***
Спор Ганушу Радциг проиграл, но это совершенно не волновало молодого человека. Уже несколько дней его беспокоили только воспоминания о хорошенькой крестьянке. Перед мысленным взором то и дело появлялся её немного озорной и любопытный взгляд, который она кидала на него там, в лесу, слушая рассказы о Праге и Кутна-Горе. После третьей ночи без сна, он отчётливо понял, что нужно непременно снова увидеть Викторие. Ранним утром Радциг, договорившись с Ганушем, отправился якобы на охоту в гордом одиночестве. Гануш только посмеялся над другом и посоветовал не попадаться на глаза отцу девушки. Действительно, потратив некоторое время на охоту и набив зайцев, Кобыла выдвинулся к дому Викторие. Поначалу он расположился на небольшом холме неподалёку. Место показалось ему не слишком удачным и, привязав коня к ближайшему кусту, он решил подобраться поближе. Поискав наилучшую точку обзора, он выбрал красивый раскидистый дуб, что стоял на краю леса. Молодому человеку пришлось приложить некоторые усилия, прежде он смог на нем комфортно устроиться. Девушки видно не было, а вот её отец ходил туда-сюда, занимаясь своими делами. Наконец, где-то через три четверти часа, на крыльце показалась знакомая фигура — Радциг сразу узнал Викторие. Она, слегка помедлив, направилась прямиком к дубу. — Панич, слезайте уже оттуда. Отец боится, что вы свалитесь, ногу сломаете, а виноваты мы будем, — задрав голову и глядя прямо на него, крикнула девушка и засмеялась. — Он что, видел меня? — Радциг неудачно повернулся и чуть не свалился с ветки. — Вас, наверное, от самой Сазавы видно, — расхохоталась девушка, глядя, как молодой человек пытается слезть с дерева. Оказалось, что это сложнее, чем забраться наверх. — Что вы тут делаете, панич? — улыбнулась Викторие, когда Радциг наконец-то оказался на земле. — Ждал, когда смогу с тобой поговорить… — О чем же? — она с любопытством смотрела на молодого человека, склонив голову. — Просто… — почему-то смутился Радциг. — Не нужно вам сюда приходить, панич. Нельзя, — вдруг серьёзно заговорила девушка. — Почему? Ты не хочешь видеть меня? — Не в том дело. Вы и сами знаете, что не нужно вам со мной общаться, — она отвела глаза. — Я в состоянии решить, что мне нужно, а что нет, — упрямо заявил Кобыла. — Уходите, пожалуйста, — она опустила голову. Радциг глубоко вздохнул и собрался уже развернуться, но она легонько коснулась его руки. — Приходите завтра вечером в деревню, только оденьтесь попроще, чтобы вас не узнали, — быстро шепнула она ему и, развернувшись, зашагала обратно домой. Радциг, улыбнувшись, вернулся к коню, и только тут вспомнил о зайчатине. Он направился к дому Викторие. Для вида постучав, он вошёл в сени. Через открытую дверь было видно горницу дома. Небогатая обстановка: несколько скамей, стол да очаг. Викторие стояла у окна, видимо, о чём-то задумавшись. За столом сидел её отец и смотрел прямо перед собой. Увидев Кобылу, он подскочил на ноги и поклонился. — Какая честь, пан… — Бог в помощь, — Радциг поздоровался с отцом девушки. — Я здесь неподалёку охотился… Это вам, — он чуть улыбнулся, кинув зайчатину на стол. — Храни вас Господь, пан. Вы так добры, но нам не нужно, — не поднимая головы, с трудом, словно выдавливая из себя слова, выговорил мужчина. — Что значит не нужно? Я вижу совсем другое… — Радциг обвёл горницу пристальным взглядом. — Помилуйте, пан, что люди скажут? — взмолился мужчина, которого, видимо, привёл в ужас интерес молодого дворянина к дочери. — Мы не можем, пан… Не одни мы так живём… — Молчать! Я не спрашивал можете или нет, — огрызнулся на упрямого крестьянина Радциг. Отец девушки упал перед ним на колени. — Помилуйте… — прошептал мужчина. — Что? — строго спросил Кобыла. — Вы слишком щедры, благослови вас Господь, — склонившись, пролепетал мужчина. — Приготовь отцу хороший ужин, — не глядя на мужчину, обратился к девушке Кобыла. Она только растерянно кивнула. Он кинул взгляд на всё ещё стоящего на коленях отца, развернулся и вышел.***
— Из-за какой-то крестьянки надевать рванину и пить дерьмовое пиво в компании простолюдинов? — воскликнул Гануш, когда Радциг озвучил предложение по поводу занятия на сегодняшний вечер. Кобыла кивнул. — Звучит заманчиво, я в деле! — радостно согласился Гануш. Небольшая деревушка, до которой молодые люди добрались на телеге с сеном, встретила их кучей конского дерьма, в которое, не глядя под ноги, угодил Гануш. И злобным крестьянином, который спустил на них собаку, увидев, как они в его бадье приводят в порядок сапоги. Давясь смехом, они еле-еле унесли ноги, плутая огородами. Солнце едва закатилось, когда они пришли к местной корчме. Народу там находилось уже довольно много. Кто-то пил, кто-то играл в кости, кто-то сплетничал и спорил о политике. — Панове, — послышался шёпот позади. Молодые люди обернулись. Скрестив руки на груди, на них смотрела Викторие. — Не ожидала, что вы придёте, тем более вдвоём, — улыбнулась девушка. — Учтите, здесь вам все будут тыкать и не выскажут ни капли уважения. — Мы догадывались, — кивнул Радциг. — Только это действует в обе стороны, — хмыкнул Гануш. — Тогда прошу к нам, — усмехнулась девушка и указала на большой, сколоченный из досок и поставленный на козлы грубый стол, за которым уже сидели трое парней и девушка. Молодые люди подсели к ним. — Ребята, познакомьтесь. Гануш и Радциг, они родственники моей матушки, проездом у нас… — представила их девушка. — Я — Радек, эти двое — Милан и Томаш. И Лада, — представил всех один из парней с ярко-рыжими волосами и россыпью веснушек на лице. — А куда вы едете? — положив голову на руку, спросила Лада — крупная розовощёкая