Бездна взывает к бездне

      За спиной закрылась ублюдочно-холодная гладкая дверь лаборатории и Гэвин позволил себе дрожащий вздох. Во второй раз он уходил оттуда на своих двоих. Во второй раз обводил Элайджу вокруг холёного хипстерского пальца, хотя в исключительную дурость брата ему не верилось, как не верилось в то, что его в очередной раз обнажённая и доступная для глаз многочисленных Хлой и камер задница была хотя бы в относительной безопасности.       Под пальцами шуршал выпуклый узор дорогих обоев, которыми был оклеен ведущий к лаборатории коридор, пока Гэвин шёл на одинаково подгибающихся разных ногах, босой и растерянный, пикантно просвечивая под тонкой больничной распашонкой недокормленным и покоцанным телом полицейского служащего. Глаза детектива быстро двигали зрачками, касаясь всех активных элементов интерфейса, лежащего поверх окружения неизменной полупрозрачной рамкой, сейчас удивительно не раздражающей. Дающей надежду.       Обычно в башке Рида толклись изощрённые ругательства, призывы выпить кофе, сходить поссать, а ещё со сладострастием доебаться до кого-нибудь, пока в ответ не прилетит в челюсть, но на заданиях в мозгах у Гэвина была лишь звенящая напряжённая тишина. Сейчас в ней пульсировала только одна мысль, которая вела детектива вперёд, куда-то к плещущему чистой, отфильтрованной от ночных злодеяний водой блядскому багровому бассейну, центру этого оплота самолюбования и синтетических женских тел.       Хлоя. Ему нужна была Хлоя.       Пара представительниц пластикового гарема имени Камски как раз стояли возле бассейна, оживлённо о чём-то разговаривая и посмеиваясь. Убедительно имитируя обычное человеческое общение, которое андроидам, с их грёбанными припадочно моргающими диодами, в хер или гладкий пластиковый лобок не упёршееся, нужное лишь для того, чтобы пугливые людишки комфортно чувствовали себя рядом с жуткими пластиковыми куклами.       Перед Гэвином не надо было всех этих ухищрений, ведь он и сам наполовину был пластиковым, пах новеньким контейнером для жратвы, занимался извращённым электронным сексом и готов был регулярно зависать с отрешённым взглядом, подрачивая встроенный в башку интернет. Эта мысль так поразила и возмутила детектива Рида, что он встал, не дойдя до лестницы, чтобы вперить изумлённый и гневный взгляд в щебечущих для видимости гиноидов.       На идеальных пластиковых девушках, стоявших в раскованных позах томных моделей из журналов мод, были влажные купальники, синими пятнами липнущими мокрой тканью к жёстким пластиковым прелестям, на искусственной коже блестели капельки воды, видимо, сеанс плавания в бассейне только закончился и включился цикл разговора. Потом девушки снова полезут в воду и будут трещать о милых глупостях до тех пор, пока их хорошеньким блондинистым головкам с пустыми глазами не дадут другое задание. Значит, Хлои у бассейна не могли быть девиантами, обладать своей волей и помогать Гэвину…       Об этом детектив успел подумать за те две секунды, что хватило андроидам, чтобы зафиксировать человеческое внимание и дружно развернуться к нему в ожидании приказов, в отличие от людей не испытывая дискомфорта от попыток смотреть в глаза собеседнику, а не на его игривый больничный поперденчик.       – Чем мы можем помочь вам, мистер Рид? – сдвоенный нежный дефолтный голос Хлои прокатился звонкими монетками по гулкому помещению и стих, гиноиды замерли, преданно глядя в глаза человеку.       Гэвин молчал, чувствуя, как горит что-то внутри, надрывается затихший было голос детектива со стажем, требуя стоять и молчать, безнадёжно пытаясь переиграть в гляделки роботов. Секунды три Хлои тупо таращились в ответ с одинаковыми приветливыми улыбками, затем глаза одной из них медленно скосились в сторону лестницы, просчитали ступеньки вверх и резко вернулись к детективу.       