Герой

Ох уж этот Руфус — неугомонный изобретатель, портящий всем жизнь и тупой до отчаяния, ох уж этот Руфус-добряк с прожорливой клептоманией, нарциссичный, жалкий, наглый и недогоняющий — он просто есть, и всё же его любят — Нашего Руфуса. Закармливая собственное эго и немного заботясь о проржавевшей планете, он ведёт за собой людей, строя планы и путая кнопки и рычаги. Гермес из раза в раз сканирует угасающую нервную систему в расплющенном, раздробленном, сгоревшем, как спичка, теле, и ядро сущности Руфуса теряется где-то между и всюду, когда папаша перемалывает кости, распределяет вещества и лепит нового Руфуса, пародию на пародию на пародию. Но клон не думает об этом — надлежит сохранять всё так, как есть — спасать Гоал от своих наитупейших ошибок и расслаивания сознания, Депонию, плюющуюся на него желчным ядом и аккумуляторной кислотой, спасать с шутками-прибаутками, вот только есть одно но. Точнее два. Руфус Первый умирает очень быстро — на руках Второго. С Руфуса Третьего просто стягивают одежду Клитуса для маскировки и бросают тело на дне трубы. Руфус Третий приоткрывает свинцовые, залитые кровью веки, и органы предательски полощит, а мягкие нежные ткани нарушены открытыми переломами. А ведь он ничем не отличается от Нашего, Второго Руфуса — баюкающего утконосов, основывающего Сопротивление, целующего Гоал. Руфус открывает и закрывает глаза — он ничего не видит, но зрение потихоньку восстанавливается. Какое облегчение. Руфусу чудовищно больно внутри и снаружи. Он лежит на дне рыжей от ржавчины трубы. Перемазанный в постоянно идущей крови, подтягивается к Первому, валяющемуся тут же с дыркой в пузе. Первый лежит, как мёртвый утконос, в рыжем жилете и раскинувшемся, как плащ супергероя, пальто. Руфус Третий с бессмысленным выражением лица опять слипает и разлепляет веки и смотрит, как сонная рыба. Устраивается трупу на грудь. Заглядывает в полуоткрытые, подёрнутые посмертной стеклянностью спокойные глаза Руфуса Первого. Рука накрывает собой другую руку, идентичную, вплоть до линий на внутренней стороне ладони, и сильно, очень сильно даже для здорового человека, стискивает её. Ни Первый, ни Третий ничего не вынесли и ни о чём не думали перед смертью — виноват повреждённый ген, отвечающий за обучение, но что-то было не так у Третьего, пока он смотрел в свои собственные замутнённые глаза.