девица. — Мы… — Гануш запнулся, но его тут же выручил Радциг. — В Кутна-Гору, отец попросил нас решить одно дело, вот и едем, — улыбнулся Кобыла. — Вы не слишком похожи на братьев… — усмехнулась Лада. — У нас разные… — …матери! — …отцы! — хором дали разные ответы друзья, озадаченно глядя друг на друга. — Так отцы или матери? — с улыбкой уточнил Радек. — И те, и другие: Радциг приёмный, — ухмыльнулся Гануш. — Ну да, — не слишком довольно подтвердил его слова Радциг. — Ого, сложные у вас семейные отношения, — улыбнулся Томаш, а Лада залилась громким смехом. Викторие покраснела и тоже захихикала. — Это ты очень точно заметил, — теперь усмехнулся Радциг. — Пиво будете? — Само собой, мы же ради этого сюда и пришли, — фыркнул Гануш, а Радциг посмотрел на Викторие. — Ну да… — она усмехнулась в ответ. Кажется, этот взгляд выдал его полностью. Радцигу показалось, что друзья девушки не поверили им с Ганушем, но выпытывать они ничего не стали, да и вообще оказались довольно славными ребятами. Они рассказывали забавные истории из сельской жизни, затем с энтузиазмом, в лучшем его проявлении, выиграли в кости все гроши Гануша. От злости высокородный пан покраснел и смешно надулся, но поделать ничего не мог: играли деревенские честно. Теперь за выпивку платил Радциг. Они пили, смеялись и даже пели какие-то нелепые песенки, а Кобыла то и дело бросал взгляд на ту, ради которой он опустился до такого. Она задорно хохотала, щеки пылали румянцем, и только замечая его взгляд, Викторие смущённо опускала глаза, а захмелевший Радциг улыбался, наслаждаясь этими минутами. Вечер безжалостно катился к концу, но никому не хотелось, чтобы он кончился. Откуда-то появились музыканты. Это были такие же деревенские парни, но играли они на удивление неплохо. Хотя и несогласованно, зато от души. У одного из них была волынка, другой довольно сносно тренькал на некоем подобии арфы, а третий, видимо, просто поддерживал компанию, время от времени принимаясь отбивать ритм при помощи бубна. Когда они затянули печальную песню о девушке, которая не дождалась своего парня из похода, захмелевший Гануш принялся подпевать. — Я готов вернуть свой выигрыш, только, ради всего святого, заткнись, — бросил Радек. — Эй, ребята, — обратился он к музыкантам, — сыграйте что-нибудь повеселее, а то, глядишь, мы тут все волками выть начнём! Музыканты переглянулись, но брошенная Радцигом монета отмела напрочь все сомнения — ему тоже надоело слушать завывания Гануша. Едва грянули первые аккорды польки, Радек схватил Липу за руку и потащил на небольшую импровизированную площадку для танцев. Вскоре к ним присоединились ещё несколько весёлых посетителей — парней и девушек в основном. Радциг неуверенно посматривал то на танцующих, то на Викторие, колеблясь, стоит ли ее пригласить? Наконец, он поднялся со своего места и, отвесив почти придворный поклон, протянул ей руку. Девушка рассмеялась, но подала молодому человеку свою. Не все танцоры попадали в такт, но никто не обращал на такие мелочи внимания. Когда один, не слишком твёрдо стоявший на ногах танцор упал, потащив за собою ещё несколько человек, это вызвало всеобщий смех. Музыка оборвалась и танец, естественно, прекратился. Смех Гануша, наверное, перебудил половину деревни. Радек и Липа вернулись на скамью — отдохнуть. А музыканты, отдышавшись, заиграли другую мелодию — более медленную и плавную. Радциг в растерянности замер. — Это бажант, — улыбнулась Викторие. — Его танцуют вдвоём. Она положила его ладони себе на талию, а свои — ему на плечи. Движения были совсем простыми и Радциг улыбался, наслаждаясь близостью девушки. — Радциг! — воскликнула Викторие, когда юноша попытался её поцеловать. Кобыла тут же поднял руки, всем видом показывая, что не хотел делать ничего плохого. Он улыбнулся, а Викторие схватив его двумя руками резко притянула к себе и крепко поцеловала под улюлюканье друзей. Они оба, раскрасневшиеся после пляски, уселись рядом за стол, где им протянули по кружке пива. После танцев и впрямь хотелось пить. Радциг как бы невзначай одной рукой приобнял Викторие за талию, она не противилась, то ли не смея отказать, то ли ей это действительно было приятно. — Эй, детишки! Вы не засиделись? — послышалось где-то позади. Радциг медленно развернулся, пытаясь понять, чего и кому от них нужно. — О! А это кто такие? — Радциг помотал головой, фокусируя взгляд. Перед ними стояло четверо крепких парней с наглыми лицами. Сложив руки на груди и широко расставив ноги, они о чём-то переговаривались и смеялись. — Это ещё что за пугало? — поинтересовался Гануш. — Что ты сказал?! — с явной угрозой в голосе выступил вперёд один из незнакомых. — Стойте, стойте, стойте, — вмешался он в начинающий разгораться конфликт. — Давайте не будем ссориться. Я — Радциг, это Гануш. Мы здесь проездом. Присоединяйтесь! — Где ты их откопал, Радек? Я же говорил не водить сюда всякую шваль! — обратился к ним, очевидно, заводила этой компании. — Гинек… — Может, обойдёмся без оскорблений? — перебил Радциг, которому не хотелось устраивать драку. — Я не с тобой разговаривал, — крепыш попытался боднуть Кобылу, но тот уклонился. — Я просто не хочу, чтобы вы пострадали, — все ещё уходил от драки Радциг. — Чего ты с ними разговариваешь, давай просто начистим эти вонючие рыла! — попёр вперёд Гануш. — Подожди, Гануш. Будьте благоразумны, драка ничего не даст. К тому же, тут девушки… — Ты этих шлюх девушками назвал? — рассмеялся крепыш. Радциг внимательно посмотрел на Гануша. — Я пытался. Давай по-твоему! — после этого он нанёс оппоненту сокрушительный удар в челюсть. Тот смачно приземлился прямо в лужу. Началась форменная