Ты остаешься

Это началось очень и очень давно. Когда Хоуп от нечего делать задумывается над тем, сколько это уже продолжается, она приходит к выводу, что, пожалуй, даже вечность - мелочный срок. Серьезно, время же летит так быстро, а обернешься - годы за спиной. Короче, она влюбилась. И, кажется, очень и очень давно. Счастливые часов не наблюдают, так? Так, да не так. Ван Дайн не по наслышке знает, что такое терпение - можно сказать, это ее второе имя. Первое - выдержка. А Хоуп Ван Дайн - так, кличка. Представьте человека, сгорающего от всепоглощающей любви к другому человеку. Теперь добавьте ко всему этому невозможность признаться в своих чувствах, негативно настроенных по отношению к объекту симпатии родственников и чрезмерную гордость. Представили? Никого не напоминает? Точно, это же Оса. Таковы ее будни: спать и думать о Скотте, проснуться и подумать о Скотте, пойти в ванную, умыть лицо - и вспомнить о Скотте. Скажете, по ней не видно, что она так по нему сохнет? Конечно, будет она вам все на блюдечке показывать. Гордость - просто шелуха, но Хоуп в этой шелухе живёт всю жизнь, она стала ее второй кожей - кто же станет добровольно с себя кожу сдирать? Но мучиться пять лет, пусть и от гордости - это слишком. Вот Оса и решила: а почему бы не признаться во всем муравью? Пусть отвергнет, но отвергнутой жить куда легче, чем вот так, сгорая изнутри и снаружи, лишь увидев его. Хватит масок, они утомляют, выматывают, а силы Хоуп нужны совсем для другого. Вот, собственно, из-за чего она сейчас стоит перед его дверью и держит палец в миллиметре от дверного звонка. Не решается? Нет, скорее пытается убедиться, что это действительно так необходимо, как кажется на первый взгляд. Может и нет, может, можно ещё.. - Хоуп? - недоуменный оклик заставил ее вздрогнуть от неожиданности и развернуться. Лэнг собственной персоной, с пакетами в руках. - Ты что здесь делаешь? - она вздернула бровь, придав лицу максимально невозмутимый вид. - Живу. - невозмутимо пожал плечами Человек-муравей - А ты? А действительно, что она здесь делает? Ах да, пришла признаться в своих чувствах. Ладно, что-что, а тянуть резину - это не в ее стиле. - Дело есть. - Да что ты? - он даже поставил пакеты на лестницу - Интересно, и что за дело у тебя ко мне? - Ты удивишься, но я влюбилась. - она мотнула головой, демонстрируя, что не имеет понятия, как так получилось. - Да что ты? - он наигранно всплеснул руками - И в кого же, позволь узнать? - Угадай. - она даже усмехнулась. - В Луиса? - Скотт сделал искренне изумлённое лицо. - Дурак. В тебя. - И на кой черт мне эта информация? Я и так в курсе. - он пожал плечами, поднял пакеты и направился к двери. - Просто мне надо, чтобы ты меня быстро отверг и.. Стоп, что? Как это - в курсе? - Это заметно, Хоуп. Ты плохо прячешь чувства. Краска залила ее лицо, она отступила на одну ступеньку вниз. Надо бежать. Срочно. От него, от себя, от осознания, что это была очень плохая идея - говорить все ему. Она уже было собралась действительно бежать, но Лэнг остановил ее, взяв за руку. - Я вот своих даже и не прячу, а ты, судя по реакции, о них не догадываешься. Это лучший способ что-то спрятать: не прятать вовсе. Пусть все гадают, куда ты зарыл клад, который лежит на полке перед самым их носом. Кажется, Оса даже улыбнулась. Ее собеседник подошёл ближе, стоя на ступеньку выше ее и смотря ей в глаза сверху вниз. - Кэсси считает, нам пора съезжаться. А ты сама говорила, что она умная. Фигни не посоветует, это точно. То ли от стыда, то ли от эмоций, но Ван Дайн просто уткнулась лицом в свитер Скотта, пряча улыбку. Тот коснулся подбородком ее макушки и тихо сказал: - Я бы обнял тебя, честно, но пакеты в руках.. Может, в дом зайдём? - Нет, я.. - Хоуп отстранилась - Я пойду. - Куда "пойду"? Я же объяснил, мы съезжаемся. Идем. Через минуту они были в его квартире. Боже мой, Оса, что ты творишь? Ты должна была сказать и уйти, это так просто - уйти. Или не просто? Ладно, посиди уже у него, раз пришла, но потом уйди. Или не уходи, черт с тобой, устала от гордости - так откажись от нее напрочь. Но учти: целовать первым должен он.. Если, конечно, у вас до этого дойдет. С кухни донеслось: - Я купил два йогурта. Вообще-то, хотел сам все съесть, но, так и быть, поделюсь. Если останешься. - А я останусь? - спросила Хоуп, подходя к нему. - Откуда я знаю. - честный ответ. - Ты мужик, ты и решай тут все. - она усмехнулась и ткнула его кулаком в плечо. Он приблизился почти в плотную и буквально выдохнул: - Тогда ты остаешься. С минуту они молча пожирали глазами глаза друг друга.. Ну, бывает с ними такое. Только обычно их прерывает Хэнк, а сейчас они одни, так что можно всё. Почти всё. Скотт осторожно, боясь спугнуть ее минутную слабость лишним движением, приблизил к ней свое лицо и поцеловал, едва касаясь губами ее губ. Боже мой, Лэнг, что такого с тобой сделала жизнь, что ты из дерзкого самозабвенного паренька стал таким осторожным, что даже девушку целовать боишься? Не встретив сопротивления, он поцеловал ещё раз - увереннее, глубже, чуть приобняв ее за талию. И неожиданно для себя, да что там для себя - для обоих, он получил ответ. Ее тонкие пальцы скользнули по его плечам и сомкнулись на затылке, перебирая отросшую шевелюру. Кажется, Хоуп окончательно сдалась своим чувствам и эмоциям. Иначе как объяснить то, что они целуются посреди его кухни, а она до сих пор не врезала ему промеж ребер коленом? Никак не объяснить. Так что сошлем все на любовь-морковь. В конце концов, они долго знакомы, им можно. Отстранившись, он улыбнулся. - Чего смешного? - усмехнулась Оса. - Ничего. Я просто радуюсь. - и он снова поцеловал ее, уже на правах собственника. Стоит ли упоминать, что они проснулись на утро в одной кровати, вместе ели хлопья на завтрак, потом заехали к Хоуп за вещами, сумка с которыми полетела от Хэнка в спину Скотта в знак неодобрения, но Дженет смогла усмирить мужа, и тот даже улыбнулся, глядя в след машине, увозящей его дочь в мир любви и удовольствий. - Я же говорила, что-то в нем есть. - невозмутимо кивнула его жена. - Ну не знаю.. - почесал в затылке Хэнк - Были варианты и получше. - оба рассмеялись и пошли в дом. А на другой улице, в другом доме медленно, но верно и весьма продуктивно зарождалась новая семья.