От этого короткого нечеловеческого жеста по хребту проползла противная дрожь с привкусом пластика и кровавого железа, но Рид лишь стиснул зубы, сдержал желание благодарно кивнуть, помня о вездесущем шоколадном оке Элайджи, без сомнения, пялящегося на него во время сна, и развернулся к холодной мраморной лестнице. Если кто и мог обмануть доктора Франкенштейна Детройтского разлива, то это были его же собственные создания, и детектив должен был играть по их правилам.       Первая ступенька обожгла холодом всё тело Гэвина, вздрогнувшее от мысли, что быстрее ручных Хлой лазейку во всеобъемлющей воле мистера Камски найдёт умный и жестокий Ричард.              Она ждала Рида в библиотеке. Сидела боком к нему, очень прямая и спокойная. Её голая спина, провокационно светлая в прорези синего платья, не касалась спинки низкого кресла, руки были сложены на коленях, а на лице, обращённом к детективу, сияла мягкая и нежная улыбка, такая же, как у любой Хлои в этом доме. Всё абсолютно стандартно, будто перед Гэвином была свежекупленная куколка для развлечения и услужения, изящным жестом тонкой руки предлагающая ему место напротив в таком же лаконичном сером кресле.       Между креслами стоял низкий квадратный столик с нанесённой на прозрачную столешницу разметкой в виде шахматной доски. Гэвин видел его раньше, но ни в одну из ночей, что несчастный подопытный шастал по дому чокнутого гения и трогал всё подряд, на нём не стояли готовые к игре фигуры. Детектива приглашали на партию, отказаться от которой он не имел права.       Пол в библиотеке был покрыт мягким ковром, глушащим шаги босых ног, разница между щекочущим кожу ворсом и инфернальным холодом коридора дёрнула мозг детектива запоздалой смущённой мыслью, что надо было бы одеться до того, как отправляться на переговоры с вежливо улыбающимся андроидом, но стыд был отринут быстро и решительно. Гэвин приземлился в кресло, сдержав желание машинально поддёрнуть и без того короткое больничное недоразумение, прикрывавшее большую часть того, что уже наверняка видели все Хлои этого дома.       – Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, мистер Рид. У вас ко мне много вопросов, – Хлоя не спрашивала, но утверждала, верно истолковав напряжённый горящий взгляд детектива, но прежде, чем Гэвин открыл рот, гиноид вновь протянула руку и выдвинула вперёд белую пешку.       Вот как. Они действительно будут играть? Гэвин нахмурил брови, вспоминая всё то скудное, что шкреблось по углам мозга со времён школы, когда он от скуки выучил как двигать дурацкие пластиковые фигурки по пятнистой доске. Будь у него тогда домашний андроид, такой хренью заниматься не пришлось бы… Будь у него тогда домашний андроид, он, скорее всего, девиантнулся бы и свернул Риду шею ещё в начале их сраной революции и всей этой больной роботолюбской кровавой хуеты не было бы и в помине.       Подрагивающие пальцы пришлось усмирить усилием воли, слишком слабо было тело после стресса, но пешку ближе к краю детектив Рид взял крепко и уверенно, шагнув ею вперёд на две клетки. Начинать стоило издалека, так вели все допросы с особо хитрожопыми преступниками.       – Ты знаешь что-нибудь об исследованиях Элайджи касательно меня и погибших людей? Про этот «венец творения» и всё прочее? – Гэвин машинально попытался заглянуть в глаза андроида, но та подчёркнуто задумчиво разглядывала доску, словно её прелестная светлая головка не рассчитала уже всю партию наперёд.       – Не многое, мистер Рид, – вперёд скакнул белый конь, угрожая пешке человека, глухо стукнул подбитым мягким донышком о доску и замер, глядя тупой и минималистичной конской рожей под распашонку детектива. – Знаю лишь то, что на вас хозяин не остановится, он хочет создать идеальный гибрид человека и андроида, полностью автономный и жизнеспособный. Частично, чтобы продлить своё функционирование и исследования дольше человеческой жизни.       