свалка. В ход шло всё, что попадало под руку — кружки с пивом, тарелки, скамьи. Женский визг, ругань и звуки ударов не могли не привлечь внимание. Даже один из столов оказался перевернут. Остановить эту вакханалию смогло только появление рихтаржа — ещё стоящие на ногах бойцы бросились врассыпную. Радциг остановился за каким-то домом и, согнувшись, пытался отдышаться. Попутно, насколько это было возможно, прислушиваясь к звукам вокруг. Гануша видно не было, хотя Радциг точно помнил, что видел убегавшего друга прямо впереди себя. — Радциг! Радциг! — послышался голос позади — это рыжий звал его из находящегося поблизости куста. — Пойдём, я знаю, где наших можно найти, — шепнул он. — А Гануш? — уточнил Радциг. — Мы все равно не найдём его в такой темноте, — отмахнулся юноша. — Я его одного не брошу, — упрямо ответил Радциг и тут же чуть не подскочил от того, что кто-то положил руку ему на плечо. — Чего вы тут шепчетесь? — раздался знакомый голос пана из Липы. — Курва! Гануш! Слава Богу! — выдохнул Радциг. — Теперь точно пошли, — кивнул Радек. Свет решено было не зажигать, дабы не привлекать к себе внимания. Парнишка вёл их какими-то огородами, и вскоре они вышли к заброшенной водяной мельнице. Потянуло холодом и сыростью, где-то совсем рядом слышался плеск воды и поскрипывание мельничного колеса. Здание, видимо, и служило убежищем для провинившихся. Парни прошли внутрь, при свете небольшой свечи Викторие и Лада уже обмывали ссадины и царапины их коллегам по несчастью. — О, ещё одна партия, — хихикнула Лада, а Викторие подскочила с места, рассматривая лицо Радцига на предмет рассечений и синяков. — Вы в порядке? — робко спросила она у пана. — Ерунда, они щенки по сравнению с нами! — с бравадой ответил Гануш. За перевязкой раненых, больше похожих на симулянтов, постоянно пытающихся ущипнуть девушек, за смехом и болтовнёй незаметно пролетела ночь. — Вот и всё. Завтра будешь как новенький, — завязав узлом концы непослушного обрывка ткани, резюмировала Лада, поднимаясь на ноги. — А теперь такой вопрос. Кто из вас, храбрецов и задир, теперь осмелится проводить нас до дома? Парни замялись, а Радциг нахмурился, не понимая их нерешительности. — Мы с Ганушем с удовольствием это сделаем, — твёрдо сказал Радциг. — Ну… Не отпускать же тебя одного, — вздохнул, видимо, не слишком довольный раскладом друг. Было ещё темно, но небо с восточной стороны уже приобрело жемчужный оттенок, предвещая скорый рассвет, когда они выбрались за пределы деревни. Гануш и Лада слегка отстали, учтиво не мешая друзьям. Смех Викторие то и дело рисковал разбудить ещё спящих птиц. Было прохладно, по земле клубилась туманная дымка, отчего-то напоминая пролитое молоко. Послышались первые, робкие голоса птиц, но вскоре, осмелев, они зазвучали громче и увереннее, сливаясь в единый хор. Показавшееся из-за горизонта солнце осветило макушки деревьев. Капли росы на траве поляны начали переливаться, как самоцветы. Солнце поднималось всё выше, свет расползался по земле, заливая луга, окружающие дорогу, по которой, держась за руки, и шли Радциг и Викторие. Гануш и Лада свернули раньше и теперь они были только вдвоём. — Жаль, что так быстро время пронеслось, — вздохнула девушка. — Я заеду к тебе ещё как-нибудь, — мягко улыбнулся Радциг. — Боюсь, мне некогда будет гулять с тобой, панич. Надо работать… — Ты снова пойдёшь в лес? — Я?.. Конечно, зайцы твои очень кстати были, но это неправильно, да и уедешь скоро, — с какой-то печалью произнесла Викторие. — Уеду. Но всё же я хочу ещё с тобой увидеться, — не выпуская ее руки, продолжал Радциг. — Вы знаете, что нельзя. И что я не могу вам запретить — тоже знаете, — вздохнула Викторие и остановилась. Они подходили к её дому. — Не нужно, чтобы отец видел, с кем я. — Ты не хочешь, чтобы я приезжал? — пытаясь заглянуть ей в глаза, спросил молодой человек. — Хочу… И буду ждать, — она мягко улыбнулась. — Я тоже, — он наклонился и нежно поцеловал её. — Мне пора… — она высвободилась из объятий, но, подходя к отчему дому, обернулась, а затем быстро скрылась за дверью. — С Богом, — он снова улыбнулся, провожая её взглядом. — Эй, хватит пялиться! — крикнул Гануш, который уже проводил свою спутницу и успел догнать приятеля. — Нам тоже домой пора, а то мой дядя с нас шкуру снимет. А знаешь, я начал понимать, почему ты полюбился королю. Если ты и его в такие дела втягиваешь… — О, Гануш. Вацлав сам кого хочешь втянуть может, — подняв брови, заметил Радциг, вспоминая их посиделки и гулянки с королём. — Поэтому вы и спелись, — предположил Гануш. — И поэтому тоже… — вздохнул Радциг. Вернуться в замок незаметно у них почти получилось. Друзья уже практически проскочили в боковой, северный вход в крепость, когда услышали покашливание. — Панове… — с ухмылкой произнёс высокий, темноволосый, молодой мужчина — держался он уверенно, но без надменности, а его проницательный взгляд сейчас излучал насмешку. — Пан Дивиш… — скрывая смущение, поклонились ему молодые люди. — Дядя тебя всюду искал, Гануш. Да и я вас обоих со вчерашнего дня не видел… — заметил мужчина, снова улыбнувшись. — Мы были на охоте, — ляпнул первое, что пришло в голову, Гануш, а Радциг глубоко вздохнул, понимая нелепость этого заявления. Дивиш внимательно осмотрел их и, снова улыбнувшись, продолжил. — И что же вы… с голыми кулаками на кабана ходили? Судя по вашим физиономиям, кабаны оказались сильнее, — тут же разоблачил их мужчина. — Мы… — запнулся Гануш. — Мы были в корчме Шустрый Заяц, пан, — признался Радциг. — И что же вы забыли там? — Дивиш сложил руки на груди, серьёзно глядя на молодых людей. — Мы-ы… — Гануш продолжал мычать. — Не