Beep beep, sweetheart

      — Веселишься?       Низкий, нечеловеческий голос вырывается из глубин ада и обрушивается на девушку так неожиданно, что короткие волоски на загривке встают дыбом. Едва различимые в голосе нотки недовольства вызывают шальную улыбку. Не надо проверять, кто подкрался. Она разглядит эту таинственную мистическую нечисть в любом облике, будь то человек или животное. Он способен быть кем угодно. И, откровенно говоря, ей наплевать, как это выходит. Главное, он рядом.       Ни с одной жертвой, коей с трудом можно назвать Элли, столько времени Оно не проводило. Сущность знает людей лучше, чем их родные и близкие. Даже сами люди не всё о себе до конца знают: о подсознательных страхах, о скрытых желаниях. Элли хотела иметь своего монстра, не под кроватью, а на ней, рядом с собой. Мечта осуществилась, точно как в сказке. Жуткой и мрачной.       Никому не удавалось обмануть Оно, ибо ему известны все мысли, открыты любые двери. Ничто его не остановит от достижения намеченной цели. Элли понимала с самого начала, необычное знакомство с монстром закончится для нее на драматической ноте. Скоро Оно утолит аппетит и на долгие двадцать семь лет отправится в спячку.       Затем вернется. Зло неистребимо. Вечное. Оно — сосредоточение всех нечистых сил, порождение людских страхов, а фобии — это часть людей. Замкнутый круг, и выхода из него нет. Поэтому монстр будет возвращаться снова и снова.       Дерри для него — шведский стол, с огромным выбором различных страхов.       — Смысл спрашивать? Без тебя, конечно, скучнее, — отзывается миниатюрная девушка, накладывая в вафельный рожок шарик фисташкового мороженого, после передает лакомство девочке. Элли ходит с беспроводной Bluetooth-гарнитурой, подключенной к телефону, дабы у людей не возникло вопросов, с кем это невидимым она разговаривает. — Ты вышел на охоту?       — Спасибо, — мать расплачивается с продавцом мороженого.       — На здоровье. Приходите еще, — отвечает Элли дежурной фразой.       Они отходят.       — Нет.       — Тогда…       — Уловил твои мысли. Они звучат в моей голове громче, чем все остальные, — он морщится, на автомате запуская пятерню в темные волосы. — Меня это отвлекает. Твоя похоть порой настолько сильна, что ослепляет. Я не могу ни на чем другом сосредоточиться.       — Ну, прости.       — Съедать бы из тебя органы за каждую саркастическую реплику.       — У меня нет столько органов, — хмыкает она над его яростным рыком, походящим на сигнал льва перед броском на добычу, — и я бы всё равно умерла после первой же трапезы. Ничего не выйдет.       — Я могу убить тебя в любую секунду.       — Но до сих пор не убил. Наши бурные ночи заканчиваются тем, что ты зализываешь мои раны. Это как объяснишь? Ты всегда так заботливо обращаешься с теми, кого трахаешь? Мне вообще показалось, что я была у тебя первой. Признайся, в облике человека в тебе проснулись чувства, помимо очевидного голода.       Она слышит сдержанный вздох. Не стоит провоцировать быка красной тряпкой, но девушка на родео давно, хорошо изучила повадки того, с кем делит жилье и постель. Никто не существует только для утоления голода, набивая нутро. В облике симпатичного парня, как и в облике клоуна Пеннивайза, космическая сущность перенимает повадки вместе с определенными естественными нуждами.       Сильнее всего Элли пахнет не страхом, от нее разит возбуждением.       Потребность иметь ее в разных позах, в любое время суток, в самых необычных местах граничит на уровне с желанием разорвать пугливого ребенка на части.       Как-то раз Элли попросила у Оно совета: «Какой наряд мне идет?», ответ «Его отсутствие» окончательно покорил женское сердце. Монстры не хуже коварных обольстителей умеют заговорить даме зубы, очаровать и воспользоваться ею в момент слабости.       — Когда я попытался ласкать твой нежный бутон на улице, в присутствии людей, ты испугалась. Ты отказалась делать это на публике, — подтверждает он опасения девушки. — По сей день я храню в памяти этот страх.       — Даже не мечтай, Роберт. Делай со мной, что пожелаешь в плане секса, но только дома. Мне пожизненного позора не надо.       — Любимая, твое согласие мне не требуется.       Научила его банальным фразочкам всех парней, теперь мучается. Многому Оно успело научиться за проведенное время с Элли. Сопротивляться напору монстра удается всё труднее. Скоро ему и делать ничего не придется, она сама с благодарностью раздвинет ноги.       Ненасытная скотина.       А я тогда кто?       Соблазнительные губы парня растягиваются в мстительной улыбке. Очередная маска — красивая, отвлекает от мыслей, что в реальности за ней скрывается нечто необъяснимое, древнее и, между прочим, питается детьми.       — Зря, — удрученно качает головой Грэй, прочтя ее мысли, и незамедлительно запускает руку под юбку. — Что говорят парни в такие моменты? Не бойся, детка?       — От тебя утешительных слов не дождешься.       Пальцы добираются до трусиков и несильно надавливают на клитор. Ткань стремительно намокает. Монстр издает циничный смешок. Ему нравится издеваться над всеми жертвами, играть с ними.       — Прошу, не надо.       Элли пытается убрать руку наглеца, но тот не унимается, лишь усиливает ласки. Пальцы отодвигают в сторону трусики и беспрепятственно начинают терзать клитор. За стойкой не видно, что происходит, зато отражается всё на порозовевшем лице девушки. Неподалеку стоящий мальчик дергает мать за низ блузки, спрашивая: «Что случилось с продавщицей мороженого? Что делает этот молодой человек? Может, она заболела?»       Оно зримо только для детей и всех, кому хочет показаться, а из взрослых он предстает только перед Элли. По этой причине друзья иногда подшучивают над ней, заявляя о несуществующем друге, которого она выдумала.       Проклятье.       Девушка оставляет на стойке табличку о перерыве на десять минут (им хватит), отворачивается и опускается на колени. Так хотя бы ее не увидят, если близко не подойдут. Вряд ли кто-то в парке сквозь детский шум различит недвусмысленные стоны.       — Прекрати, Роберт.       — Прекращу, когда ты перестанешь таким образом реагировать на меня, но мы оба знаем, этому не бывать, — сущность в облике человека задействует три пальца, энергично растирая раздраженную плоть. — Я слышу каждую клеточку твоего тела, как напрягаются все мышцы, и мне безумно нравится то, что ты почувствуешь прямо сейчас, — несколькими движениями он доводит ее до оргазма. Со стоном Элли закрывает глаза, прислоняясь затылком о стойку.       — Чертов манипулятор.       Монстр водит носом по ее щеке, вдыхая умопомрачительный запах. Клацанье зубов свидетельствует о том, что Оно приняло иной облик. Ослабевшие руки шарят по груди, натыкаясь на помпоны. Сомнений не остается — возле нее сидит Пеннивайз.       — Поехали домой, — выговаривает Элли, рвано дыша.       — М-м-м, нет.       Клоун переползает вправо, принимая удобную позу для последующего проникновения. Руки, обтянутые в белые атласные перчатки, максимально широко раздвигают колени Элли. Он придвигается совсем близко и рывком поднимает ее хрупкое тельце от земли. Она успевает обвить его талию ногами, чтобы не рухнуть назад. Сверху-вниз девушка всматривается в янтарные глаза, подернутые дымкой.       — Скоро всё закончится, любимая.       Когтистые пальцы до крови впиваются в бедра, не позволяя вырваться.       — Не медли, — пылко шепчет Элли, обнимая клоуна за шею.       Тот милостиво избавляет девушку от мучений, заодно от трусиков, порвав непрактичный кусок ткани и рывком насаживает ее на стоящий колом член. Из груди вырывается полный наслаждения стон. Сегодня он проявил великодушие. В следующий раз номер может не прокатить.       Да что она сделает против него?       — Зажми…       — Что? — паскудно усмехается монстр, набирая скорость.       Он вдалбливается резко, с садистским удовольствием вслушиваясь в неприличные влажные звуки от каждого проникновения. Умело Оно управляет чужими людьми, их разумом и телом, доставляя райское наслаждение по остроте наравне со страшными муками, заставляющими умолять о смерти.       Они всегда о чем-то умоляют. Словно Оно для них является неким божеством, способным подарить облегчение.       — Рот. Зажми мне рот, Пенни… — имя тонет в протяжном стоне.       Изверг.       — Не разобрал.       Пеннивайз прижимает девушку к груди слишком сильно, норовя переломать все кости. Всеми доступными способами он напоминает глупой девчонке, с кем она связалась. Огонь преисподней касается Элли, но не сжигает дотла. Стальные объятья сдавливают, дышать почти не представляется возможным, голова кружится, а сердце колотится, отдаваясь мощными ударами в ушах.       Единственную просьбу клоун эгоистично проигнорировал, поэтому Элли ничего не остается, кроме как впиться зубами в его крепкое плечо.       Но долго развлекаться монстру не удается, секс с ним быстро изматывает. После марафона девушка иногда забывала, где находится. Однажды от бессилия на несколько секунд потеряла сознание. Просто отключилась, растворилась в пустоте. Порой Оно входит во вкус, увлекаясь процессом, с безразличием относясь к чувствам своей «жертвы». Эмоции сущность читает без каких-либо усилий, но то, что рвется из души, чего у него никогда не было, ему не понять.       Опять всё закончится тем, что ей придется на велосипеде добираться домой без нижнего белья.

***

      Оно молча наблюдает за девушкой во время подготовки к экзаменам, в ванной, разглядывая стройное обнаженное тело; на работе в парке. Впитывает все ее эмоции: смех, улыбку, огорчение, если ребенку не понравится мороженое. Парни тоже подходят и чаще всего не за покупкой лакомства. Их было столько, что монстр сбился со счета. Всем Элли отказала, даже не удосуживалась придумать причину.       Сейчас она что-то быстро записывает в тетрадь, мысли хаотичны. Завтра первый экзамен.       — Странно, — вдруг говорит девушка.       — Поясни.       — Ты не издаешь ни звука, не отвлекаешь. На тебя это не похоже.       — После уроков в тебе сил меньше. Я выжидаю подходящего момента заняться тобой основательно.       Теперь я тебя узнаю, козлина.       Не так... Моя козлина.