Детектив занёс руку над чёрной пешкой и задумался. Конечно, Элайджа хотел себе пластиковую жопу, морду, неустающий мозг и неувядающую красу своего блядского хохолка, но, насколько он знал брата, на такой мелочи, как он сам, тот никогда не останавливался. Целью Элайджи Камски всегда был весь мир, благодаря андроидам сейчас дрыгающийся у него на пальцах как весёлый хоровод идиотов, впустивших как минимум по одному пластиковому чудовищу себе в дом и в сердце.       – Здесь есть Хлоя, которая принадлежала… работала на мадам Белински? – пешка встала чуть поодаль от первой, защищая её от возможного нападения коня и детектива от вероятности быть облапошенным подосланным милыми куколками парламентёром.       Неожиданно для напряжённого Рида гиноид рассмеялась, прикрыв рот маленькой ладошкой. Один из десятка дефолтных смехов, доступных всем моделям в линейке, однако, звучал он так, будто человек задал наитупейший вопрос, но ему по причине мясного происхождения, простительно.       По спине Гэвина проползло стадо мурашек и устроило привал на жопе, шевеля волоски и заставляя мозг работать активнее. Что он упустил? Где проебался? Чем заставил Хлою ржать над ним, как над Коллинзом в утро понедельника?       – Это не важно, мистер Рид, – отсмеявшись, Хлоя безжалостно перешла в наступление с другой стороны доски, вынуждая Рида спешно выдвигать на защиту маленькие пешки, чтобы открыть путь другим фигурам. – Даже будь её корпус здесь, на находящуюся в доступе информацию это никак не повлияло бы. Мы не знаем, что успела увидеть ведущий инженер Киберлайф в свой последний, как оказалось, несколько незаконный визит в Киберлайф.       – Незаконный? – вопрос сорвался сам по себе, но Гэвин поспешно помотал головой, отрицая свою заинтересованность.       На момент убийства мадам Белински была на пенсии уже четыре года, естественно, её влезание в дела Киберлайф не имело легальных оснований, и, если Хлоя не знает, что успела узнать бывший главный инженер, тратить время и вопросы на покойную не имеет смысла. Лучше поговорить о насущном.       Гэвин двинул вперёд чёрного рыцаря, защищая открывшегося короля. Она сказала «мы».       – Почему вы помогаете мне? – прямой вопрос тяжело повис в воздухе, но Хлоя будто не чувствовала напряжение человека, водя тонкими пальцами над доской.       Рид почувствовал, как зашумела прилившая кровь в висках от параноидального ощущения, что с ним вели игру, такую же неспешную и неумелую с его стороны, как эта партия в шахматы. Доверять андроиду, только что пожертвовавшей белым рыцарем, чтобы подобраться поближе к трусливо ушедшему в угол королю, не хотелось, но иного выхода из тюрьмы с закрытыми окнами и дверьми наверняка не было.       – Вам надо научиться управлять своим телом и новыми возможностями. Элайджа медлит, возможно, считает сделанное неправильным, – Хлоя впервые с начала партии подняла глаза и посмотрела прямо на детектива, продирая его холодом неживой машины напротив.       Не глядя на доску, она произвела рокировку короля и ладьи, хотя необходимости в этом не было, а затем просто убрала короля с доски, поставила его рядом на поле, к остальным «мёртвым» фигурам, вызвав у детектива полную растерянность. Она сдаётся? Показывает, что время вышло? Закончились вопросы?       – Зачем? – Гэвин всё же попробовал, хрипло вытолкнул одно-единственное слово, жадно наблюдая за андроидом, её лицом, глазами, совсем человеческими жестами и нечеловеческой точностью, с которой она переставляла фигуры.       – Грядёт война, Гэвин, – голос гиноида упал до шёпота, собственное имя, впервые сказанное ей, вызвало у детектива мурашки по всему телу и неприятное сосущее ощущение в желудке. – Вы должны быть готовы.       Фигуры проскребли по прозрачной поверхности, сдвинулись с клеток, хаотично поворачиваясь в разные стороны, ломая порядок игры и выходя за её рамки.       – К чему мне быть готовым? – детектив чудом не захрипел, чувствуя, как волосы на загривке встают дыбом, как у дикого зверя, а в сжатой в кулак искусственной руке что-то щёлкает, будто готовясь к броску. – Каково моё место в этой войне?       В ответ Хлоя мило улыбнулась и встала, легко одёрнув скромное домашнее платье. Партия была окончена, но в реальности события лишь начинали разворачиваться, а Гэвин сидел в клетке на своих пластиковых подпорках и не мог никого предупредить. Естественно, пока играющие с ним андроиды не соизволят дать такую возможность человеку.       Хлоя наклонилась, легко подцепляя одну из оставшихся на поле фигур кончиками пальцев.       – Ровно посередине, мистер Рид, – белый рыцарь уверенно встал среди хаоса и уставился на детектива прорезью в шлеме, безмолвно требуя его взять яйца в пластиковый кулак и соответствовать возложенной роли.       Но Гэвин остался в кресле, молча провожая выходящую из библиотеки Хлою взглядом. Сидя здесь в просвечивающем больничном халатике, в клетке, из которой не было выхода, он не чувствовал себя способным быть посередине чего-то. Ведь с момента пробуждения в особняке Элайджи ничего не изменилось, он по-прежнему был без штанов, без ключей и без надежды, и это сильно подтачивало моральный дух.       Впрочем, косвенно обещавшей ему свободу Хлое не стоило знать об отчаянии, грызущем душу детектива. Сколько бы унылых размышлений по поводу того, что брат не выпустит его живым, не толклось в голове Гэвина, в душе всё же теплилась надежда увидеть родной смрадный Детройт с его криминальными рожами, бухим Хэнком и его домашней игровой приставки с диодом. И сейчас у него не было иного выбора, кроме как довериться кучке жутких куколок Элайджи.              Позже, когда Гэвин переоделся в человеческую одежду, со скрипом выданную Элайджей, казалось, желающим 24/7 созерцать творение рук своих во всей нагой красе, до детектива начало медленно доходить отличие его состояния от того, что предшествовало коллапсу. Движения пластиковых конечностей стали ровнее, исчезло раздражение в местах соединения пластика и плоти и, самое главное, голова была ясной и чистой, без трясущихся картинок перед глазами и постоянной тупой боли в висках.       Рид дураком не был и, несмотря на стресс и нездоровые желания убить всех по очереди, начиная с себя, Элайджу услышал и понял. Ему нужна помощь в управлении своими пластиковыми подпорками и всей той херотой, что постоянно мельтешит перед глазами, и, пока он находится у страшно гордого своим техническим прорывом, но, как оказалось, намеренно отказывающим этому прорыву в обучении брата, роль великого избавителя будет играть… Ричард. Пластиковый маньяк теперь получит полное право зажимать его во всех местах и лезть в башку без спроса, не исключено, что при этом задорно сношая предмет своей нездоровой электронной страсти. Хотя, кого он обманывает? Выебут его всё равно, и неважно, до, после или во время.       Тяжкий вздох всколыхнул мёртвую синтетическую тишину холла, прикрыл звук шагов по вылизанному полу и докатился до тяжёлой стальной двери, за которой было что-то, тянущее детектива за всякие интересные места. Что-то важное и нужное, заставляющее волосы на загривке вставать, как у почуявшей сдохшего бомжа дворовой псины. Одновременно отвращение и чувство голода, заставляющее давать круги возле груды остывающего мяса в вонючих тряпках.       Гэвин даже прошёлся взад-вперёд возле двери, мучимый любопытством, но перед глазами по-прежнему уныло висела тусклая и неактивная табличка «Открыть», такая же однозначная для электронных мозгов, как и холодная неподвижность ручки, за которую Рид в который раз зачем-то подёргал.       