Та самая ночь

Закончив обматывать очередного убийцу плёнкой, Декстер делает шаг назад и слегка потягивается. Плечо, которым он ударился, пока втаскивал этого громилу в узкий вагончик, побаливает, и Декстер морщится. Время близится к восьми вечера, и, если забраться на крышу вагончика, можно полюбоваться закатом. Однако Декстера вовсе не интересует солнце, и он, вместо праздного наблюдения, ещё раз проверяет инструменты, которыми будет сегодня пользоваться, поправляет фотографии трёх невинных девушек, умерших от руки Криса Спенсера — его сегодняшней жертвы, — кладёт на стол у головы Спенсера предметные стёкла и пипетку. Фигура возле лампы возникает будто из ниоткуда; Декстер резко оборачивается, сжимая в руке скальпель, и видит перед собой... Эрика. Эрик улыбается и выглядит таким спокойным, словно уверен, что его здесь рады видеть. — О. Ты накрыл на стол? — Эрик окидывает взглядом голого Спенсера. — Я ещё не завтракал. — Это не для тебя, он мой, — хмуро отвечает Декстер, кладя скальпель рядом с пипеткой: против вампира всё равно не поможет. Зато поможет кое-что другое, и Декстер отходит в угол вагончика, где разложены инструменты. Не скрываясь, он достаёт вырезанный из осины кинжал с серебряной окантовкой на основании клинка, возле ограничителя. Этот кинжал для Декстера сделали не так давно на заказ, как и довольно длинную, но тонкую цепь из серебра, которую сейчас он не достаёт. Эрик приходит не впервые, и до этого он ни разу не пытался причинить Декстеру вред — и именно это настораживает. Сложно ожидать от хищника искренне дружеского поведения. По-прежнему улыбаясь, Эрик подходит ближе. Не похоже, что он провоцирует, скорее просто считает, что на самом деле Декстер ничего не сделает этим кинжалом — хотя бы потому, что он обычный человек и потому заведомо слабее вампира. А ведь убийство Эрика даже не противоречило бы кодексу. — Я же не забираю его у тебя насовсем. Просто... гуманитарная помощь голодающим? — Эрик смотрит на него с интересом, и Декстер поспешно отводит взгляд. Оказаться под действием гламура его не тянет. Кажется, стоит добавить в свой набор ещё и солнечные очки. — Ты слабо похож на голодающего, — отвечает он, начиная колебаться. Большого вреда, если он поделится трофеем, не будет, Спенсер всё равно умрёт этой ночью. Есть ли разница, сколько пинт крови останется в его теле? Но уступать Эрику, особенно вот так сразу, по первой просьбе или даже по собственной инициативе, кажется опасным. — И у него в крови наркотик. — М-м, еда со специями, — усмехается Эрик. — Прекрасное начало дня. — Сейчас вечер, — напоминает Декстер, снова поглядывая на Эрика: его взгляд кажется голодным, однако к столу вампир не делает ни шага, словно в самом деле не собирается касаться Спенсера без разрешения. — А я только проснулся. — Тогда приятного аппетита. Эрик исчезает так же стремительно, как и появился, оставляя Декстера один на один с проснувшимся Спенсером, однако его присутствие удивительным образом продолжает ощущаться. Или это просто игра воображения? Видеть два следа от клыков на шее рядом с маленькой точкой от инъекции странно, и Декстер проводит по ним пальцем в перчатке, находясь мыслями далеко от Спенсера, тщетно бьющегося в путах с криками «Ты кто, блядь, такой? Что, мать твою, происходит?». Взяв в руку пипетку, Декстер вытягивает каплю крови из следа укуса и переносит её на нижнее стекло, накрывает его верхним. Эрик никогда об этом не узнает, но для Декстера это как безмолвное признание за ним некоторого места в его жизни. Стёкла падают в карман к лежащему там же осиновому кинжалу. Взяв в руку скальпель, Декстер просто перерезает Спенсеру горло. В другой ситуации он бы пообщался, следуя привычному ритуалу, но сейчас ему хочется молчать. И слушать тишину — Эрик всегда появляется из тишины. Эрик возвращается, когда Декстер залезает в вагончик за мешками для второй ходки, и без слов подхватывает пару крайних. И когда Декстер доходит со своими, мешков на дне лодки оказывается больше, чем он оставлял. Эрика не видно, и Декстер, нахмурившись, почти бежит до вагончика, но находит там только сумку со своими инструментами. Повесив её на плечо и внимательно осмотрев вагончик, Декстер идёт обратно. И всё-таки говорит в пустоту с явным недовольством в голосе: — Я люблю делать всё сам. — Ты привык делать всё сам, — поправляет его Эрик, идущий рядом с ним как ни в чем не бывало, словно и не исчезал. На его пальцах видны следы крови, и он трёт их, морщась. — Это даёт тебе иллюзию контроля. — Слизал бы, — предлагает Декстер вместо ответа. О его проблемах в сфере контроля говорил ещё психоаналитик Эммет Меридиан — и Декстер его