Падение

Запах гари внутри Святилища почти не чувствовался, пусть от сваленных и подпаленных знамен дым валил столбом, точно очередное напоминание — Шульва пала. Вода внизу, не так давно кристально чистая, помутнела, разбавилась кровью, и в ее толщи, похожие на блестящие от влаги камни, лежали изрубленные тела. Поднимаясь по ступеням, Йорг не смотрел вниз — незачем. За спиной черными верными тенями шагали солдаты, и скрежет вороненых доспехов отдавался триумфальной песней — теперь это его город, и кровь древнего дракона он заберет как заслуженный трофей. Храм изнутри гудел, подобно рою. Окрики, хрип оружия, плач и стоны, но Йоргу не было до них дела, лишь рука в латной перчатке крепче сжимала слипшиеся от крови волосы невесомой головы. Шаги и шум, лязг железа по камню. Все это умножалось эхом узких, запутанных коридоров. Его люди, рыцари Крови Дракона, усмиряли непокорную твердыню, усмиряли грубо, без жалости, и Йорг был горд ими. Каждый достойный муж по возвращении будет отмечен священным даром, каждый юноша, показавший себя в битве, по заслугам получит знак отличия — пропитанную запахом благовоний алую ленту. Запутанные лабиринты коридоров, такие узкие, что иногда приходилось поворачиваться, дабы не задеть плечами стены, распаляли нетерпение и предвкушение. Шульва вообще походила на причудливую шкатулку с мудреным замком, какие любили выставлять на торгу караванщики из далеких восточных стран. Но оттого лишь желаннее становился момент, когда замок наконец подастся. К тому же осталось-то — пара движений руки, и крышка сама откинется, обнажая драгоценное содержимое. Его рыцари славно постарались: ни стражи, ни жрицы не вставали на пути, смятые стремительной атакой и хищной доблестью. Лишь единожды под ноги из бокового коридора выскочила до смерти перепуганная, растрепанная девица и, завидев мужчин, тут же вскинула тонкие руки. Между ладоней начал разгораться черный шар в рваном светлом ореоле, но закончить ей не дали. Появившийся следом воин бесцеремонно сгреб жрицу за шиворот платья, рванул в сторону, протаскивая мимо себя, и отбросил назад, под зычный хохот товарищей. Она, кажется, кричала, Йорг не слушал, лишь кивнул в ответ на почтительный поклон. На крутых лестницах, ведущих вниз, воздух сгущался, становился тяжелее, точно отсыревшая тряпица. К теплым запахам крови и пыли примешивалось что-то тонко-водянистое. Драконий грот, не иначе. Коптящие факелы душно прогревали подземный переход. Йорг поднял забрало, не обращая внимания на омывающий лицо пот. Внизу его уже ждали — небесную кару и героя. У груды небрежно сваленных мертвых тел теснились матроны, надеявшиеся укрыться в твердыне. Кто-то даже прижимал к себе детей, кого-то старались закрывать обессилевшие жрицы. Плач и причитания нервировали, но Йорг терпеливо повторил себе, что это не то, на что стоит разменивать свой гнев. Рыцари приветствовали его торжествующим кличем, от которого закладывало уши, и едва громогласное эхо смолкло, Йорг скинул с плеча тяжелое копье, вонзая в землю. Снятые шлем и промокший подшлемник тут же бережно подхватили. Йорг высоко поднял руку, сжимавшую отрубленную голову сраженного короля. Кто-то из женщин тонко и горестно закричал. — Шульва... — хрипло и громко сказал он, разворачиваясь, чтобы все узрели его трофей, — наша! И кровь ее дракона отныне принадлежит нам! Под высокие своды вновь взвился торжественный рев, пьянящий лучше любого вина. Йорг улыбался, глядя на своих людей. Чуть дальше, в пещере, повис тяжелый, душный запах воска. На огромном, монолитном барельефе, что высился впереди, то и дело плясали тени от волнующегося пламени сотен свечей. Несколько воинов, приметив тонкий стык в плитах барельефа, силились копьями да железными штырями распахнуть преграду, кроша выточенный камень. А подле, под ехидные смешки, исходила проклятиями и руганью крепко схваченная женщина. Увидев Йорга, она не замолчала, а будто задохнулась, остановившись на вдохе. Элана, гордая королева Шульвы. Йорг широко улыбнулся ей, а после демонстративно встряхнул отрубленную голову. Измаранная кровью корона скользнула на запястье, точно нелепый широкий браслет, а голова тут же полетела под ноги вздрогнувшей Элане. Но она, на удивление, не закричала, не всхлипнула, лишь сильнее побледнела и с ненавистью глянула на Йорга, рванувшись из плена держащих