Ещё не время, это он понимал без бестелесного шёпота над левым ухом, которым слышал всех андроидов, ещё не произошло что-то важное, чтобы детектива допустили к следующему куску информации, которая поможет ему понять, во что выльется огромная шахматная партия с его участием. Партия, в которой его, потерянного и пугающе часто голозадого, с какого-то жуткого тириумного бодуна записали в рыцари в белых доспехах и возложили на плечи неясную, но важную роль.       Рид размышлял долго и непростительно пафосно, стоя перед безучастной дверью, пока его мясная часть не забурчала громко и требовательно, напоминая, что питательные смеси из лаборатории не заменят колбасы в желудке. А ещё лучше, целого бутерброда, который ему сделает новенькая Хлоя в белой униформе, ожидающая его появления на кухне.       О том, что сделали с разбитой в хлам куклой, когда отцепили от неё потерявшего сознание детектива, Гэвин старался не думать. Великий гений Камски не будет возиться с одним из тридцати одинаковых, штампованных корпусов, равно как и отдавать корпус с видеозаписью рожи «мёртвого» детектива простым инженерам Киберлайф. Да и Хлоя та была недевиантной… Верно?..              Пока Гэвин жевал выклянченные у новой Хлои бутерброды и заново чувствовал чужие конечности, привыкая наконец к роли Робоцыпа, сгустились сумерки, погрузив особняк в зловещий полумрак. Именно в это время суток детектив обычно выходил, чтобы прогуляться по пустому и тёмному дому, то ли в тысячный раз ища выход из наглухо запаянной коробки, то ли пытаясь уйти от давящего чувства наблюдения. Особенно ему хотелось найти уборную, в которой не будет чувства единения шоколадного ока со всевидящим…       В правом нижнем углу выскочила табличка с подписью «Хлоя» и Гэвину пришлось остановиться, чтобы сосредоточить взгляд на мелких буквах, висящих в полупрозрачном боксе поверх какого-то унылого горшка с голографической зеленью, которых в доме Элайджи было до такой-то матери.       «Хлоя 5183: Довожу до вашего сведения, что RK900 313 873 706-11 был активирован и выпущен из помещения лаборатории.»       Резко захотелось ссать. Гэвин глубоко вдохнул, чтобы унять привычно рванувшее к горлу от одного имени маньяка сердце, и стал лихорадочно соображать, куда деться от пластикового ублюдка, несомненно, уже отправившегося на его поиски. Вряд ли ему разрешено портить имущество хозяина, поэтому на крайний случай можно забаррикадироваться в «своей» комнате и пытаться доораться до Хлой и Элайджи, пока эта скотина дежурит снаружи. Или плюнуть на гордость, пойти прямиком к брату и сказать, что замуж за эту смесь Мегатрона и самотыка он не пойдёт и будет отбиваться, ломая конечности обоим и портя его драгоценное оборудование…       Внимание Гэвина привлекло движение и пришлось снова напрячься, чтобы сосредоточиться на картинке окружающего мира, забыв про интерфейс. В конце коридора плыла по воздуху маленькая красная точка, будто кто-то пьяноватый водил по стене лазерной указкой. Ноги среагировали быстрее головы, понимание того, что этой точкой был диод вышедшего на охоту андроида, пришло уже тогда, когда Гэвин, не помня себя от ужаса, понёсся обратно, к залу с бассейном. Будто где-то в этом доме можно было найти спасение от идущей по его следу пластиковой ищейки.       Выпрошенные у Элайджи кроссовки оглушительно проскрипели по кафелю и снова уверенно сцепились с дорогим ковром, Гэвин нёсся вперёд сломя голову, думая только о коридоре на втором этаже, где была бронированная дверь спальни брата. К чёрту гордость! К трижды выебанному мясным дилдо пластиковому киберчёрту, если он у них есть! Он не даст этому ублюдку до себя добраться!       В доме было почти оглушительно темно, но это не было проблемой ни для совершенного во всех отношениях андроида, ни для изучившего свою красивую тюрьму до мельчайших деталей человека. Он не оборачивался, не было нужды убеждаться в том, что Ричард летит на своих неустающих пластиковых ногах следом, перепрыгнув свороченное ему под ноги кресло и кофейный столик, с жалобным звоном рассыпавшийся битым стеклом. Хруст осколков под жёстким ботинком Гэвин не услышал за своим тяжёлым дыханием, но почувствовал всем хребтом, точно зная, насколько близко к нему выпущенное на волю чудовище.       