убил. По другой причине, конечно, но всё же. — Я не падальщик, — отзывается Эрик и ополаскивает руку в воде, когда они подходят к лодке. Оказавшись на борту, Дектер пересчитывает мешки — все на месте. Разумеется, Эрик вполне успел бы выбросить один по дороге и подменить его чем-то другим, но зачем ему это? Хотел бы подставить Декстера — мог просто вызвать полицию. К Гольфстриму они плывут вместе, и Декстер даже привыкает к присутствию Эрика. На лодке особо не побегаешь, и Эрик двигается медленно; то и дело он перегибается за борт и вглядывается в почти чёрную воду. Декстер наблюдает за ним, чувствуя в себе ещё одного внимательного наблюдателя. Тёмный попутчик. Декстер ожидает, что тот будет недоволен, что его жажда не утихла, но Тёмному попутчику, кажется, нравится тёмный Эрик. Это почти предательство. Декстер перебрасывает за борт один мешок с частями тела, а в паре метров от лодки раздаётся ещё два всплеска. — Не помню, чтобы я просил тебя о помощи, — говорит Декстер, отправляя в плавание голову, а Эрик следом выбрасывает сразу три мешка. — Я могу раздеться и нырнуть за ними, — предлагает он, усмехаясь, и берётся за верхнюю пуговицу своей рубашки. С его скоростью он мог бы раздеться в секунду, однако его пальцы двигаются медленно, выталкивают пуговицу из петли, спускаются ниже... — Обойдусь, — отказывается Декстер и не успевает отвернуться, как оказывается прижат к борту лодки. Эрик невероятно сильный и высокий, и он наверняка слышит, как бьётся сердце Декстера. — Стань моим, — просит он. Снова. — Нет, — отказывает Декстер. Снова; в глазах Эрика читается разочарование, однако он не отступает, продолжая просто смотреть на него. Декстер выхватывает кинжал и прижимает его к горлу Эрика, серебро касается кожи, и Эрик шипит, приоткрыв рот, в котором видны выступившие клыки. — Зачем я тебе, Эрик? — спрашивает Декстер, не отрывая взгляда от его шеи. Кожа под серебром краснеет, однако Эрик не отстраняется, только дышит часто, и Декстер тоже не спешит убирать кинжал. — Хочу... тебя, — отвечает Эрик — как и в прошлый раз. Он прикрывает глаза, касается языком своего клыка, и Декстер не может понять, почему это зрелище так его завораживает. — Плохой ответ. — Потому что тебе не нравится, когда всё так просто? — Потому что мне сложно понять это желание. Эрик усмехается, и клыки так впиваются в нижнюю губу, что Декстер очень живо представляет себе выступающую каплю крови, однако губы остаются чистыми. Декстер тянется вверх, касается кончиком языка клыка и чувствует судорожный выдох Эрика, замечает лёгкую дрожь, пробежавшую по его телу, и сам едва сдерживает бешеный стук сердца. Проведя языком вниз, до самого острия, Декстер отстраняется. Он убирает кинжал и отталкивает Эрика от себя, и тот почему-то послушно отступает, не выглядя расстроенным очередным отказом. Вернувшись на сиденье, Эрик вытягивается, а Декстер прижимает ладонь к груди и чувствует себя как никогда живым. — Разве отношения между вампиром и человеком не запрещены? — спрашивает Декстер на обратном пути. Они с Эриком сидят рядом, бок о бок, и Декстер не может сказать, что ему так уж неуютно. С Эриком невозможно чувствовать себя в безопасности, его невозможно контролировать, но он знает самую тёмную тайну Декстера — и воспринимает её как нечто само собой разумеющееся. — Разве убийства в человеческом обществе не запрещены? — вопросом на вопрос отвечает Эрик и хмыкает. Он шериф какого-то округа где-то там у себя, но не похоже, чтобы он испытывал пиетет перед законом. — Тебя поймают рано или поздно, Декстер. Достаточно какой-нибудь мелочи... — Я не допускаю ошибок, — обрывает тот. Это не совсем так, но кому нравится обсуждать свои промахи? — Никто не погрешим. И если тебя поймают... Скажи лишь слово. Одно слово — и я сделаю тебя своим. — Думаешь, когда у меня не будет выбора, я выберу тебя? — Я ведь лучше тюрьмы и смертной казни. — Эрик склоняется ближе к уху Декстера. — Вообще-то, я лучше и многих более приятных вещей. Они возвращаются раньше ожидаемого — из-за Эрика Декстер управился быстрее обычного. Может быть, он даже успеет вздремнуть перед работой. Эрик первым спрыгивает на берег, притягивает лодку и привязывает её, и на этот раз Декстер даже не пытается изобразить неудовольствие. Он вылезает из лодки, когда Эрик подхватывает сумку с его инструментами и стремительно убегает во тьму; Декстер никак не может отследить его движения, но почему-то ему кажется, что на губах он чувствует поцелуй. Он подходит к своей машине; сумка с инструментами лежит на багажнике, Эрика нигде нет, и на этот раз Декстер точно знает, что он ушёл. И где-то в глубине души Декстер жалеет об этом.