надо, Гануш. Там живёт девушка, Викторие, она пригласила меня к ним. Ну и мы провели там вечер… И ночь… неподалёку, — честно признался Радциг. Дивиш поднял брови и перевёл взгляд с одного юноши на другого. — Гануш? Пить в компании крестьян… Что дальше? Начнёте с ними поля пахать? — строго поинтересовался мужчина. Радциг покраснел. — Я не мог бросить Радцига одного. А если бы он им не понравился? Вон какой манерный! — кивнул на друга Гануш, а тот только покачал головой. — Я не расскажу о случившемся вашему дяде, но поймите, что вы не какие-то деревенские бездельники. Ты-то Гануш, должен понимать что допустимо? — строго спросил Дивиш. — Мы понимаем, пан. Этого больше не повторится… — потупив взор, согласился Радциг. Он многое мог бы ответить, но спорить не стал. — Оно того стоило? Красивая девица-то? — улыбнулся Дивиш. — Очень… — слегка покраснев, улыбнулся в ответ Радциг. — Катитесь с моих глаз, — махнул он рукой, и молодые люди поспешили под защиту городских стен. Следующая встреча с Викторие произошла лишь через неделю. То дожди, то дела — и Радцигу никак не удавалось выбраться из города. Когда, наконец, небо прояснилось, он уведомил дядьку друга, что собрался на охоту на несколько дней. Гануша он решил не звать: не хотелось подвергать того опасности, да и, к тому же, дядя нашёл ему какое-то более достойное занятие. Радциг застал Викторие на той самой поляне, где когда-то чуть не подстрелил её, приняв за кабана. Она собирала ягоды и не слышала его шагов. Радциг остановился и, облокотившись на дерево, молча наблюдал за девушкой. Он думал о том, что поступает с ней нечестно. Разве может простая девушка отказать пану? Нравится ли он ей хоть немного или просто не оставляет выбора своей настойчивостью? Всё так, но Радцига тянуло к ней. — Радциг! — она вскочила легко, будто утренняя птица вспорхнула с ветки. Он сделал шаг навстречу. Её руки оказались в его ладонях. Радциг снова забыл обо всех последствиях, причинах и поводах. — Ты пришёл… — Я думал о тебе, — он провёл рукой по её волосам. — На охоту? — она указала на лук, висящий за плечами молодого человека. — Мне нужен был повод, чтобы сбежать сюда, — пояснил Радциг. И снова они вдвоём бродили по лесу. Она собирала ягоды и грибы, а он просто любовался её грацией и смешил нелепыми историями из жизни двора. — Знаете, пан, у нас в деревне почти то же самое! Только имена попроще, — улыбнулась она. — Ну да. И судьба государства не стоит на кону, а так — то же самое, — усмехнулся Радциг. Викторие, кажется, смутилась. — Смотри! — он остановил её рукой. На тропинке перед ними сидел заяц, активно обгрызая выросший под высоким деревом сочный пучок заячьей капусты. — Тихо. Если мне повезёт, у вас на ужин будет мясо… — он медленно достал стрелу из колчана и опустился на одно колено. Девушка притихла и наклонилась к плечу Радцига, который уже натягивал тетиву. Он готов был выстрелить, когда почувствовал её дыхание прямо у своего уха, рука дрогнула и стрела ушла наверх, просвистев над ушами зайца. Тот, почуяв опасность, тут же рванул в кусты. — Курва! — выругался Радциг, поворачиваясь к девушке. Её лицо было совсем близко. — Мясо на ужин придётся отложить… — заметил он и поцеловал девушку. Она ответила, крепко обняв его за плечи. Он выронил лук, прижимая к себе тонкий девичий стан. Счастье продлилось недолго. Она отстранилась и снова заулыбалась, глядя в его глаза… — Начинает темнеть, пан. Мне пора вернуться домой… — прошептала она. — Ещё мгновение! — шепнул он в ответ. — Не сегодня. Отец вернётся с поля — осерчает, что изба не прибрана, что ужина нет… — помотала она головой, зажмурившись, видимо, пытаясь совладать с эмоциями. — Я провожу тебя, — настаивал Радциг. — Немного, — сдалась Викторие. Следующим вечером Викторие нашла Радцига на их поляне. Она, может, и не пришла бы, да только оставаться в доме вместе с напившимся вдрызг отцом сил не было. Кобыла сидел на поваленном дереве и сосредоточенно что-то читал. — Радциг… — тихо позвала она его по имени. Он не сразу, но оторвался от чтения, и поднял глаза на девушку. Викторие, улыбаясь, смотрела на книгу с явным интересом. — Привет, — он поднялся на ноги. — Читаешь? — поинтересовалась она. — Да так, листаю… — он протянул ей книгу, но девушка помотала головой. — Ты умеешь читать? — Конечно. В Праге все умеют читать, — улыбнулся он. — Хочешь, научу? — Нет, спасибо. Я в Праге никогда не окажусь, мне это ни к чему… — Да, ты, пожалуй, права, — согласился Радциг. Странно, что ему вообще пришла в голову подобная мысль. Вряд ли крестьянке понадобится читать. — Почитай лучше ты мне… Про что книга? — не понимая, что написано, Викторие смотрела на чудные закорючки на обложке. — Она про рыцаря, его странствия… и любовь, — на последнем слове молодой человек запнулся. — Присаживайся. Девушка уселась рядом с ним, а Радциг снова открыл первую страницу книги. — Не желаете ли, добрые люди, послушать прекрасную повесть о любви и смерти? Это повесть о Тристане и королеве Изольде. Послушайте, как любили они друг друга к великой радости и к великой печали, как от того и скончались в один и тот же день — он из-за неё, она из-за него… Он читал ей книгу, а она, прижавшись и положив голову на крепкое плечо, улыбалась, представляя описываемые события. Страшных драконов, прекрасных королев, коварных врагов, храброго Тристана… Молодые люди даже не сразу заметили, что начало темнеть. И только когда Радциг понял, что читать стало сложнее, он оторвался от книги. — Господи… скоро солнце сядет, — Викторие тоже очнулась от своих грёз и покрутила головой. Она подскочила на ноги и потянула юношу за собой. — Куда? Тебе надо