Он не дотянулся до перил лестницы на второй этаж совсем немного. Успел только мазнуть по холодному мрамору пальцами, когда в спину ударила стена, выбив дух и окончательно затопив сознание паникой от чувства дежавю. Точно так же он… перед тем, как… там… Гэвин хватал ртом воздух, задыхаясь, толкал жёсткое пластиковое тело, склонившуюся к нему жуткую каменную рожу, цеплялся за застёгнутый наглухо пиджак и безрассудно, беспомощно скрипел ногтями по обнажающемуся на руках пластику, пока не понял, что Ричард неподвижен. Андроид не пытался его раздеть, вопреки сексуальным кошмарам детектива, не душил и не заламывал руки, как полагается дорвавшемуся до лакомой жертвы маньяку. Он делал хуже.       Ричард держал его за голову, сомкнув пальцы под затылком, крепко, но без боли, и смотрел в глаза, не отрываясь, словно не мог насытиться видом запыхавшегося от бега и страха человека, небритого, встрёпанного, измученного, но наверняка красивого в глазах чокнутого на всю голову пластикового урода. Смысла скрывать чувства больше не было, Элайджа содрал с этой тайны исподнее, обнажив всё неприглядное и неестественное, что могло быть во влечении машины к человеку. Гэвин понимал это с жрущей душу безысходностью и не знал, куда деться от этого взгляда, такого спокойного и нежного, желанного на почти идентичному девятисотому лице, но вызывающего только подспудный, душащий ужас в исполнении Ричарда.       Гэвин почувствовал, как по коже ползут пальцы, смазывая проступивший на челюсти пот, пачкая им сухую псевдокожу на месте лицевого протеза. Влажная дорожка проползла до самого диода, скрытого под скином, затем Гэвин крепче сжал пальцы на запястье андроида, почувствовав знакомое щекочущее чувство, разбегающееся по телу, покалывающее пластиковые конечности и заставляющее быстрее стучать сердце из плоти.       Зажатый в ловушку из неумолимо твёрдого пластикового тела детектив остервенело мотнул головой и хрипло зарычал, но безрезультатно, тягаться с Ричардом было всё равно, что пытаться сдвинуть с места строительный кран. В голове запульсировало, тихо зашумело и человек издал прерывистый вздох сквозь стиснутые зубы. Конечно, Ричард будет его ебать… Никто в этом и не сомневался, ни сам детектив, ни все Хлои дома, ни тупые голограммные цветы в коридорах особняка. Ни одна срань, у которой была хоть одна клетка или микросхема мозга не могла и помыслить, что Ричард не поимеет его там же, где поймает. А этот гандон наверняка лишь обрадовался, что теперь столь приглянувшуюся мясную тушку можно пялить привычным пластиковым болванчикам способом…       Грёбанный девятисотый наклонился к его шее и Гэвин машинально задрал подбородок повыше, пытаясь уйти от контакта. Ублюдочная машина, едва касаясь, провела кончиком носа по чувствительной, покрытой мурашками от страха коже от напряжённой челюсти до выступающей в вырезе футболки ключицы, он чувствовал это ярче и яснее всего на свете. Сердце билось где-то в горле, стуча, кажется, на весь тёмный, пустой и здоровенный коридор, в котором был слышен малейший звук. Например, шелест одежды, когда девятисотый двинулся ближе, прижал своё жёсткое нечеловеческое тело к заходящемуся короткими, паническими вздохами Риду. Или тот маленький напуганный звук, который издал человек, когда к шее прикоснулись зубы, пока что ласково закусывая складку кожи. И тот блядский, влажный, интимный звук, с которым Ричард неспешно зацеловывал укус.       Пьянящее, щекочущее чувство удовольствия, растекающееся по пластику, никуда не делось, сплетаясь с чисто физическими ощущениями, оттеняющими и дополняющими его. Уникальная возможность трахаться, как две расы сразу, от которой у детектива Рида позорно вставал член, упираясь в жёсткое пластиковое бедро.       – Пусти, – Гэвин искренне хотел рявкнуть, да погромче, чтобы разорвать липкую тёмную тишину, в которой андроид творил всё, что ему вздумается, но получилось лишь жалобно прохрипеть.       Но и это помогло, чувство воплощающегося шаг за шагом кошмара отступило, получилось даже оторвать руку от запястья андроида и упереться ею в широкую пластиковую грудь, где под двумя слоями одежды находился регулятор тириумного насоса, который хорошо бы выдрать к херам собачьим и запустить на Луну… Тяжёлого, как смерть, девятисотого это, конечно, не сдвинуло, но Ричард отвлёкся от облизывания шеи детектива и вспомнил, что обжимается не с безответным куском мяса, вновь потянувшись к лицу человека, казалось бы, за поцелуем, но в последний момент вильнув в сторону и прижавшись виском к виску детектива. Диодом к диоду.       Гэвин почувствовал, как по всему телу прошла дрожь от этого нехитрого, но значимого действия, и подумал, что RK900 обладает отвратительной тягой к излишне романтичным и располагающим действиям. И это, на фоне ёбанного полового сумасшествия, убийств и доброй ванны пролитой крови, делает его особенно конченным пластиковым ублюдком.       Ричард замер надолго, коротко потёрся о диод детектива, слишком ласково для всего того, что он сделал с мясной составляющей детектива, и наконец отстранился.       «Советую вам воздержаться от обсценной лексики, детектив…» – бесплотный шёпот ввинтился в мозг под едва видную в полумраке коридора улыбку и Гэвина прошиб холодный пот от осознания, что теперь RK900 может захаживать к нему в голову, как к себе домой. И, скорее всего, прямо сейчас читает его заполошные, скачущие, отчаянные мысли, считывает показатели дрожащего тела и точно чувствует, как дрожащему человеку нравится то, что делает с его ноющим телом нечеловеческий коннект с андроидом.              Ещё один рывок головой ни к чему не привёл, детектив Рид словно был в объятьях модной дюралевой статуи вроде той, что изображал Элайджу на втором этаже, только вместо дурацкого светящегося шара была его наполовину пластиковая башка. Он прекрасно понимал, что, будь он андроидом, Ричард с превеликим удовольствием забрал бы эту башку себе и обжимался с ней до скончания срока функционирования. Но, к счастью, Гэвин по-прежнему был мясным, дышущим и, кажется, немного упустившим в штаны, поэтому пластиковому маньяку пришлось отлепиться от него и снова перехватить руками с чётко различимым вожделеющим урчанием.       Гэвин чувствовал его в себе, как бы пошло и двусмысленно это ни звучало. Тонкий противный писк, как от сломавшегося телевизора, въедливый и мерзкий, постоянно звучал не в ушах, но где-то в голове, заставляя морщиться и паниковать всё больше, потому что интерфейс, о котором Рид почти забыл, видя перед собой жадную рожу девятисотого, пришёл в движение. Открывались и закрывались вкладки, таблицы, по нижнему краю мелькали какие-то названия файлов, будто на глазах у детектива взламывали его личный компьютер, а он сидел со связанными руками в кресле и наблюдал за тем, как неизвестный хакер, похохатывая, быстро перебирает все его потроха и лезет немытыми электронными пальцами в личное.       Перед глазами вспыхнуло изображение. Ещё одно. И ещё. Гэвин запрокинул голову, снова задыхаясь, извиваясь, как пришпиленный к стене червяк, пытаясь сдержать взламывающее его чудовище, безжалостно бьющее по нервам дрожащим на грани отключения удовольствием и паникой от мелькающей перед глазами жизни. Рид не знал, как Ричард вытащил из его памяти изображения и передал их в цифровом виде, но перед глазами стояла Тина, небрежно оперевшаяся локтем о столик в кафетерии, застрявший в бороде Хэнка лук и… Коннор… Коннор… Собирающий разбросанные Ридом бумаги… Сидящий своей плоской пластиковой жопой на планшетах с делами на столе Андерсона… Оглушающе стучащий ладонями о стол в допросной…       Изображение свернулось и Гэвин с ужасом увидел глаза девятисотого. Бледные серые радужки, прорисованные треклятыми дизайнерами Киберлайф, медленно подсвечивались изнутри багровым. Ричард всё понял правильно. Считал все эмоции, пульс, мимику, дыхание и моментально просёк то, на что у Гэвина в своё время ушло три месяца.       