pain

темно-красная, словно вино, кровь безостановочно течет по руке, не желая останавливаться. бинты все промокли насквозь, вата закончилась, а кровь все бежит, словно молодой родник из живой земли. пока живой. голова начинает кружиться, к горлу подступает тошнота, взгляд становится мутным. в темноте, еле нащупав телефон, тэхен набирает единственный номер на кнопке быстрого набора. всего пару гудков и тут же беспокойный голос, словно пуля, пронзает голову. . — я не спе… специально, чонгуки… я не хотел… — голос дрожит и срывается. — тэхени?! тэхени, где ты, что с тобой? — в голосе столько испуга и волнения. — я не хотел чонгуки… прости… я люблю тебя. — нет, тэ, не вешай… , — короткие гудки и жуткая тишина после. тэхен слабо улыбается вспоминая родное лицо, любимые глаза. последний раз он видел их на вокзале, они смотрели серьезно, глубоко в душу. черные, топящие, ни шанса на спасение. чонгук что-то говорил, обещал по приезде сводить в парк и устроить пикник. должно было быть весело. чонгук, кажется нервничал, будто пикник лишь предлог для чего-то особенного. просил дождаться и не натворить глупостей, ведь он всегда рядом со своим хеном, всегда поддержит, но тэхену просто было больно. больно не физически, но ментально. и раньше помогали горячие объятия и сильные руки, что заставляли дышать ровно, полностью возвращали в реальность, но сейчас, когда чонгук далеко. эмоции, темные, удушающие, заполняли каждую клеточку его тела, изводили гнетущими мыслями, убивали веру в лучшее. ким не знал другого способа, как унять нарастающую истерику, как избежать начинающейся панической атаки. лучше немного физической боли, отрезвляющая капля крови, чем удушающий страх из ничего, полное отключение от реальности и лишь одно желание: биться головой о что-то твердое, пока это не пройдет, пока все не придет в норму. но сегодня что-то пошло не так. первая, третья — просто царапины — вдруг сменились глубокими — четвертая больно — пятая неприятно — седьмая и уже ничего не чувствуешь ни паники, ни боли ни себя. когда приходит осознание, майка заляпана кровью, лезвие валяется в стороне, на глазах давно высохшие слезы. в телефоне 32 пропущенных. — держись, малыш, слышишь? тэхен пытается зацепиться за этот звук. голос кажется таким родным, таким любимым. чьи-то неожиданно теплые руки. — не умирай, любовь моя. а дальше темнота. чонгук влетает в квартиру со скоростью олимпийского чемпиона. дурацкая привычка тэ не закрывать двери играет на руку и остается лишь одно — найти тэхена. найти живым. чонгук бежит в первую очередь в ванную, где тэ обычно прячется от своих страхов, и, не найдя там хена, врывается в спальню. почти бессознательное тело облокачивается к ножке стола, вот-вот грозясь упасть, одежда вымазана в крови, как и мобильный, валяющийся рядом с ослабшей рукой. чонгук падает на колени и смотрит на порезы — глубокие, страшные, кое-где начала запекаться кровь. чон всматривается в чужое лицо, надеясь увидеть признаки жизни и, — с надеждой, — выдыхает, когда чувствует слабое дыхание, стоит приблизиться к чужому лицу. — держись, малыш, слышишь? — чонгук хватает один из бинтов, криво намотанных на руку тэ и делает жгут чуть выше локтя, чтобы остановить хоть немного кровотечение, — не умирай, любовь моя. чонгук тянется за телефоном, чтобы вызвать скорую, когда тэхен теряет сознание. несколько соседей просыпаются от пронзительно крика, полного боли.