домой… — Я не могу, Радциг… Отец… Он выпил. Много выпил… — смущённо объяснила она. — Он бьёт тебя? — серьёзно спросил Кобыла, но её молчание было красноречивее слов. — Пойдём, пока ещё хоть что-то видно, — кивнул он, позволяя ей увести себя дальше в глубь леса. Они выскочили на очередную полянку. Здесь виднелась небольшая землянка, а рядом прудик. Девушка потянула его в сторону хижины. — Хвала господу, здесь даже свеча осталась! — воскликнула она, забегая внутрь. Внутри не было практически ничего, кроме койки из соломы, да небольшого столика. Похоже, это была стоянка егеря или что-то в этом роде. Радциг повернулся к выходу. Тьма сгущалась, казалось, с каждым мгновением все больше. Надежд на возвращение домой он уже не питал. — Заночуем здесь? — спросил он. — Есть другие идеи? — усевшись на кровать, спросила она. — Нет, — он поджёг остатки свечки и присел рядом с ней. Она положила голову ему на плечо. — Что там дальше в книге? Радциг улыбнулся и снова достал книгу. Он тихо листал страницу за страницей, и вот от свечи остался лишь маленький огарок. Викторие положила руку на книгу и улыбнулась, когда Радциг удивлённо перевёл взгляд со страниц на неё. Её рука нежно коснулась его щеки, он страстно прильнул к её губам. Книга упала на утрамбованную землю. Свеча догорела и погасла, оставляя лишь тонкую струю дыма. Быть может, те женщины, которые были у Радцига, красивее, быть может, они искуснее в любви, но ни разу с ними он не взлетал так высоко, и никогда ещё не чувствовал себя таким счастливым. Викторие была как будто напугана, наблюдая за нетерпеливо избавляющимся от одежды молодым человеком, но, встретившись с ней взглядом, он увидел такое же нетерпение, такое же желание в темных глазах. Радциг целовал прикрытые веки, полураскрытые губы, прижимая к себе стройный девичий стан и нежно шептал что-то важное, что-то сладкое, что-то вечное. Они нежно смотрели в глаза друг друга, чуть улыбаясь, сплетая пальцы, не в силах расстаться. Он жадно ласкал её тело, оставлял на коже влажные следы поцелуев, она ловила его губы, его руки, его глаза, отвечала чуть робко, сжимая руками крепкие плечи, двигаясь навстречу. И почему именно сейчас так хотелось сдерживаться, чтобы не испугать, чтобы быть ближе, чтобы быть дольше? Блестящие глаза девушки лучились счастьем. Он крепче прижимался к ней. Викторие открыла ему нечто новое, но словно давно известное. Радциг знал, чувствовал, что сохранит каждый миг в своей памяти, что навсегда запомнит вкус губ и тихие стоны, запах соломы, сырой земли, догоревшей свечи и влажной нежной кожи. — Я люблю тебя… — нежно выдохнул Радциг и почувствовал палец на своих губах. — Ни слова больше, мой пан… — Викторие снова страстно прильнула к нему. Чувство, их охватившее, было таким простым и естественным. Все страхи, сомнения, мысли вернутся с рассветом. А сейчас не важно ничего, лишь волны нежности и порывы восторга, слетающие с губ. Радциг потянулся и открыл глаза. Рядышком, положив голову ему на плечо, мирно спала Викторие. Он улыбнулся и поцеловал её в щеку. Судя по всему, солнце уже было довольно высоко. — Отец меня убьёт, но мне совсем не хочется домой, — она поёжилась и крепче прижалась к нему. — Не ходи… — он снова прикрыл глаза, а она приподнялась, глядя на его довольное, как у кота, лицо. — Радциг… — М? — Покажи, как написать твоё имя? — он открыл один глаз, затем второй. — Зачем тебе? — усмехнулся молодой человек. — Не знаю, просто покажи. Он снова усмехнулся, перевернулся на живот и, схватив с пола щепку, принялся чертить на земле непонятные для девушки закорючки. «Racek» Затем немного подумал и добавил: «Viktorie» — А это твоё имя, — улыбнулся он. — Красивое… — она залезла на юношу сверху и отобрала щепку, пытаясь рядом с написанным повторить закорючки. Вышло далеко не сразу. Она фыркала, злилась и пару раз даже пнула Радцига. Он только смеялся. В конце концов у неё все же получилось нарисовать достаточно ровно и красиво. Викторие поудобнее улеглась на Радциге и крепко прижалась к нему. — Пойдём домой, а то отец всю округу на уши поставит, — она нежно чмокнула его в плечо, и Радциг снова притянул её к себе. Они продолжали тайно встречаться, пока Кобыла гостил в Ратае, он читал ей книги, а она… Она просто наслаждались обществом молодого пана, такого непохожего на её деревенских приятелей, неплохих в общем-то ребят, но грубых и неотесанных. А в один прекрасный момент Викторие осознала простую истину, которую подтвердила местная травница. Она под сердцем носила ребёнка. Ребёнка Радцига. В первые минуты её охватил ужас. Викторие не была дурой, она знала, чем могут закончится близкие отношения с мужчиной, но почему-то была уверена, что с ней такого не случится. И теперь она была в полном замешательстве. Страшнее всего думать о том, что скажет отец. Викторие не питала иллюзий по поводу пана — он никогда не женится на ней, даже если захочет. А вот отец… Девушка решила молчать до последнего, зная, что пан может настоять, чтобы она избавилась от ребёнка, но на это Викторие пойти не могла. Пусть даже отец выгонит её и откажется, их с Радцигом дитя она не отдаст никому. Об этом думала девушка, сидя на поваленном дереве рядом с их тайным местом встреч. — Торка! Слава богу! Ты здесь! — появление Радцига вернуло её в реальность. Она ничего не успела ответить, когда он крепко прижал её к себе. — Нам надо поговорить, — почти хором сказали они друг другу. Он внимательно посмотрел на девушку, но она лишь покорно опустила глаза. — У Его Величества есть ко мне важное и срочное поручение. Сегодня я уезжаю, — с явной досадой в голосе рассказал Радциг. Он знал, что рано или поздно