Полуночное вино

Тихо как в могиле. Только стрелки часов на стене мерно отстукивают такт своей бесконечно-бесполезной жизни по кругу, а я лежу с открытыми глазами, пялясь в темный провал окна. Где-то там за мутным стеклом высоко в небе пускает слюни хохочущий месяц; где-то там уличный фонарь сочувственно кивает опущенной головой-лампой, деля со мной унылое одиночество; где-то там ты веселишься с очередным ухажером, позабыв про время, обещанный ужин и своего партнера. Хорошо тебе, а я вот никак не могу заснуть и каждый раз с замиранием сердца прислушиваюсь к любому шороху за дверью в надежде, что ты вернулась домой. Ожидание выматывает, заставляет мысли в голове крутиться в безумном вихре глупых предположений: с кем ты сегодня проводишь свободный вечер, о чем вы разговариваете, чем занимаетесь… Знаешь, я завидую тому неведомому мне счастливчику, который сейчас крадет твои улыбки, взгляды и поцелуи. Я никогда не признаюсь тебе в этом, Мака, но больше всего на свете я боюсь, что однажды ты вернешься домой лишь под утро: уставшая, с растрепанными хвостиками и глупой улыбкой на лице от воспоминаний прошедшей ночи, проведенной в цепких объятиях счастливца, которому ты отдала себя. Это будет конец для нас с тобой. Я понял это, как только ты вернулась с первого своего свидания, а я вот так же лежал и ждал твоего возвращения, снедаемый изнутри новым для себя чувством — ревностью. Тогда я впервые понял, насколько ты мне не безразлична, до какой степени я, оказывается, собственник, который не хочет делить тебя ни с кем. Тогда я впервые осознал всю степень своей трусости. Трус, который боится получить отворот-поворот и продолжает цеплять на себя маску друга, лишь бы быть рядом. Вот поэтому я каждый раз жду твоего возвращения, чтобы знать, могу ли считать, что нас до сих пор связывает крепкое слово мы, или какой-то неведомый мне нахал разделил нас на тебя и меня, втиснувшись между нашими филигранно связанными душами и порвав тонкую ниточку взаимопонимания и доверия навсегда. Я слышу, как осторожно поворачивается в замочной скважине ключ и ты входишь, стараясь создавать как можно меньше шума. Наивная. Думаешь, что твой партнер уже давно сопит в обе дырки, уткнувшись носом в подушку? Ты даже представить себе не можешь, что ленивый раздолбай и олух, никчемный напарник Соул ждет твоего возвращения, боясь заснуть, и с еле слышным вздохом облегчения встречает твой бесшумный приход. Я вижу, как под моей дверью зажигается тонкая желтая полоска – ты включила свет, чтобы снять туфли и верхнюю одежду. Уже по привычке я начинаю считать про себя: раз, два, три… Да, все как обычно. Тебе нужно двадцать три секунды, чтобы совершить этот ритуал в прихожей, после чего желтая полоска гаснет, а ты, бесшумно шаркая босыми ногами по полу, идешь в свою комнату. Я жду. Жду заветного звука закрывшейся двери, чтобы наконец позволить себе заснуть, зная, что ты здесь, рядом со мной… Но проходит десять секунд, пятнадцать, тридцать… Вот уже бойкая секундная стрелка пробежала один круг, следующий… А ты отчего-то медлишь и не идешь в свою комнату. Что ты делаешь там, одна в холодном сумраке пустой гостиной, почему не спешишь ложиться, ведь завтра с утра нужно рано вставать? Только что успокоившееся сердце начинает ускорять свой ритм, а мозг безуспешно пытается отыскать ответ: чем ты там занимаешься в темноте? А может, я заснул и не расслышал, как ты прикрыла за собой дверь, а может, ты так устала или задумалась, что просто забыла закрыть за собой, а может… Я ерзаю на кровати и понимаю, что лежать вот так больше нет сил. — Соул?.. – удивленно смотришь на меня снизу вверх, уютно устроившись на нашем стареньком диване в гостиной, сжимая в руке полупустой бокал с вином. Раскупоренная бутылка стоит на журнальном столике, возвышаясь над кипой журналов, твоей сумочкой и грязной тарелкой, из которой я вечером ел яичницу. – Извини, что разбудила. — Да я не… — начинаю я, но тут же исправляюсь, надевая знакомую тебе маску ухмыляющегося по жизни оболтуса. – С каких это пор ты начала пить в одиночестве? — Не знаю, — в темноте видно, как ты рассеянно пожимаешь плечами и делаешь очередной глоток. – Соул? — Чего? — Посиди со мной… — Ладно, – не оставлять же тебя в таком состоянии. — Только за бокалом схожу и свет включу. — Нет, – отрезаешь ты и бойко вскакиваешь с дивана. – Не надо света. Подожди. И