Дитя Изнанки

      Он появился в Доме поздней осенью. Это было настолько неожиданно, что он сам не понял, как оказался здесь. Его не приняли ни в одну из стай, и он сам стал для себя стаей. Этого нелюдимого мальчишку сразу же прозвали Ра. Он был бледен, худ и не мог ходить. Точнее, он мог бы научиться этому бесхитростному делу, просто не хотел этого, не видел в этом смысла. Для него не имело особого значения, ходит он или нет, если каждый день похож на другой как две капли воды похожи друг на друга. Он не видел смысла в прогулках. Зачем гулять, если все равно возвращаешься обратно? Не видел Ра смысла и в еде. В чем смысл поглощать безвкусную пищу? Он просто был. И этого «был» ему было более чем достаточно. Есть люди, которые живут (счастливчики), те, кто существует (им повезло меньше) и есть Ра. Он просто есть. Есть и все тут. Другие стаи его побаивались и недолюбливали. Считали его странным даже для стен Дома. Ра и сам это знал. Знал, что он странный, что его странности некоторых пугали. Он был будто выдернут из другой реальности, которую никто до этого не познавал. Отчасти, это было так. Он был Дитя Не Отсюда. Дитя Изнанки, которого что-то (или кто-то) вышвырнул в Дом и оставил там взращивать без возможности сбежать…

***

      - Эй, ты совсем завис? – это был Шаман. Новенький, который с недавних пор стал лучшим другом для Ра и тот перестал ощущать тяготы одиночества. Высокий, худощавый, с длинными антрацитовыми волосами с вплетенными в них перьями и бусинами, он был действительно похож на шамана какого-нибудь дикого племени. Он еще раз позвал Ра, тряхнув того за плечо и заглянул в мутные глаза. – Я же просил перестать курить эту дрянь, Ра.       - Да…да, прости, я задумался.       - Ты делаешь это слишком часто. – голос Шамана был с ноткой волнения. – Меня не устраивает сосед в виде мебели.       - Если я и становлюсь мебелью, то ненамеренно, пора уже привыкнуть. – тихо буркнул Ра и отодвинулся от костра, который они развели вместе с Шаманом на заднем дворе Дома. – Это все огонь виноват. Он слишком живой.       Помогая Ра забраться в коляску, Шаман глубоко задумался. В последние пару месяцев Ра стал вести себя все более странно, будто готовился к какому-то полету или прыжку. Было ощущение, что еще пару раз он так задумается и вовсе улетит куда-то. А Шаман… Шаман переймет способности Ра и останется один в такой большой, но заставленной комнате. Это не могло не удручать.       Вернувшись в комнату, Шаман оставил своего друга наедине с собой, а сам ушел на ужин, ибо знал, что со всеми вместе Ра есть не будет и еду ему лучше принести в комнату.       Оставшись один, Ра расслабленно лег на свой матрас (кровати они не использовали) … и исчез. Очнулся он, как изначально показалось, совсем в непонятном ему месте. Много детей в одинаковых войлочных костюмах занимались разными делами: кто-то читал, кто-то играл в шахматы, кто-то просто разговаривал или смотрел в окно. Только при рассматривании комнаты, Ра замечал некоторые детали: горящий камин, ведра с углем возле него, да и комната без всяких рисунков на стенах. Он внезапно осознал, что это его собственная комната в Доме… только она была намного новее. Будто, он попал в совсем другое время. Поднявшись на ноги…стоп. На ноги? Ра удивленно посмотрел на свои ноги, которые вновь стали ходячими, и попытался сделать шаг. И еще один. И еще. Не упал. Значит, это ему не показалось, Ра вновь мог ходить. Мысленно обрадовавшись этому факту, он подошел к кровати, на которой двое мальчишек играли в шахматы.       - Скажи, дитя, какой сейчас год? – ответа не последовало. Тогда, Ра предположил, что мальчик был глухой и решил положить руку ему на плечо, чтобы обратить на себя внимание… Невероятно. Рука будто прошла сквозь мальчишку, а тот только лишь поежился, будто от сквозняка и попросил тех, кто стоит у окна, получше закрыть створки.       - Что за… - лишь смог негодующе произнести юноша, посмотрев на свою руку, а потом на окружение. Все казалось каким-то сном, где он был лишь призраком-наблюдателем.       - Слышали, - произнес один из мальчиков, чем вывел Ра из задумчивости, - что говорят старшие? Они говорят о каком-то Другом Мире и Хранителе этого Мира. Говорят, что некоторые из них бывают там.       - Бред. – ответил ему тот, что играл в шахматы и поправил свои очки в роговой оправе, - сам же знаешь, что старшие странные. А Другим Миром они, скорее всего, называют Наружность, чтобы Сестра Анна не ругала их, когда те сбегают.       Сестра Анна? Ах, тогда все понятно. Это была середина-конец 19 века, когда Дом еще был в самом своем расцвете и его мифология только начинала складываться.       - А я им верю. – произнес мальчик, который сидел поодаль ото всех, был бледнее остальных, с белыми волосами и розоватыми глазами…альбинос, никак иначе. – Что, если этот мир действительно есть, просто мы еще слишком маленькие, чтобы его замечать?..       Переглянувшись между собой, несколько мальчишек начали тихо посмеиваться. Похоже, они не верили словам беловолосого и считали его дурачком. Наблюдая за всем этим, Ра подошел к беловолосому мальчику и присел рядом. Он наблюдал за ним еще долго, пока не прозвенел звонок на обед. Когда все покинули комнату, юноша вышел следом за мальчишками на исследование того, старого Дома, который он видел только на архивных фото.       То, что Ра увидел, было довольно непривычным для его глаз, как и все то, что происходило до этого. Светлые коридоры, окна, выходящие в Наружность, ничем не замурованы, чистые плафоны свисают с потолка красивыми тарелками, а стены…о, эти стены были еще девственны, цвета кофе с молоком, с немного потрескавшейся от холода штукатуркой, выглядели они неприлично чисто и аккуратно, будто в какой-то больнице. Всюду сновали юные и не очень монахини, которые убирались, носили воду и уголь по комнатам, разводили детей в столовую и помогали тем, ко не мог есть сам. Это все было в той части Дома, где жили младшие воспитанники от 6 до 14 лет.       Добравшись до корпусов со старшими, Ра немного опешил. Все вокруг искрилось какими-то непонятными красками, углем на стенах были надписи по типу «Спаси нас, Хранитель», «Мы не хотим в Наружность», «Другой Мир ждет нас, братья». Складывалось ощущение, что старшие уже знали о том, что есть Изнанка и она только начала зарождаться в их разумах и сердцах. Они не могли прятать ее в глубине себя, она рвалась наружу, просила, чтобы ее подкармливали энергией, и она росла. Ходя по корпусу старших, складывалось ощущение, что за ними уже не так много присмотра, как за младшими. Те старшие, что могли ходить и имели руки, таскали уголь и воду по комнатам, периодически прибирались, чтобы было удобнее ходить и вообще, жили как отдельная община со своими порядками, куда монахини приходили лишь для того, чтобы раздать лекарства. Это было начало. Начало тех стай, что будут в будущем в порядке вещей. Было двоякое ощущение от созерцания такого Дома. С одной стороны, это был самый обычный интернат под опекой монахинь и со строгим порядком. Но, с другой…казалось, что это будто первобытное общество, которое только-только начинает создавать себя, как стая и как на столько сплоченный коллектив, что любая семья из Наружности позавидовала бы этому.