уедет, что всё закончится. Но не думал, что так быстро пролетит время и что так скоро придётся расставаться со счастьем, которое он здесь нашёл. Когда он получил королевское письмо, у него было лишь желание послать всё к черту, забрать Викторие и исчезнуть. Но разум быстро погасил порыв, напоминая, что это невозможно, что они не смогут быть вместе. Он — не крестьянин и вряд ли смог бы вести хозяйство сам, да и не дадут ему спокойной жизни, как бы этого не хотелось. К тому же он просто не мог предать Вацлава, который когда-то дал простому мальчишке больше, чем он мог бы мечтать: не только возвышение, но и свою дружбу. Хотя очень многим не нравилось, что король приближает к себе таких, как он. Благо, у короля было своё мнение на этот счёт. Они оба молчали, Радциг сжимал в ладонях её руки, а она лишь смотрела перед собой, не зная, сказать ему о ребенке или же оставить эту тайну при себе. — Торка… — прошептал он, — прости… — Я беременна, Радциг! — простонала она. Он выпустил её руки, словно поражённый громом, и сделал шаг назад. — Боже милостивый! — воскликнул молодой человек, а она снова опустила глаза, не в силах смотреть на него. Радциг глубоко вздохнул, приходя в себя от первого потрясения и немного помолчав, снова подошёл к девушке, обнимая её за плечи. Она, тихо вздрагивая от слез, уткнулась в его грудь. — Я не откажусь от тебя… От вас, если даст бог… — он аккуратно коснулся ладонью её живота, она улыбнулась сквозь слезы. — Если даст Бог... — Я не знаю, что будет дальше, вернусь ли я ещё. Я попрошу Гануша, чтобы он приглядел за вами, он не откажет в помощи. Роди мне сына, Торка…***
Эта зима выдалась на редкость теплой. И только февраль, подходивший к концу, порадовал глаз, запорошив белым снегом холмы и поля. Лес, где часто охотился пан, сделался из хмурого, серо-грязного, веселым и праздничным, черно-белой рябью застилая глаза и мешая рассмотреть дичь. Последняя затянувшаяся оттепель без малейшей жалости съела все праздничное убранство, стыдливо прикрыв жирную грязь выглянувшей земли с редкими пятнами снега, густым покрывалом тумана. Низкое небо нависло над дорогой серыми тучами, было промозгло и сыро. Копыта лошадей скользили по раскисшей дороге, одежда путников пропиталась влагой и почти не грела. Они молча ехали с угрюмыми лицами, мечтая как можно скорее добраться до крова с пылающим очагом, чтобы наконец согреться. Четыре года Радциг не был в этих землях. Он ни разу не видел сына, хотя знал от Гануша, что у Викторие родился мальчик. Он даже не мог с точностью сказать, любит ли он до сих пор Торку. Прошло столько времени, и столько всего случилось. Кобыла изменился: походка стала увереннее, манеры — вальяжнее, взгляд жёстче. Он не был мальчишкой, соревнующимся с другом в стрельбе по зайцам, он стал рыцарем, близко знакомым со смертью и войной. Осталось ли в нём то чистое чувство или оно погибло где-то в многочисленных боях и попойках с Вацлавом? — Подожди меня в сторонке, — Радциг, остановившись неподалёку от дома Викторие, того самого, куда он когда-то проводил её. Кобыла махнул рукой ехавшему с ним сотнику. Тот кивнул и, развернув коня, отъехал подальше, расположившись на небольшом холме, с которого открывался вид на дом. Радциг спрыгнул с коня и, взяв его под уздцы, направился ко входу. Дом девушки не сильно изменился, только вот забор покосился — видимо, некому или некогда было поправить. Не дойдя до крыльца, он заметил Викторие. Она развешивала белье за домом, стоя спиной к гостю и пока что не замечая его. На плечи был наброшен тулуп, делавший очертания ее фигуры неузнаваемыми, но Радциг и без того был уверен, что это Викторие. Кобыла улыбнулся и привязал коня. Он прошёл за дом, стараясь не ступать на небольшие островки нерастаявшего снега, чтобы неосторожным хрустом не выдать своего присутствия раньше времени, и остановился, любуясь такими простыми и в то же время такими ловкими движениями девушки. Даже со спины ему было понятно, что она изменилась. Викторие уперла руки в бока и вздохнула, после чего наклонилась и подняла пустую корзину. Облачко пара от ее дыхания поплыло вверх. Развернувшись, она подняла глаза и корзина выпала из её рук. — Радциг! — воскликнула она. — Торка! — он стремительно преодолел расстояние между ними и заключил девушку в объятия. Нет, он всё ещё любит её. — Ты жив! — всхлипнула она, прижимаясь к его щеке. — Конечно жив, — усмехнулся он, покрывая поцелуями её лицо, на губах оставалась лишь соль. — Викторие, всё в порядке? Кто-то… — Радциг обернулся на раздавшийся позади голос. Перед ним стоял мужчина в одной нижней рубахе, но с обнажённым мечом в руках. На разбойника он похож не был, да и Торку звал по имени. Радциг положил руку на эфес. — Мартин! — воскликнула Викторие. Она встала между мужчинами. — Мартин, это пан Радциг Кобыла. Отец Индро. Радциг… Это Мартин, он… Девушка замолчала, опуская глаза. Радциг усмехнулся, глядя на неё. Было ли ему больно? Да. Но могло ли случиться иначе? Он помотал головой, понимая, что это был лишь вопрос времени, которого прошло слишком много. — Простите... пан. Я не знал, — Мартин склонился перед ним, опуская меч. — Понимаю. Рад, что ты вступился за Викторие, — кивнул Радциг, внимательно вглядываясь в лицо человека перед ним. Мартин послушно поднялся на ноги, не сводя глаз с Кобылы. — Торка, будь добра, накрой на стол. Нам есть о чем побеседовать, — бросил он девушке. Та, кивнув, направилась в избу. — Умеешь с ним обращаться? — спросил Радциг, показывая на меч в руках Мартина. — Умею, — подтвердил мужчина, чуть улыбнувшись. — И где же ты наловчился драться на мечах? — поинтересовался Радциг, усмехнувшись