вот на нашем столике появляется еще один бокал и толстая квадратная свеча. Где ты ее вообще откопала? Чиркаешь спичкой, и холодную синюю ночь прорезает теплый огонек язычка пламени, лижущего белый воск. Сквозь густое красное вино огонек кажется зловеще алым, и я долго наблюдаю за танцем пламени, болтая вино в бокале в ожидании, что ты наконец заговоришь. Но ты лишь молча выпиваешь очередной бокал и снова тянешься к бутылке, заслоняя на секунду свечу. Если так и дальше пойдет, то ты вырубишься быстрее, чем сможешь рассказать, что же все-таки с тобой произошло. Краем глаза я вижу, как по твоим щекам начинает разливаться винный румянец и ты медленно расслабляешься, все больше утопая в мягком диване, и только я до сих пор сижу в напряженном ожидании. Погано. — Может, расскажешь о поводе для нашего с тобой романтического вечера при свечах? – ухмыляюсь я, одним залпом опустошая свой бокал (не отставать же от тебя, в конце концов), и по горлу начинает разливаться приятное тепло. — Кайл решил со мной расстаться… — ты с грустью смотришь на дно бокала, избегая встречаться со мной взглядом. — Ну и говнюк твой Кайл, — как можно безразличней кидаю я. — Соул! Не выражайся! – начинаешь своим занудно-поучительным тоном, но тут же замолкаешь и смеешься. – Хотя ты прав. Какое-то время мы молча рассматриваем содержимое бокалов, пока ты с грустью не вздыхаешь куда-то в пустоту: — Наверное, со мной что-то не так… Крутящаяся на языке заезженная шутка про плоскую грудь кажется неуместной в подобной ситуации, поэтому я кидаю первое, что приходит в голову: — Забей, Мака. Это он тебя недостоин. — Да? – с любопытством заглядываешь мне в глаза. – Тогда кто же достоин, мистер всезнайка? Что тут сказать? Не найдя подходящего ответа, я с усмешкой допиваю вино и тянусь к бутылке. Но ты отчего-то хочешь слышать ответ на свой дурацкий вопрос и требовательно повторяешь: — Ну? Кто же? Я мог бы ответить, что считаю себя достойным кандидатом в твои избранники, и я бы сказал это любой другой девчонке сидящей сейчас передо мной. Любой, но не тебе. Потому что я трус. Потому что больше всего я боюсь, что ты лишь рассмеешься в ответ, а потом просто начнешь избегать меня. Я слишком дорожу тем, что есть между нами сейчас, чтобы вот так необдуманно одной фразой лишиться всего: — Откуда мне знать, просто этот Кайл и вправду ушлепок. Вино в бутылке улетучивается слишком быстро. Как воск свечи, плавятся от алкоголя и уюта наши с тобой тела, и тебе уже абсолютно без разницы, что твоя голая коленка то и дело касается моей, а мне отчего-то так нестерпимо хочется обхватить тебя за плечи, но я сдерживаюсь и продолжаю слушать веселую болтовню ни о чем, то и дело вставляя свои колкие реплики. Но вино все-таки делает свое коварное дело, и я постоянно ловлю себя на мысли, что до неприличия пристально смотрю на тебя, с каждым новым глотком набираясь смелости. Темно-красная жидкость и тебя меняет до неузнаваемости. Сегодня ты другая, не похожая на обычную неприступную Маку, которая всегда держит дистанцию между нами, не позволяя перейти недозволенный рубеж, за которым заканчивается мир дружбы и начинаются неведомые глубины иных чувств. Поэтому сегодня я хочу тебя еще сильнее. Будто невзначай я дотрагиваюсь до твоей руки на диване, а ты словно и не замечаешь моего нахального посягательства на личное пространство и продолжаешь рассказывать сюжет очередной книги. Твои пальчики кажутся такими хрупкими и тонкими, что трудно представить, как ты вообще можешь управляться с косой. Знаешь, Мака, мне абсолютно насрать на каких-то там Мидори, Наоко, психдиспансер и душевные терзания главного героя, меня интересует лишь одно — когда же ты, наконец, заметишь и уберешь свою руку из-под моей ладони? Ну же, посмотри на меня, нахмурив брови, выдерни руку, оттолкни – сделай хоть что-нибудь, останови меня, потому что сам я уже не смогу. Точно в омут, меня затягивает неуловимая сила давнего потаенного неудовлетворенного желания обладать тобой. Но ты без остановки тараторишь, не замечая, как я все ближе наклоняюсь к твоему лицу, пока наконец удивленно не останавливаешься на полуслове от того, что я запечатываю твои губы поцелуем. Вкус винограда смешивается с нашим горячим дыханием. Так вот какая ты на самом деле. Робкая. Испуганная. Податливая. А я напористо иду вперед, не давая тебе шанса отступить или