Бездна взывает к бездне

      Гэвин Рид был дерзким, склочным и вспыльчивым ублюдком, однако, он был ещё и ублюдком продуманным, поэтому отзвонился в новый участок до того, как махнул через весь штат на верном моцике, чтобы не пришлось задумчиво рассматривать закрытые двери и искать себе ночлежку в маленьком, в четыре раза меньше по населенности, чем Детройт, городке.       Конечно, за такую наглость он немедленно словил леща от судьбы, попавшись на хайвее на превышении скорости. Против полицейского-андроида, равнодушно и бездумно глядящего на плюющегося слюной от гнева детектива, не сработали ни просьбы, ни угрозы, ни упоминание должности. На требование значка Гэвин окончательно стушевался, вспомнив, что старый остался у Фаулера на столе, а новый он получит только через час, и то, если его сейчас отпустят.       Работа детектива, несмотря на её сложность и опасность, никогда не была высокооплачиваемой, и сто пятьдесят баксов, мгновенно вычтенные со счёта Гэвина в пользу государственной казны, оставили его перед фактом, что остаток месяца, до получки на новом месте, придётся питаться лапшой быстрого приготовления, поэтому в участок он прибыл в самом поганом настроении, доступном человеческому существу.       В Гранд-Рапидсе шёл мелкий, промозглый снег с дождём, стряхивать куртку перед входом в помещение Гэвин не стал, участок, может, и новый, а вот привычки старые и с ними будущим коллегам придётся смириться, потому что в своей ненависти к миру Гэвин Рид не делал исключений никогда и ни для кого.       Он ожидал, что встретит его андроид, в самом деле, не будет же живой человек, которому февральским вечером надо домой, к семье и детям, или на худой конец домой и подрочить, задерживаться до десяти вечера, чтобы встретить гандона из Детройта, однако, навстречу ему в пустом и светлом холле поднялся живой человек, высокий, крупный мужчина с бесцветными волосами и бровями, улыбающийся тепло и устало.       - Рад вас видеть, Гэвин! – ладонь незнакомца была сухой и грубоватой, скорее всего из-за поднятия тяжестей, голос уверенный, хоть и хрипловатый. – Майк Миллер, начальник этого участка. Должен отметить, я впечатлён тем, насколько быстро вы поступили к нам. Надеюсь, мы сработаемся!       Они одарили друг друга одинаковыми цепкими взглядами, профессионально отмечая и запоминая мелочи, которые могут помочь друг против друга. Гэвин решил изобразить подобие улыбки, оскалившись в ответ, крепко сжал и потряс руку, показывая, что ничуть не устал после того, как полежал на полу в своём участке и махнул почти триста километров сквозь злоебучую февральскую погоду, набрав снега за обе щеки. Задрать начальника он ещё успеет, пусть пока пребывает в сладком неведении о том, какой эффективный и злобный говнюк пришёл под его командование.       - Взаимно, Майк, взаимно, – в руки Гэвина лёг пластиковый свёрток, который Миллер, забавно надувшись от гордости, достал из стола. – Здесь ваш новый значок, табельный пистолет, ключи и адрес служебной квартиры. Увидимся завтра на работе, я представлю вас коллегам и перекину дела.       Гэвин сухо кивнул, распихивая предметы по местам, стараясь не корчить оргазмическую рожу, когда пистолет, игнорируя потёртую кобуру, влез на законное место на правом полужопии, разом возвращая пошатнувшийся мир на место и делая его немного более сносным. Ему даже удалось в меру тепло попрощаться с новым начальником, вызывавшим подозрения и откровенную бесь своим доброжелательным тоном и видом нацепившего рубашку фермера из пригорода Детройта. Гэвин зашипел, вновь усаживая ноющий от четырёхчасовой езды зад на мокрое сиденье мотоцикла, и от души выругался, увидев построенный планшетом маршрут.       