в ответ. — Я кузнец, имел дело с оружием… — коротко ответил Мартин. — Не хотелось бы тратить время вашей милости на не самый весёлый рассказ. — Я никуда не тороплюсь. И… Послушай, Мартин. Ты должен понимать, что судьба этой семьи мне не безразлична. Это значит, что если мать моего ребёнка хочет связать с кем-то свою жизнь, я должен убедиться, что это достойный человек… Будет лучше, если ты сам мне все расскажешь… — Кобыла сложил руки на груди. — Понимаю вас... пан, так как тоже желаю Викторие и Индро только добра. Пойдёмте в дом, — Мартин поклонился, пропуская вперёд Кобылу. За скромным обедом кузнец рассказал пану историю своей жизни. О том, как когда-то вместо того, чтобы продолжить дело отца, покинул отчий дом, чтобы увидеть мир. Как оказался в Праге, стал наёмником, как сражался, как воевал, побывал в других странах и краях, и как хотел осесть в Кутна-Горе, но из-за одной ссоры вынужден был перебраться сюда, точнее, в Серебряную Скалицу, рядом с рудником, где у кузнеца всегда будет работа. К концу этой длинной беседы у Радцига уже нашлось решение. Он поднялся из-за стола. — Что ж, кузнец. Развлек ты меня своим рассказом. На службу ко мне не пойдёшь, полагаю? — на всякий случай спросил Кобыла, подняв брови. — Я свое отвоевал, пан. — Жаль, конечно, мне такие люди нужны. Ну да ладно, неволить не стану. Но совет тебе дам, — кивнул он. Мартин в знак покорности склонил голову. — Не тяни с этим делом, да переезжайте в Скалицу. Сейчас время неспокойное и спокойным не станет. А там всё же замок, и вы под защитой будете. — Как скажете... пан. Радциг хмыкнул и направился к выходу, затем остановился. — Викторие? — Да, пан? — она поборола смущение, видя, что Кобыла спокоен, как будто даже равнодушен. — Где Индржих? — отводя взгляд, спросил мужчина. — Спит уже, — ответила Викторие. — Чудесно, покажи где… — девушка сначала замерла и внимательно посмотрела на мужчину. Тот молчал, лишь пристально смотрел куда-то в сторону. Он указала на дверь. — Только не шумите. Радциг осторожно приоткрыл дверь и вошёл в маленькую комнату, плохо освещенную и заставленную каким-то хламом. Здесь, среди этого нагромождения, на импровизированной койке из сена лежал мальчишка лет двух или трех. Он спал крепко, свернувшись калачиком, посасывая большой палец на руке. Это был его сын. Кобыла опустился на одно колено, стараясь не сильно греметь латами. Радциг всмотрелся в лицо ребёнка и мягко улыбнулся. — Он похож на тебя, — заметил мужчина. — Только внешне, — тихо вздохнула позади Викторие. — Я буду поглядывать за вами. И однажды он займёт своё место, — Радциг осторожно погладил мальчишку по волосам. — Сейчас не лучшее время… — покачал он головой. Торка промолчала, опустив голову. Радциг поднялся и, не взглянув на женщину, направился к выходу. — В Скалицу, кузнец, — кинул он напоследок и покинул их дом. На опушке он встретил своего сотника. — Что это за место, Радциг? Кто эти люди? — спросил мужчина, но Кобыла лишь махнул рукой. — Тебя это не касается. Подготовь отряд к выступлению, завтра снимаемся. Викторие стояла на пороге, провожая взглядом нежданного гостя. Его визит принес смятение в ее, казалось, уже успокоившееся сердце. Она не слышала, как рядом оказался Мартин. — Пан Радциг Кобыла, говоришь… И давно он в паны заделался? — Мартин сложил руки на груди, глядя вслед удаляющемуся мужчине. — О чем ты? — непонимающе спросила Торка. — В последнюю нашу встречу он был просто Радцигом Кобылой, за голову которого королевские солдаты с радостью бы грошей отсыпали, — Мартин усмехнулся и посмотрел на все ещё ошеломлённую женщину. — Что?! Что ты говоришь? — Разбойником он был. Ловким весьма. Но разбойником, — озвучил, наконец, свои мысли кузнец. — Но ведь я видела… Они с паном Ганушем друзья. Я их, как тебя видела, — всё ещё не веря, спорила она. — Это говорит об умении пана выбирать себе друзей, — пожал плечами Мартин. — А король? — с подозрением уточнила Викторие. — А Вацлав ещё лучше в этом вопросе… — Мартин махнул рукой. — Так кто же он тогда? — задумчиво спросила женщина. — Хороший вопрос. Не уверен, что даже сам Радциг дал бы точный ответ, — он снова кинул взгляд на дорогу. — Он вроде не узнал тебя, — заметила она. — О! Конечно узнал… Потому и не зарезал на месте! — воскликнул Мартин и направился в сторону дома. Спрашивать при каких обстоятельствах познакомились её бывший и нынешний мужчина Викторие не решилась.***
— Пан, вы уверены, что нам стоит ехать именно сейчас? Мы могли бы спокойно прибыть в Скалицу завтра утром, — учтиво спросил его сотник. — Мы могли бы прибыть в Скалицу вчера утром, позавчера утром и… Ты меня понял. Я слишком хорошо знаю Гануша: если остаться, мы завтра утром снова никуда не прибудем и послезавтра тоже и… ты меня понял, — спокойно возразил Радциг, спускаясь по тропинке с холма, на котором красовался Ратае. Прибыть в место своего назначения Радциг Кобыла должен был дня эдак три назад, но на свою голову остановился в гостях у своего друга Гануша из Липы. Так как паны не виделись довольно долго, встреча затянулась. Сильно так затянулась. В итоге единственным способом выбраться из гостеприимных сетей друга оказался побег. Прихватив несколько верных и, главное, трезвых людей из своего отряда, он под покровом ночи сумел покинуть Ратае. Этот край был все так же красив, беден и опасен, поэтому и отряд был в полной боевой готовности. Лошадей не гнали, но и медлить тоже не хотелось. — Может, отправим кого-нибудь вперед, чтобы жителей предупредить? — спросил его сотник. — Нет, не хочу этих пышных встреч, по крайней мере не сейчас, и так голова трещит. Было еще совсем темно, когда они