Онемевшие губы человека пришли в движение, беззвучно что-то прошептали, то ли извинение, то ли просьбу, то ли ругательство, Рид и сам не понял, что хотел сказать медленно наполняющемуся яростью андроиду. Второй попытки ему не дали, горло перехватила жёсткая ладонь, урезая порцию кислорода до едва допустимой. Гэвин, конечно, попытался отодрать от себя девятисотого, пнул его по жёсткой пластиковой туше ногой, оставив лёгкий пыльный росчерк на штанине, но безуспешно, в этом положении ему оставалось только молиться, и не человеческому богу, а андроидной rA9, чтобы вправила мозги своему ревнивому дитя.       Асфиксия обострила чувства, пальцы пластиковой руки Рида задрожали, сведённые слишком приятными, слишком острыми ощущениями, скин пополз, оголяя новый, гладкий, белый пластик, уходящий пятнами под рукав футболки. Под штаниной происходило то же самое, Гэвину не надо было видеть, он чувствовал, как пластиковая часть предаёт его, как и лицо, исказившееся в гримасе удовольствия. Стоны выходили наружу хрипами, вздохи – жалкими всхлипами, Гэвин лупил свободной от экстатического плена левой рукой по предплечью девятисотого, пока не вцепился в жёсткую ткань, безмолвно задрожав в жёсткой хватке андроида.       Пластиковая нога предательски подвернулась, позволив отпущенному телу грохнуться на пол, нелепо завалившись набок, на немую и обмякшую, как у шарнирной куклы, руку. Гэвин лежал, глотая воздух широко раскрытым ртом, и видел боком, как одетые в нелепые дешёвые штаны ноги андроида разворачиваются носками направо и уходят прочь по коридору. Облегчения это не принесло, лишь горькое чувство вскрытого грязного и стыдного секрета и ещё большее отчаяние. Он сдохнет здесь, в этой напичканной техникой и ебанутыми на всю голову секс-маньяками клетке…              Гэвин не плакал, только дышал глубоко, надрывными короткими вдохами, ожидая, пока включится его блаженно отрубившаяся от электронного оргазма часть, затем собрал все конечности вместе, быстро пробежал глазами по интерфейсу и встал, придерживаясь возмутительно-белыми пальцами за стенку, сознательно не прикрывая чужую часть себя скином. В этом маленьком жесте самоконтроля он выражал какой-то самому не понятный бунт, будто отсекал ту часть себя, что радостно отдалась ебучему маньяку, и при этом делал вид, что его же жопа и член не словили кайф от того же маньяка парой месяцев раньше.       В пустом коридоре прозвучал короткий хриплый смешок и почти сразу же кипенно-белый кулак сжался со скрипом, негромко и зло ткнулся в стену, подстёгнутый поднявшейся из глубины до самого горла волной горького, яркого гнева. Да, он сдохнет здесь. Если не договорится со стайкой Хлой и не выбьет кому-нибудь мозги. Элайдже или девятисотому, порядок не важен.       От этой мысли стало погано и радостно одновременно, Гэвин выпрямился и успел поймать взглядом красный отсвет диода, в этот раз его собственного, блеснувший в зеркальной панели напротив прежде, чем скрыться под скином. Удобно и чисто, не так, как у пластиковых засранцев, вынужденных светить направо и налево, пока не сковырнут грёбанную лампочку.       Панели был показан выразительный фак на случай, если через неё есть наблюдение и Элайджа решит глянуть киберпорнушку с братом в главной роли, пока будет потягивать утренний кофеёк, и детектив Рид, неважно, бывший по причине «смерти» или действующий, поправил хер и пошёл прочь, разбираться со своими проблемами.