Квартиру, конечно, выдали на другом конце города, в какой-то заднице, где ни хрена не горели фонари и пахло застарелой ссаниной в несколько слоёв. Драгоценный мотоцикл пришлось парковать возле какой-то подозрительной кучи, походящей на небольшую свалку или спящего бомжа. Рид решил, что, если завтра куча поднимется и уйдёт, это всё-таки бомж, и брезгливо накрыл железного коня чехлом. Мало ли… После того, как сам Гэвин влюбился в ходячий набор пластика и железа, в голову лезли странные мысли насчёт окружающих.       Сама квартира, дорогу к которой пришлось находить едва ли не наощупь, полностью соответствовала запросам Рида: в ней была кровать. Детектив удовлетворённо кивнул, скинул куда-то тяжеленный рюкзак, мокрую куртку и ботинки и протопал прямиком к вожделенной мягкой поверхности, чтобы бухнуться на неё с размаху, раскинув руки и ноги.       И наконец-то выдохнул.       По потолку скользили какие-то смутные тени, где-то за гипсокартонными стенами разговаривали соседи, болела голова и дуло из неплотно прилегающей оконной рамы, но Гэвин ничего не видел и не слышал, прокручивая в голове прошедший день. Этот грёбанный день, наверняка худший в его жизни, как-то уложил весь произошедший тотальный пиздец в жалкие четырнадцать часов, чуть больше полусуток, перевернувших его жизнь кверху яйцами и цинично за них же подвесивших.       «Простите, Гэвин, но вы мне не нравитесь…» – мягко, но решительно повторял Коннор, казалось, у него над ухом. – «Не нравитесь… Простите, Гэвин, но вы мне не нравитесь…»       Рид вновь в ярости вцепился в ремешок часов, сдерживая закипающие слёзы. Здесь, в одиночестве и тишине, где не надо было держать лицо перед коллегами, перебрасывающимися растерянными и настороженными взглядами, следить за скользкой дорогой и придирчиво осматривать нового начальника на предмет наёбки, громогласно заявили о себе утопленные под личиной конченного социопата и ублюдка чувства: боль от отказа, вежливого и категоричного, насколько это может андроид, какой-то особо острый блядский стыд от того, что Коннор всё знал и терпел, сверху ещё слой стыда за то, что он, если говорить честно, ухватился за возможность сбежать от этого всего двумя лапками… Зубы соскользнули с терзаемого ремешка, ощутимо продрав по запястью и боль немного отрезвила Гэвина.       У него была работа. Коннор остался в трёхстах километрах восточнее и больше не будет отвлекать его своим щенячьим личиком, выглядывающими из рукавов запястьями и идеальным послужным списком, отдельным пунктом вызывавшим у Гэвина Рида почти плотское возбуждение. Они все повёрнуты на своей работе, все чокнутые маньяки, которые подрываются в три часа ночи из тёплой постели, чтобы поехать через полгорода посмотреть на свеженький труп, а потом упорно вынюхивать, кто это сделал, рискуя собственной головой, мрачно думал Рид, стягивая влажные шмотки и кидая на спинку кровати. Телефон с заведённым на шесть утра будильником лёг рядом с подушкой, в которую уткнулась скорбная, небритая рожа Гэвина Рида, надеющегося урвать у непристойных фантазий о Конноре и его пластиковой жопе немного сна перед началом новой жизни…       Утро выдалось на редкость грёбанным, что немного приободрило Гэвина. В его новой квартире текли все краны сразу, душ был коричневым от ржи и пах очень странно, а холодильник не морозил, куча возле мотоцикла оказалось всё-таки бомжом, а в магазине по соседству не было любимых пончиков. Гэвин сидел на широком кожаном сиденьи своего верного железного друга, прихлёбывал обжигающий кофе и с упоением думал, что имеет право ненавидеть весь этот дерьмовый мир и его обитателей. И Коннора. Особенно Коннора, где-то там далеко милующегося со своим старпёром и про него, Гэвина, не вспоминающего.       