выехали к шахтам Скалицы. Обошлось без приключений в этот раз. Отправленный вперед разведчик доложил, что в лагере горняков тихо, рабочие, да и немногочисленные стражи, мирно спят. Радцигу это не совсем понравилось, но он промолчал. Ворота самого города были закрыты. — Не будем ломиться, — улыбнулся Кобыла. — Дождемся рассвета, пан? — Это еще не все. Нашел я там тропку одну интересную, пан. Аккурат к замку ведет. Двое стражей дремлют. Мост опущен, видать, вас ждут, — вмешался разведчик. — Вот и проверим их бдительность в наши неспокойные времена, — кивнул сотнику Радциг. — Погасить огонь! Отряд снялся с привала и, скрываемый ночной темнотой, двинулся по разведанному пути. Как и сказал их человек, к северу от замка действительно обнаружилась тропа. Оставив лошадей на нескольких человек из отряда, они небольшой группой двинулись по тропе. Спящие при входе стражники были оглушены и оттащены в сторону, в той же манере была снята и следующая пара стражи. Вскоре они, без особых проблем справившись с немногочисленным местным гарнизоном, проникли в замок. Пришлось довольно долго объяснять начальнику стражи, что они вовсе не бандиты или разбойники, а те, кто теперь владеет всем в этих землях. — Так мне тогда надо рихтаржу доложить… — смущённо заметил командир стражи. — Нет, мы устроим им небольшой сюрприз с утра. А вы пока займитесь вашими людьми, ну, теми, которые ещё не пришли в себя, — усмехнулся Радциг. — И утром у меня к вам будет серьёзный разговор. А в замке к их приезду действительно все уже было готово. Обойдя свои владения, пан вышел на стену, глядя в темноте на раскинувшийся перед замком городок. Неплохо было бы хоть немного укрепить стены, да стражу подтянуть до приличного уровня. Слишком уж просто его небольшому отряду удалось захватить замок. А Серебряная Скалица, как не сложно было понять, — это прежде всего серебро, а серебро нужно всем. Значит, придётся его не только добывать, но и охранять. На востоке небо начинало светлеть. Присмотревшись, он разглядел совсем неподалеку от крепостной стены кузню, а чуть подальше и дом с огородом. Взмахом руки подозвал к себе одного из стражников. — Чей это дом? — спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ. — Там живет наш кузнец — Мартин, с женой и сыном, пан. Славный кузнец, говорят, в Праге даже работал, — поклонившись, отвечал стражник. — И что же он тут забыл? — Кто ж его знает. Может случилось что, а может и впрямь покоя захотелось, как он сам говорит. Радциг промолчал и стражник, поняв, что беседа окончена, с поклоном удалился. Раздав указания гарнизону замка, Кобыла снова вернулся на крепостную стену. Город потихоньку оживал, сначала послышался голос одного петуха, постепенно просыпались и другие. Народ неспешно выползал из домов на улицу — умываясь, готовясь к долгому и, как всегда, тяжелому дню. Вот и семья кузнеца вышла наружу. Сначала мужчина, в котором Радциг сразу узнал Мартина, затем женщина — без сомнения то была Викторие, и чуть позже появился третий — юноша, еще мальчишка. Кобыла стиснул зубы, почувствовав, как накатывают на него смятение, и какая-то неясная еще тоска. Мартин поцеловал жену, и они с парнем направились в сторону города. Женщина помахала им вслед и скрылась в доме. Радциг сорвался с места. — Всем приготовиться, как только я вернусь — начинаем, — скомандовал он, направляясь за ворота замка. Он спешил, при этом стараясь скрыться в тени растущих здесь же кустов. Подойдя к дому кузнеца, он на мгновение замер, а затем решительно отворил дверь. Викторие стояла в комнате, склонившись над котлом, в котором что-то побулькивало. Она резко обернулась на звук открывшейся двери, думая, вероятно, что вернулся кто-то из домашних. — Ты?! — воскликнула она, роняя ложку. — Ну, здравствуй, Торка. Она изменилась, только Радциг не мог понять в какую сторону. Просто перед ним стояла не наивная девочка, но женщина — красивая, молодая женщина, а вот глаза были все те же. Все та же нежность, все то же тепло. Они с секунду смотрели друг на друга и, ей-богу, мужчине казалось, что сейчас они бросятся друг другу в объятья. Опередив на мгновение неизбежный порыв, он сделал широкий шаг в сторону окна. Радциг осмотрелся, не глядя больше на женщину. Переводя мысль в иную плоскость, произнес: — Вы здесь живете, значит… — Изба была небогатой, но чистой и аккуратной. Кобыла остался доволен увиденным. — Что вы здесь делаете...пан? — видимо, тоже справившись с первым потрясением, спросила, наконец, женщина. — Король направил меня присмотреть за местными шахтами, — коротко объяснил он, а Торка приложила руку к голове, словно не веря в происходящее. — Невероятно… — выдохнула женщина. — Я бы так не сказал… Хотел удостовериться лично, что у вас все в порядке, — продолжил он. — Мартин и Индро ушли встречать нового пана… Тебя… — Не забивай себе голову, я приехал ночью. Хочу устроить вашим небольшой сюрприз. Что ж… Вижу, у вас все хорошо, — он кивнул женщине и направился к выходу. — Радциг! — она снова поймала его взгляд. — Все в прошлом, Торка, — он ласково коснулся её щеки рукой и, нежно поцеловав, решительно покинул их дом. Красные флаги под звук труб резко взмыли над башнями замка. Индржих непонимающе посмотрел на замок, а затем и на отца. — Что за чертовщина? — озвучил его мысль рихтарж. Из ворот замка к ним навстречу ехал всадник в красивых, богатых одеждах. — Пан Радциг Кобыла, — донеслось до уха Индро. Он, замерев, смотрел на мужчину, восседавшего на коне. Такого он еще не видел. — Индро! — окликнул его отец и парень, поняв, сразу склонил голову, продолжая со смесью восхищения и любопытства смотреть на их нового пана.