ее рук. — Твой город пал, королева, — насмешливо произнес Йорг, перехватывая и рассматривая изящную корону, сияющую в свете свечей тонким золотом. — Открой нам путь к дракону, и больше никто не пострадает. Может, ты даже сможешь еще отыскать кого-то из своих защитников живыми. На фоне закованных в броню рыцарей Элана смотрелась совсем маленькой и хрупкой. Синяки, видневшиеся через прорехи рукавов, красовались на белой коже яркими пятнами. — Что ты наделал, — зло ответила она, переходя на крик. Весьма грозный для ее вида, — глупец?! Воины вокруг рассмеялись, улыбнулся и Йорг, а Элана продолжала, точно не ее дом лежал в руинах, не голова ее мужа пачкала полы искусно вытканной юбки. — Ты не знаешь, за чем идешь, — зашипела она, — это погубит всех нас. Не буди дракона. Не смей даже прикасаться к нему! Заскрежетали трескающиеся камни, осыпаясь на пол, и Элана испуганно обернулась к барельефу. Йорг стащил с руки вороненную перчатку и поймал Элану за точеную челюсть, грубо сжимая. — Беспокоишься за дракона больше, чем за мертвого супруга? — с издевкой поддел он. Слухи не врали — королева Шульвы и правда была восхитительна, как из легенды или даже сказки вышедшая. Ее холодная, ледяная красота очаровывала, ровно как и воинственный нрав. Ну и тело, разумеется, глупо не обратить внимания на такое сокровище, скрытое нелепыми тряпками с высоким воротом. Элана глубоко вдохнула, унимая отражающийся в глазах страх. Сухожилие на тонкой женской шее напряженно дрогнуло. — Не смей, — заговорила она, безуспешно попытавшись отдернуть голову. — Не смей этого делать. — Почему же? — вскинул брови Йорг. — Если ты прольешь хоть каплю крови Сина, — упорствовала Элана, — наружу вырвется яд, что он хранит в своем теле. Мне все равно, что будет с твоими псами, но он убьет и всю Шульву. Йорг наигранно распахнул глаза, точно эти слова действительно поразили его — белки на испачканном копотью и пылью лице смотрелись устрашающе, — а после рассмеялся. Элана, кажется, даже испуганно выдохнула, тихий звук потонул в хохоте остальных, а после вновь рванулась, но бессильно повисла в руках рыцарей, высоко держа голову с подачи Йорга. — Вы слышали? — издеваясь протянул он, глядя в глаза королевы. — У этой крылатой твари даже имя есть. Син! Как вам? Ответом ему стали разве что самодовольные ухмылки и язвительные комментарии. — Сказки про яд мы слышали. А Шульва, — понизив голос, вкрадчиво пророкотал он, издевательски бережно поднимая оскверненную корону и водружая ее на голову Эланы, — больше не твоя, и не тебе распоряжаться ее судьбой. Йорг коснулся щеки Эланы, небрежно оглаживая и оставляя на тонкой коже кровавые следы, а после отпустил. Она в ответ стремительно извернулась, чуть было не укусив Йорга за руку, но и этот рывок был встречен лишь унизительными насмешками. Йорг окинул ее взглядом, а после развернулся, натягивая перчатку и перехватывая увесистое копье. — Давайте, ребята, — крикнул он рыцарям у барельефа, — веселей налегай! *** Когда стык треснул, медленно и грузно разъезжаясь, внутри Эланы что-то оборвалось, и пусть в руках воинов биться было бесполезно, она пыталась. Не обращая внимания ни на растрепавшиеся волосы, точно у придворной чернавки, ни на треск ткани, рвущейся под металлом, ни на лопающееся самообладание. А за ним, как за последней преградой, теснилось нечто большее, древнее, страшное — та чернота, которой Элана и была порождена. То, что она, как и Син, старательно сдерживала много, очень много лет. Страх окутывал; не тот, сковавший несчастных придворных, а куда более жестокий — всеобъемлющий. Смерть ужасна, но она — не приговор. На место раненого солдата встанет новый, погребенная жрица запечатлится в статуе и освободит место для следующей, мосты выстроят, как и строгие анфилады. Но если сейчас Священный Город впитает в себя яд, Шульве настанет конец, а жизнь больше никогда не вернется в эти земли. И все, что отделяет их от забвения — одна глупость самодовольного стервеца, решившего грубой силой взять чужое. Черные рыцари не слышали ее, а их командир, сэр Йорг, лихо, без шлема, с одним копьем, двинулся через открывшийся проход внутрь логова. Лишь раз обернулся и исчез в проломе, который так и остался зиять черной открытой раной. У Эланы дрожали и подгибались колени, руки сводило, сжималось сердце, а нутро готово было