Прибытие в участок немного омрачило его настрой, новоприобретённые коллеги буквально ломанулись к нему навстречу, заглядывая в глаза с надеждой и, кажется, искренне восторгаясь его заслугами на предыдущем месте работы. Гэвин не любил, когда его любят, это было основой его взаимодействия с окружающим миром и вся эта доброжелательность заставляла его мысленно подвывать от отчаяния. К счастью, Миллер пришёл к нему на помощь, после краткого представления буквально завалив делами о девиантах с головой.       Рид обожал работать, он запрыгивал на свою работу, как кобель на суку, и не останавливался, пока его несли ноги. Именно из-за этого он где-то в глубине души уважал Андерсона, до трагической смерти сына бывшего таким же фанатиком, нередко ночевавшим в офисе под собственный громогласный храп. Естественно, Риду в такие ночи приходилось ретироваться домой, потому что от этих рулад дрожали даже буквы на экране.       За ознакомлением с делом и уликами шли разъезды, за разъездами новые материалы по делу и оформление следствия, где-то в перерывах проскальзывал кофе и утянутый из столовки пончик. В одном из дел всплыл треклятый «красный лёд», который андроид, притворявшийся девиантом и якобы отстаивающий права на обособленную жизнь, таскал в брюхе от дилера к хозяину и вереница лиц, человеческих, андроидных, девиантных, закрутилась быстрее, скрадывая часы и подступившее было одиночество. Как-то незаметно прошли три дня, во время которых Рид спал только пару раз, дома и на стоянке возле работы, решив, что слишком устал, чтобы ехать на свою сырую хату.       - Детектив, отвлекитесь на минутку, отдохните, а я пока приберу ваше рабочее место, – над экраном нависла Габриэла, пожилая смуглая уборщица с доброй улыбкой, единственная, которую Рид, как ни пытался, не смог возненавидеть и устало бесился на сам факт отсутствия ненависти.       Вот и сейчас вместо посыла куда подальше пришлось вздохнуть и признать, что поход в огороженный стеклянными стенами пятачок с кофемашиной и оставшимися после какого-то праздника печеньками был бы кстати. Гэвин стоял, облокотившись о высокий столик локтями, нависая над чашкой горячего кофе, мрачно хрустя печеньем и думая о фигурантах последнего мутного дела, казалось бы без мотива уничтоживших двух андроидов, когда у него в голове щёлкнуло. Габриэла была человеком. Равно как и два других уборщика в участке, и секретарь на ресепшене, и рядовые полицейские.       Гэвин перекатил во рту шоколадные крошки и прищурился, глядя на пустой ввиду позднего вечера кабинет начальника. Люди в Гранд-Рапидс не отличались от людей Детройта, жили бок о бок с андроидами, имели искусственных работников и членов семей, но в участке не было ни одного андроида, даже на самой примитивной работе. Скорее всего, Миллер недолюбливал припизднутых жестянок, как и сам Гэвин, поэтому предпочёл отдать рабочие места нуждающимся в них людям в ущерб прогрессу. С одной стороны, это было приятно и практически гарантировало, что в офисе не появится брата-близнеца Коннора, чего Рид с самого начала боялся, как огня, хотя Киберлайф талдычила об уникальности единственного экземпляра, с другой, что-то внутри Гэвина не хотело успокаиваться и принимать этот факт, как должное и разумное…       Размышления прервал требовательный писк из кармана. Два трупа, человек и андроид, совсем рядом, в квартале от участка, полицию вызвали соседи, услышавшие громкий шум. Гэвин ругнулся под нос, чисто для порядка, залпом допил кофе и пошёл за курткой, на улице опять валил снежище, обожающий тереться своим холодным телом о рожу едущего Рида.       Место преступления… впечатляло. Маленькая кухня холостяцкой квартиры, где проживал мужчина со своим домашним андроидом, была покрыта неровными потёками крови со стен и потолка, на полу лежали, сцепившись, будто в странном танцевальном движении, человек с вывернутыми рёбрами и пустой полостью живота и андроид, покрытый потёками тириума, проходящими по границе технических швов на его теле. Грудная клетка робота, где находился тириумный насос, странно взбухла и перекорёжилась, со стороны казалось, будто оба вдруг решили синхронно взорваться изнутри, просто андроид оказался покрепче и не украсил собой стены.       - Пиздец, – кратко охарактеризовал ситуацию Гэвин, кивая выходящему криминалисту.       Все кусочки кишок, печени и прочих органов были аккуратно обставлены жёлтыми номерками и сфотографированы для дальнейшей работы и Рид, морщась от отвращения, ступил на загаженный кровью пол, чтобы рассмотреть мужчину поближе. На лице у него застыла странная гримаса торжества, рот был раскрыт в улыбке, глаза широко распахнуты, будто он едет по ебучим американским горкам, захлёбываясь от бешеного восторга, крепко сжав ладонь своего андроида. Рид внимательно осмотрел полость развороченного живота и даже пожалел, что рядом нет Коннора, облизавшего бы всё вокруг, как послушная сучка, и выдавшего полный отчёт о компонентах дела на месте. Придётся по старинке, на экспертизу и ждать результатов, были ли в органах мужчины следы гари и копоти от предполагаемой бомбы.       Рид перевёл взгляд на андроида и поморщился, увидев на механическом лице зеркальное хозяину выражение бешеного счастья. Трахались они тут, что ли, каким-то извращённым способом, раз померли такие счастливые? Если так, Гэвин, мать его за ногу, готов был попробовать ради такой же рожи!       Осмотр андроида не привёл ни к каким полезным мыслям и Гэвин присел ниже, внимательнее разглядывая сцепленные руки. Пальцы переплетены, ладони крепко прижаты друг к другу, а под ними… Рид суетливо достал маленький фонарик и подсветил снизу короткую непрозрачную трубку, крепко соединяющую запястья трупов. Что внутри трубки? Провода? Наркотики? Чем, чёрт возьми, занимались эти придурки? Другие две руки сцеплены не были и лежали ладонями кверху, расслабленно и непринуждённо, насколько это возможно для трупов.       Побродив ещё немного, Гэвин с сожалением убедился, что в остальном уляпанная кровью кухня выглядит совершенно обыденно, а тириум начал испаряться, оставляя всё меньше и меньше ярко-синих, ползущих вниз, чтобы смешаться с человеческой кровью, потёков.       - Мы не знаем… ну, жил он со своим андроидом, одежду ему покупал, гонял туда-сюда… Не то, чтобы сильно как к человеку относился, да мы и внимания не обращали… – неохотные показания соседей раздражали Гэвина. Как это, блядь, не был близок со своим андроидом, они там чуть ли не в обнимку лежат на кухне, будто так и надо?! Что значит, не был девиантом, нормальные андроиды не улыбаются, как ёбанные во все дыры клоуны, у них нет эмоций!       - Бляди жопоголовые! – Гэвин даже не удосужился отойти подальше от мнущихся свидетелей, чтобы залепить им лестную характеристику. – Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не спизданём, потому что нам в каждую дырку залетело по здоровенному хую, да так там и остались, только яйца небритые наружу торчат, оближите, пожалуйста, детектив Рид! Да хуй буду, оближу, я ж только за этим…       Гэвин успел сесть на мотоцикл и отъехать от места преступления, истово матерясь на асоциальных соседей жертвы, когда среди мелькающих по дороге лиц вдруг ясно и чётко высветилось одно знакомое, заставив его ударить по тормозам, едва не снеся столб по дороге.       - Коннор?.. – детектив растерянно обернулся туда, где среди редких прохожих ему почудилась спокойная мордашка пластикового коллеги, но улица была пуста, насколько видел глаз.       Пропустившее удар сердце билось в горле, пока Гэвин раз за разом обшаривал однозначно, неебически, конченно пустую улицу глазами в нелепой надежде увидеть Коннора. Бред. Его тут не может быть, ему незачем тут быть! Это просто игры похотливого разума Гэвина Рида, который дёргается, как влюблённая второклассница-даун, когда кто-то подходит к столу, потому что по привычке думает, что это, мать его, Коннор.       - Домой. Спать, как сука, – решил Гэвин, разворачивая мотоцикл прочь от участка.       Чёртов андроид был далеко, но продолжал терроризировать его, приходя в коротких снах и забвениях, живой, тёплый и спокойный, готовый любить Гэвина просто за то, что он такой, как есть, мудак и трудоголик, ебущийся с работой больше, чем со всеми девушками, что у него были. Короткое видение, ясное лицо Коннора, проводившего мчащийся мотоцикл спокойным взглядом, разом выбило из его головы все трупы и дела и направило мысли по проторенной дорожке и Гэвин снова думал о Конноре, пока ехал домой, стоял под инфернально завывающим старой трубой душе, ел грёбанную дешёвую лапшу-минутку, которую желудок упрямо пытался переварить, не понимая, что за кусок пенопласта ему кинули, и лежал в кровати, унимая ползущие к низу живота руки.       Прошло где-то двадцать минут после того, как Гэвин забрался в поскрипывающую под его весом кровать, раздражаясь на эти дурацкие звуки. Пружинные кровати давно ушли в прошлое, их заменили гибкие сетки и саморегулирующиеся гелевые системы, но такое старьё, как его кровать на съемной хате, почему-то скрипело, отзываясь тихими, но вкрадчивыми звуками на каждое движение. Гэвин попытался унять рвущееся наружу раздражение и снова посмотрел в потолок, покрытый россыпью мушиных какашек, как веснушками. Глаза привыкли в темноте, он уже давно осмотрел старые обои на стенах, в одном месте кокетливо торчащие уголком, одинокую лампу под потолком, круглую и глупую, шевелящиеся занавески на плотно закрытом окне, из которого всё равно, мать его, дуло, а сон никак не шёл, и причина этому гордо приподнимала одеяло в самой середине кровати, устремляясь ввысь, как ебучая эйфелева башня.       Нет! Нет, блядь, он не будет дрочить на ведро с гайками! Гэвин раздражённо перевернулся на живот и вцепился в подушку зубами, чувствуя, что так стало только хуже, чувствительный до невозможности член потёрся сквозь ткань свободных боксеров о простыни и заныл, требуя продолжения. В какой-то момент мозги поплыли и Гэвин вдруг ярко представил, что вместо подушки под зубами находится загривок Коннора, виктимно подставляющего шею и плечи под укусы озверевшего Рида, пока тот яростно вбивается в податливого, добровольно выгибающегося андроида. Рука сама поползла вниз под приглушённый стон Гэвина, обхватила подтекающий член и задвигалась в одном ритме с насыщенной фантазией, где Коннор стонал и подмахивал идеальными выверенными машинными движениями, пах тёплым пластиком и стонал его имя громче и громче.       Рид зажмурился, ясно видя перед глазами заполошно мигающий диод на виске Коннора, растрепавшиеся мягкие волосы, приоткрытый в стонах рот, и в данный момент ему было плевать, есть ли у Коннора жопа и можно ли сомкнуть на нём зубы, не поломав их, он сам начал стонать, спрятав лицо в подушку, чтобы окружающий мир не слышал его падения.       - Коннор… ах… Коннор… – тихий шёпот слился со скрипом старой, расхлябанной кровати, рука быстро двигалась по скользкому от выступившей смазки члену, сжимая и поворачивая у самой налитой кровью головки.       Свободная рука сжала край подушки до скрипа, словно пытаясь удержать андроида на месте, Рид вымученно глотнул воздуха, чувствуя, как подходит к финалу, и поспешно рухнул лицом во влажную от слюны подушку, глуша долгий, сладкий стон, содрогаясь всем телом от острого удовольствия долгожданной разрядки. В голове не осталось ничего, только темнота, тихие стоны Коннора и слабые, затихающие вспышки, всё ещё немного скручивающие вспотевшее тело.       - Ну всё, пиздец, я подрочил на робота, - мрачно констатировал Рид, снимая и швыряя на пол испачканные боксеры, чтобы вновь повернуться на спину и гневно уставиться в потолок. – Я вас, блядь, поздравляю, детектив Рид, вы успешно разобрались со всеми своими ебучими демонами!       