Трюк

— Хочешь, я покажу тебе фокус? — спрашивает он. Его волосы падают ему на лоб — я тянусь к нему рукой и бережно заправляю их за ухо. Они кажутся невероятно длинными и мертвыми, отчего мне становится не по себе. Я отдергиваю руку. Опасливо. — Ты точно не знаешь о таком, — тянет он. Я слышу в его голосе трепет и заинтересованность. Наивность, горе и какую-то почти незаметную тусклую муку. Я морщусь. — Да, конечно хочу, — отвечаю я. Северус смотрит на меня некоторое время: смотрит с подозрением, с боязнью. С непонятной озлобленностью для меня. Он смотрит и ничего мне не говорит — я терпеливо жду, пока он захочет показать мне свой фокус. Он вдруг приподнимает руку, не отводя от меня взгляда — он пугается, он думает, что я отвернусь от него, ударю или сбегу. Он боится, что я смогу оставить его одного. Наверное? Не знаю. Я никогда не смогу оставить его одного. Или ударить. Северус Снейп берет со стола свою волшебную палочку — я вижу, как трясутся у него руки и подрагивают пальцы. Я понимаю, что он делает невероятно большое усилие для него самого — ему тяжело. Его рука вновь безвольно падает к нему на колени и он разочарованно выдыхает. — Ничего, отдохни, — говорю ему я. — У тебя получится. Северус моргает, но не смотрит на меня. Я знаю, что он услышал меня, что понял, что я говорю. Он просто не хочет смотреть на меня. Ему не нравится этого делать. Его рука с зажатой палочкой — серая, почти болезненно-белая. Она кажется мне очень худой, кривой и прозрачной. Я пугаюсь, рассматривая его руку, его кожу, его тело. Мне страшно смотреть на его шею, на его лицо. Мне страшно смотреть на него — я боюсь, что он заметит это в моем взгляде. Я боюсь только этого. Я знаю. Северус вдруг выдыхает и снова силиться приподнять пальцы — палочка то и дело выскальзывает и падает. Но я стараюсь помочь ему. Я тянусь и крепко зажимаю в руке его тонкое, почти женское запястье. Он такой худой. — Я сам, Поттер! — он вдруг начинает раздражаться и с неожиданной для него силой вырывается из захвата. — Хорошо, ладно, — соглашаюсь я. Он смотрит на меня и его волосы вновь падают ему на лицо. — Я просто хотел тебе помочь. Его губы кривятся в усмешке — она выходит такой скорбной и несчастной, отчего мне совсем делается плохо. Внутри что-то противно сжимается и я сглатываю — не получается. Мне кажется, что я сейчас задохнусь. — Не нужна мне твоя помощь! Ты, явно, полагаешь, что я совсем из ума выжил? Не в состоянии держать собственную палочку? Северус говорит с презрением, с суровостью. На мгновение мне кажется, будто мы снова находимся в школе, на его занятиях — будто ничего не происходило. И будто он может держать собственную палочку. Будто он отвечает за свои действия. — Нет, — тихо отвечаю я. Он смягчается и с подозрением смотрит на меня. — Так ты хочешь, чтобы я показал тебе трюк? Я расслабленно киваю. — Да, хочу, Северус. Он торжествующе усмехается, тянется трясущимися руками поправить рукава и кашляет. Я замечаю, что ему не терпится, что он хочет скорее показать мне — тот самый загадочный трюк. Северус снова бросает на меня короткий нечитаемый взгляд — он просто следит за тем, чтобы я смотрел на него, на его действия, чтобы просто не отводил взгляд. Он не хочет лишиться публики. — Вингардиум Левиоса! — четко произносит он и я вижу, как лежащая перед ним тетрадь приподнимается в воздухе. Но тут же шлепается обратно. Я смотрю на его недовольный и растерянный взгляд. Он ведет плечом, хмурится и вновь слабо взмахивает палочкой. Его пальцы мелко дрожат. — Вингардиум Левиоса! В этот раз совершенно ничего не происходит и Северус беспомощно морщиться, щурит глаза. Он глядит на меня — он пугается, хочет, чтобы я объяснил ему, почему у него не получается заклинание. Он слаб? Или просто устал? Или... — Здесь, вероятно, стоят заглушающие чары, Поттер? — он вопросительно смотрит на меня. Смотрит с ожиданием. И с надеждой. Я люблю его. Я смогу ему солгать. — Да, Северус. Северус выдыхает с едва заметным облегчением. Нет, он не сошел с ума, он не лишился своей магии — здесь просто стоят заглушающее чары. Он в порядке. — Тебе нужно поспать, — уклончиво говорю я. Я замечаю его слезящиеся глаза, подрагивающие ресницы — ему тяжело смотреть на меня, тяжело разговаривать со мною. Но я молчу. Ничего ему не говорю. Он почувствует себя слабым и беспомощным — это не так. Северус откидывается на подушки, его волосы блекнут, становятся почти невидимыми — я смотрю на них очень долго, не могу оторвать взгляд. Он молчит, ничего не рассказывает — только смотрит на меня своим странным и нечитаемым взглядом. Я вижу, какое серое у него лицо. Я приподнимаюсь, немного наклоняюсь к нему и целую. Губы у него сухие и шершавые — меня пугает это, словно это не Северус сейчас передо мною. Словно кто-то пытается заменить его, выбросить, встать на его место. Но я дергаюсь и быстро отгоняю от себя эту мысль. Это он. И его глаза, подбородок — такие темные и острые. Пугающие. Будто он сейчас не здесь — смотрит на меня. Будто он целуется не со мной, не он выдыхает мне прямо в губы. Мне начинает казаться, что за его изголовьем стоит темная, почти прозрачная фигура — незнакомая, чужая и тяжелая. Мне кажется, будто Северус общается с ней, говорит. Словно он целует ее вместо меня. Чувствует это, и она повсюду его тела — внутри, снаружи, перед его глазами. Он касается ее полностью. Я сглатываю и перевожу на него отсутствующий взгляд. Глаза Северуса закрыты, только губы едва заметно подрагивают. Словно он изможден. Я поднимаюсь и отворачиваюсь, но меня резко хватают за руку. С силой тянут на себя. Глаза у Северуса большие-большие и я удивленно гляжу на него. Он смотрит на меня с надеждой и болезненной заинтересованностью. Я вновь сглатываю, садясь обратно. Я знаю, что я люблю его. И я знаю, что он хочет мне сказать. Я люблю его. — Хочешь, я покажу тебе трюк?