вывернуться наизнанку. В голове набатом гремела мысль — нельзя, нельзя, нельзя допустить этого. Ни за что. Элана чувствовала дрожь города, камней и стен, гул голосов — точно была со Святилищем единым целым. А еще — мерно бьющееся сердце дракона, сон которого совсем скоро будет прерван. Как и существование всех здесь. Пульс, молотящий в висок, отсчитывал секунды, и с каждой новой надежда, что Йорг повернет назад, неумолимо таяла. Элана чувствовала страх, слезы и мольбы тех, кто был еще жив, чувствовала раны защитников — рваные порезы, вспоротые животы, разбитые головы. Все это давило изнутри, и она ощущала, что сил в ней не оставалось, но не до конца понимала, на что. Мир в одночасье треснул и разлетелся, когда по Святилищу, проникая в каждый отдаленный уголок, сметающей лавиной прокатился дикий рев дракона. Элана едва ли помнила, что случилось потом, словно в мороке растворилась. Голову закружило стремительным вихрем, и сразу потерялись право и лево, пол под ногами, цепкие руки, скрежет брони и зычные крики. Элана не чувствовала плоти, взмывая выше, а после горестно бросилась к земле, разбиваясь на мириады частей. Она, как во сне, ползла широким порывом — вверх, вверх! — по ступеням, обнимая камни, обволакивая то живое, что еще стояло на ногах. Восторг в ней звенел, когда под легким касанием бились чужаки в вороненных доспехах, и рыдало сожаление, спасительным саваном покрывая головы несчастных подданных, успокаивая, оберегая, лелея. Мучительное сострадание заливалось в страшные раны, умывая, латая, крепя, и месть пела тонкой струной, когда павшие поднимались на ноги, хватали мечи и копья, гнули плечи быстрых луков. Ужас черных рыцарей отзывался ядовитой радостью. Элана металась, словно пламя на ветру, скользила под ногами неживой рати, взвивалась по колоннам змеиной тенью, по теням коридоров и стылому воздуху, на глухой свет огня и кристаллов, возносясь над остовом своего королевства. Но когда сил рваться выше не стало, она рассыпалась крошевом опаляющего, безраздельного гнева, жалящего черными осколками в самое сердце. Когда Элана распахнула глаза, все вокруг застилал душный зеленоватый туман, от которого щипало в носу и против воли катились слезы. За ядовитой поволокой темнели неподвижные тела, а рядом, выкатив глаза и посиневший язык, лежала, измаранная песком и кровью, голова короля. Элана с трудом сглотнула горький ком, вставший поперек горла, и поднялась, опираясь на дрожащие руки. Чуть поодаль стеной стояли воины, оживленные ее безумием. Доспехи и кожу каждого пересекали иссиня-черные прожилки. Через мгновение к ней слетелись, шурша одеяниями, жрицы — такие же, отмеченные тьмой Эланы. Они говорили тихо, растирали покрытые синяками руки, заправляли светлые встрепанные волосы, утирали слезы. Ее и свои. Элана не слушала, лишь после, рывком отстранившись, бросилась в проход за барельефом, точно что-то еще могла изменить. Грот пустовал, объятый жгучим ядом, и лишь тихий перестук капель нарушал его молчание. Элана на негнущихся ногах пошла вперед, блекло удивляясь, как не упала без чужой поддержки. Впереди, у острых сталагмитов, покоилось тело растерзанного Йорга. На развороченное нутро и пену у рта Элана взглянула с вымученной улыбкой — поделом. Сзади слышался торопливый шорох одежд — жрицы не желали оставлять свою госпожу, но и не рисковали мешать. Стоя посреди грота, Элана не чувствовала даже отчаяния, лишь гулкую пустоту, до сих пор не имея сил прийти в себя. Что-то трепетно дернулось изнутри, лишь когда высоко в стороне послышалось тяжелое хлопанье крыльев и с гулом задрожал воздух, разгоняя зеленоватые клубы. Син грузно опустился на землю, едва не припадая на брюхо, жрицы в стороне испуганно зашептались, Элана подняла голову, взглянув на древнего дракона. Он дышал часто и хрипло, из широких ноздрей вырывались клубы зеленоватого дыма, а в груди с каждым могучим вдохом ходило глубоко всаженное копье, с острия которого медленно стекал густой яд, падая на каменный пол. Элана ломано шагнула ближе, Син, будто виновато, склонился, низко опуская морду, широким шершавым лбом прижимаясь к теплому телу королевы. Она бессильно сжала крученые рога. Огромные крылья двинулись вновь, укрывая Элану. — Что же нам теперь делать, Син? — тихо спросила она; дракон глухо заворчал, словно и правда хотел что-то сказать в ответ.