Радио

Где-то осенью, когда уже похолодало и на улице всегда было пасмурно, у Антона украли радио. Обычное такое радио из машины, выбили окно и забрали глупое радио. Видимо, ничего другого забрать не успели. Для любого человека это была бы небольшая потеря, ведь всегда есть возможность подключить свой телефон через Bluetooth и слушать то, что нравится, но не для Антона. Антон это радио любил, любил очень сильно. Любил человека, связанного с этим радио. Любил когда Арсений баловался, всегда переключая радиостанции в поисках «той самой песни». Любил, как Арсений тихо ругался, слыша противное шипение, которое его так бесило. К слову Антон это шипение теперь тоже не любит. Любил, как они останавливались где-то и слушали, просто слушали. Жаль лишь, что осталось любить только воспоминания. Жаль, что Арсений к Антону перегорел, а Антон… Антон сгорел дотла. Шастун возненавидел тот день, когда привычно льющаяся музыка из радио была приостановлена. Попов на него посмотрел тогда так… печально? Виновато, ведь он это солнце бросает. — Антон… прости, я больше так не могу, — и все смотрит, смотрит, смотрит, а Шастуна от этого взгляда тошнит, воротит. — Арс, о чем ты? — Шастун и сам не понимает, зачем задал этот вопрос, ведь в голове у парня уже выведен конец. Зачем задал? Наверное, чтоб продлить этот момент с ним, последний раз взглянуть на него, попробовать убедить его остаться. — Ты и сам все понимаешь. Перестань задавать глупые вопросы, — и голос прозвучал так холодно, будто он Попову и не принадлежал вовсе. Арсений одним лишь своим тоном построил между ним и парнем огромную стену. Построил стену вокруг парня, чтоб он не выбрался. — Ты знал. Знал, что я не смогу долго разрываться. Знал, что я все равно выберу семью, — и он знал. Шастун давно прочитал их сценарий и знал, блять, знал какой конец у их фильма. Он этот конец выжег у себя на сердце, чтоб помнить о том, что «их» не будет. Выжег, чтоб к Арсению не привязываться, и все равно привязался. — Ты тоже знал, зачем было начинать? — у Шастуна на глазах слезы не наворачиваются, у Шастуна в глазах злость. Ненависть. Гнев на Арсения, потому что он позволил «им» случиться. Гнев на самого себя, потому что позволил Арсению создать эту иллюзию. — Спроси у себя. Зачем было начинать? — эти слова, которые парень забыть никогда не сможет. Забыть, которые никогда не захочет. Он эти слова поставит в рамку и повесит где-то у себя внутри, чтоб помнить о них как вечный урок. — Я любил. — Вот только я — нет, — он хлопает дверью, выходит из машины. Выходит из жизни Антона, напоследок вспоров ему кожу самым острым осколком, что у него есть. Режет, режет, режет, выводя свои четкие инициалы, разрезая все самое счастливое, что было у «них» Антона и оставляет лишь маленький клочок воспоминаний, связанный с этой чертовой машиной и радио. Шастун не идиот, не болван, чтоб продавать машину, только из-за того, что воспоминания гложут. Антон дурак, ведь терпит всю эту боль, которая скопилaсь внутри этой Тойоты. Все сказанные в ней фразы, поцелуи, объятия, касания врываются в голову парня, спускаясь вниз к сердцу и легким, ломая ребра наружу. Поэтому Антон всегда включал радио. Включал на полную громкость, чтоб уши болели от слишком громкого звука, а музыку было слышно даже за пределом машины. Радио заглушало все. И Антону было пусть не хорошо, но на долю процента становилось лучше. А теперь это радио украли. Шастун тишину этой машины ненавидит, чертову машину ненавидит и он с радостью бы поменял ее на какой-нибудь велосипед, если бы не надобность в большом городе. Тишина, которая съедает изнутри и открывает все самые тайные полочки, вытаскивает всех монстров и садит рядом с Антоном в машине. Монстры все шепчут и шепчут о том, что парень потерял. Потерял то, ради кого был готов потерять все остальное, что у Шастуна было. Они вскрывают старые шрамы, раздражают еще незажившие рубцы и мешаются перед глазами, закрывая обзор на дорогу. У Антона теперь всегда дрожат руки, когда он водит машину, ведь ему слишком сложно не оторвать их от руля и не разогнать его внутренних демонов. Потерял. Потерял. По-те-рял. ПОТЕРЯЛ. Антону плохо от этих слов. Он их слышать не может, не хочет, ведь от одного осознания, что это правда, сдавливает легкие. Сейчас бы вернуть это радио, включить его и кричать изо всех сил, чтоб не слышать ничего. Громко подпевать неизвестным певцам, чьи песни он скорее всего слышал много раз. Но этого радио у него нет, а вместо того, чтоб петь, он повторяет вместе со своими демонами одно слово — потерял. В какой-то момент, когда он едет на работу, монстры исчезают. Нет больше злобного шепота, нет ничего. Антон понимает, что монстров не было. Был он сам и его мысли, которые он контролировать не в силах. Они все также летают у него в голове, мешают водить и отвлекают от всего. Слишком сильно мешают. Помешали настолько, что Антон не заметил той машины, из-за которой его больше нет. Кто-то украл у парня радио и теперь он сидит в тишине.