Тем не менее, разрядка помогла и вскоре Рид заснул, чувствуя в груди тихое, настойчивое нытьё, напоминающее, что дрочка не лечит от влюблённости, пусть и в пластикового болвана.       - Где грёбанные анализы крови с места?! Где фотографии?! Материалы где, мудаки вы переёбанные сотню раз паршивыми китайскими дилдо?!! – Гэвин орал в трубку на весь офис, не стесняясь немногочисленных женщин-полицейских и удивлённо выглянувшего Миллера. – У нас тут два сцепленных трупа, резонанс среди грёбанных взвинченных девиантов, а вы в лаборатории хуи по стенкам пинаете?!!       В трубке очень приятно что-то пропищали заикающимся от страха голосом и Гэвин радостно оскалился, чувствуя, что операция устрашения проведена. Не то, чтобы в полиции Детройта работали быстрее, просто грех говна не подкинуть, прикрывшись их незнанием. Нажав на отбой, детектив плюхнулся в кресло и испытывающе уставился в монитор. Ему удалось выяснить, что примерно раз в месяц взорвавшийся мужик ездил в Детройт и возвращался оттуда измученный и осунувшийся, объясняя это долгой дорогой, но здоровье у него до внезапного распидорасилова по всей кухне было отменное, так что Гэвин не слишком-то верил этим утверждениям. Связь с Детройтом, где у погибшего не было ни семьи, ни, судя по всему, друзей, была интересна. Возможно андроид, по словам соседей, остававшийся дома, был тоже замешан, но его останки забрала Киберлайф и заявила о стандартных трёх сутках на дешифровку и коллекционирование оставшихся воспоминаний, проверить эту линию сразу не удавалось, хотя основной теорией Гэвин держал появление нового наркотика с неизученными побочными эффектами, действующего и на людей, и на андроидов. Раз у девиантов появились чувства, то и ширяться они наверняка захотят, как же без этого?       День выдался тёплый, весна уверенно напирала на поздний февраль, прогревая воздух и стуча по стеклянному козырьку участка капелью, а батареи отопления шпарили по-прежнему, заставляя служителей закона втихую обмахиваться важными документами, и Гэвин решил выйти подумать на свежем воздухе.       Удачно захваченный по дороге стаканчик с кофе грел руку и щекотал ноздри крепким наркоманским ароматом, контрастируя со свежим и влажным воздухом так приятно, что Гэвин позволил себе редкую искреннюю улыбку, прежде чем отпить ядрёного кофеинового пойла. Взгляд автоматически зацепился за движущуюся к участку через парковку фигуру, скользнул по строгому костюму, идеальной осанке, падающей на лоб чёлке…       Стаканчик выпал из разжавшихся пальцев, грянулся о плитку у ног детектива и поскакал по ступеням, расплёскивая кофе до самого низа короткой лестницы, которая вела в проклятое ебучими высшими силами Гранд-Рапидское отделение полиции, Гэвин забыл, как дышать, подавившись собственным сердцем, вновь, как и пять дней назад, заполошно пытавшимся покинуть тело через все возможные отверстия, перекрыв нахрен поток воздуха.       - Коннор… – слабый выдох растаял в прохладном воздухе, а Гэвин, забыв про собственное достоинство и приличия, пожирал глазами подходящего к зданию андроида, знакомые губы, ровный нос, двойную складку на лбу, шевелящиеся от ветра синтетические волосы.       Андроид шёл прямым, чеканным шагом, глядя прямо перед собой, за пять метров до лестницы схлестнувшись с Ридом взглядом. Незнакомым взглядом холодных серых глаз, от которых он не мог оторваться при всём своём желании, пока машина, несомненно машина пёрла прямо на него, не останавливаясь и не сворачивая. Хрустнул под каблуком форменного ботинка смятый стаканчик, андроид отсчитал звонкими шагами ровно пять ступенек до дверей участка и встал, глядя Риду в глаза сверху вниз, пока Гэвин сдерживал знакомое желание обоссаться, в этот раз усиленное в пять раз пульсирующим в мозгу пониманием, что…       Это. Не. Коннор.