передохнуть, вынуждая отвечать на требовательные поцелуи. Жадно испиваю тебя до последней молекулы кислорода, пока не начинает кружиться голова: от нехватки воздуха, выпитого вина и твоей близости. — Зачем? – еле слышный вопрос полувздохом-полушепотом щекочет щеку. Ну приехали… Потому что хочу отыметь тебя прямо здесь, на нашем любимом диванчике. Хотя такой ответ тебе вряд ли придется по душе. — Надоело тебя слушать, — тихо шепотом, и губами касаюсь твоего уха. Терпеть не могу сопливые розовые слюни телевизионных мелодрам, но теперь сам чувствую, что оказался героем этих девчачьих фильмов. Дрожащее пламя свечи, легкий полумрак, вино и мы с тобой на диване так близко, что я слышу, как стучит твое сердце в унисон с моим. Ну чем не сюжет для сладкого фильма со счастливым концом? — Соул… — выдыхаешь ты, даже не пытаясь отстраниться от моей физиономии. – Мы не должны… Так нельзя… Не должны? Нельзя? Ты думаешь, я этого не понимаю? Так устрой же мне головомойку, стукни как следует учебником по башке, наори, влепи мне затрещину… Чего ты сидишь как пришибленная влюбленная дура на первом свидании? Ну же! Неужели ты не понимаешь, что сам я не остановлюсь, потому что все мои мысли уже давно блуждают в районе пижамных штанов и не собираются возвращаться обратно. Но ты только неразборчиво что-то мямлишь себе под нос. Что ж, сама напросилась. — Мака, мне похрен, что ты там бубнишь, – я снова касаюсь твоих губ, где-то на краю сознания ожидая, что ты все-таки очнешься и раздавишь меня убийственным приговором на смертную казнь за посягательство на свою неприкосновенность. Но вместо этого ты вдруг сильнее прижимаешься ко мне и зазывно проводишь язычком по моим губам. Ох, Мака, это уже слишком для моей захмелевшей головы, потому что теперь я не отпущу тебя просто так. Бокал вина выпадает из твоих рук и с глухим звуком падает на пол, наверняка оставляя красную лужицу на нашем светлом ковре, когда я почти с ожесточением усаживаю тебя на колени, прижимая к себе и продолжая с жадностью изучать все потаенные закоулки твоего сладкого ротика. С тобой все по-другому, не так, как с остальными. Никому из других девчонок не сравниться с тобой по тем ощущениям, что дарят мне сейчас руки, вцепившиеся в волосы чуть ли не с отчаяньем, голые ножки с задравшимся почти до неприличия вечерним платьем и так тесно прижимающиеся к моим бедрам, спина, что выгибается сейчас под моими руками так, что и Блэр могла бы позавидовать подобной грациозности. Болеро никак не хочет сползать с маленьких плеч, но я упрямо продолжаю тянуть его вниз, пока ты не сдаешься и не позволяешь мне освободить твои руки от этих ненужных клочков одежды. С жадностью вампира я впиваюсь в твою тонкую прозрачную кожу на плече. — Соул… Стон, тихий, похожий на выдох. Никогда бы не подумал, что мое имя может звучать так сладко и умоляюще. И я чувствую себя победителем, потому что сейчас твои руки беспорядочно ласкают мою грудь и шею, твои пальчики с нетерпеливостью капризного ребенка пытаются стянуть футболку с меня, и ты почти умоляюще выдыхаешь мое имя, а не какого-то там Кайла, Кида или кого бы то ни было еще. Сегодня ты хочешь только меня, своего никчемного напарника и друга. А я хочу тебя. Здесь. Сейчас. Всю. Футболка бесформенной тряпкой падает на зазывно мигающий телефон, поставленный на беззвучный режим. Кто смеет звонить в такое время? Кайл? Наверное, звонит тебе, чтобы извиниться и помириться, даже не подозревая, что ты сейчас сидишь на коленях своего напарника, который так бесстыдно гладит тебя по спине и бедрам, все выше задирая вечернее платье. Этот мигающий огонек приводит меня в чувство, выводя из твоих гипнотизирующих объятий и поцелуев. Вся нелепость ситуации словно отрезвляет мозг: — Вообще не круто… — Что? – непонимающе шепчешь мне на ушко. Ты, наверное, сама не понимаешь, не можешь пока оценить ситуацию. — Не так. Все должно быть не так… — Что не так? — Ты только что рассталась со своим хахалем и поэтому расстроена, выпила вина и не отдаешь себе отчета в том, что делаешь. Получается, я просто пользуюсь ситуацией. — Но я… — Нам лучше закончить на сегодня… — я скидываю тебя с коленей и поспешно встаю, избегая даже смотреть в твою сторону. — Соул?.. – наверное, ты с удивлением провожаешь мою спину до двери. — Завтра ты скажешь мне за это «спасибо»… …А я буду ненавидеть себя за то, что остановился сегодня.