раджа весьма не доволен тем, что от его убежища остались одни клочки — Гарри не озаботился тем, чтобы вытащить хорька наружу, прежде чем отменить заклинание и уйти в ванную. — Согласен, — неожиданно ответил ему Драко, приглаживая волосы, — твой хозяин тот ещё merdeux. Рассерженный Малфой извлёк из холодильника початую бутылку рома и, накинув красный шёлковый халат, привезённый как сувенир из совместной поездки в Китай, с царственным видом разлёгся на кровати. Любовника сейчас видеть категорически не хотелось, однако проживание в квартире-студии, как выяснилось, имело свои минусы — не было комнаты, дабы уходить туда обижаться. Поттер, вышедший из ванной, походил на воплощение содомского греха: отросшие чёрные волосы вились от влажности, водяной пар оседал на загорелой коже прозрачными капельками, которые скатывались вниз, оставляя влажные дорожке на рельефе мышц. Драко жадным взглядом скользнул по изгибу тёмных губ — хотелось занять их кое-чем другим, нежели разговоры. Гарри поправил махровое полотенце на бёдрах и задумчиво склонил голову на бок, рассматривая узкую безволосую грудь любовника, видневшуюся в прорези халата, — словно сравнивал величину своей злости и желания. Малфой капризно заломил бровь и сложил ногу на ногу так, что гладкая ткань скользнула прочь с бедра, обнажив белоснежную кожу. Поттер опустился на колени возле кровати, уронив на пол полотенце, до которого совсем не было дела: он был слишком занят выцеловыванием белоснежного бедра возлюбленного. Каждый их секс напоминал преклонение Поттера своему драгоценному божеству — Драко не иначе оказался ожившим Антиноем, а Гарри — его императором. О, сколько было разрешено Малфою в этом доме! Гарри поцеловал внутреннюю сторону бедра, укусил за тонкую выступающую косточку и, наконец, обхватил губами розовую головку любимого члена. Восторженно выдохнув, Драко порывисто вскинул напрягшиеся бёдра навстречу горячей узости горла. Не имея никакого желания сдерживаться, он схватил Поттера за волосы и мстительно сделал несколько глубоких толчков, удерживая голову любовника. Гарри невольно захрипел, стараясь расслабить горло, отчего блестящая слюна потекла по подбородку. Малфой перехватил его взгляд, шальной и хитрый. Прежде чем Драко успел что-то предпринять, Поттер толкнулся в расслабленный анус указательным пальцем, украдкой смазанный кремом, который он стащил с прикроватной тумбы. — Fils de pute, — прошипел Малфой почти на парселтанге, — почему, когда так сделал я, ты превратил меня в хорька? Лаская мягкие стенки нутра, Гарри выпустил изо рта член Драко и приподнялся, нависнув над ним. Согнув палец крючком, Поттер толкнулся особенно глубоко и потянул вверх, одновременно целуя Малфоя в кончик его аристократического носа. — Что дозволено Юпитеру, — прошептал Гарри, склонившись очень близко к порозовевшему уху любовника, иначе бы тот не услышал его сквозь собственные стоны, когда Поттер плавно и настойчиво толкнулся внутрь вторым пальцем, — не дозволено быку. О, как много в этом доме разрешалось Малфою! Лишь одно правило соблюдалось неукоснительно, независимо от его капризов: трахал здесь Поттер.